Татьяна Русуберг - Аркан

• Название: Аркан
• Автор: Татьяна Русуберг
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-080096-4

Аркан — это колода карт. Магический артефакт, способный предсказывать судьбу, предостерегать и спасать. Но даже его помощи может быть недостаточно, чтобы найти брата и сестру, близнецов, которых Найд долгое время считал погибшими. Забывший собственное имя, потерявший семью и способность говорить, отказавшийся от своего дара… Теперь Найд уверен: пришло время вернуть себе всё. Даже если цена будет высока.

---

— Звать-то его хоть как?

Длинный наморщил и так морщинистый лоб, старался:

— Кажись, я слышал, детки барские его звали Мтаром… Да, точно Мтаром! — Рыбьи глазки просияли. Не оттого, что длинный вспомнил. Оттого, что начал надеяться.

— Это не имя. Мтар — «полукровка» на тан. Так часто дворняг по деревням кличут. Не людей. Как его настоящее имя?

Пекарь затряс головой, за ней затряслось все его длинное тело, с фартука посыпалась мука:

— Не ведаю, херре. Никак не ведаю.

Харрис поверил.

— За что мальчишку на цепь посадили?

Казалось, это было невозможно, но пекарь стал еще серее, рыбьи глазки забегали, дернулся из воротничка кадык.

— Так за что? — Харрис сделал шажок вперед, подтолкнул незаметно длинного плечом, так чтобы тот встал лицом к окну. Там как раз привязывали на дыбу усатого толстяка в камзоле на голое тело. Усатый лягался и не хотел. Это явно веселило рыжего хладовца без шлема, лениво помахивавшего «утренней звездой».

Пекарь скис, будто стал меньше ростом:

— Вы, может, не поверите, херре, только правда это, Светом клянусь!

— А ты не клянись, — посоветовал серьезно Харрис. — Грех это. Просто рассказывай.

Длинный сглотнул, судорожно дернул шеей, отворачиваясь от окна. Харрис пустил. Знал, что пекарь не соврет.

— Малый собаку ярлову испортил. Волкодава страшного, злющего, как Желтая Хворь. Мтаром его звали, пса-то. Он мяса одного за день столько сжирал…

— Погоди-погоди! — Харрис был несколько сбит с толку. — Как это — «испортил»?!

— Да вот как. — Длинный прятал глаза и теребил концы фартука, словно девка на выданье. — Сказывают, ворожбой, — последнее слово пекарь почти выдохнул собеседнику в ухо. Рыбьи глаза уставились в пол, так что скептического ответного взгляда они не видели.

— Ты ворожбу-то оставь, мил-человек, а расскажи по порядку, что было, — холоду Харрис в голос подпустил умеренно: все-таки жаль, если разговорчивый пекарь раньше времени с перепугу коня двинет.

— Так меня ж там не было. Что я… Я только то говорю, что люди сказывали, — заторопился с оправданиями длинный, терзая мятый фартук.

— А люди сказывают… — поторопил воин, заметив, что пацан уже почти очистил заветный горшочек.

Пекарь снова затерзался:

— Сказывают, ярл-то волкодава своего на малого натравил. Так, забавы у них господские, — Харрис хмыкнул при слове «забавы», но длинный не заметил, его уже понесло: — А мальчонка-то как на псину глянул… Кобель — брык и сдох.

— Вот так прям и сдох? — недоверчиво протянул Харрис, косясь на ничего не подозревавшего, сыто икающего за столом «псодавца».

— Люди сказывают, — с придыханием подтвердил пекарь, скручивая фартук розочкой. — Вот ярл его на цепь-то и посадил. Малого, то есть. Чтоб там и окочурился.

— И долго он так, на цепи, сидел?

Длинный снова нахмурился, подсчитывая что-то на пальцах, даже фартук на волю выпустил:

— Так, выходит, где-то с мая.

Харрис подавил желание сплюнуть, пожалел пол. Привычка. Пекарь скосил глаза на мальчишку, жарко зашептал:

— А уж и били его, и голодом морили, и холодом. Чем жив-то? Вот верно люди говорят — ворожбой! — И праведник осенил себя знаменьем Света.

Воин все-таки стрельнул длинному под ноги густым желтоватым плевком. «Верно, нервное у меня это. Возраст». Шагнул от окна прочь. Цепкие пальцы ухватили за рукав. Взгляд Харриса ожег рыбьи глаза, рукав освободился. Пекарь залепетал:

— А еще сказывают, херре, глаз у него не только на зверя дурной. Вот он и у Теи дочку испортил. Заворожил, заставил себе еду с кухни таскать. Поймали ее да, не разобравшись-то, и прибили.

Ленлорд оцепенел. По спине пробежали острые, холодные коготки.

— А у Теи, случайно, сына еще нет?

— Есть, херре, — ошарашенно воззрились на него рыбьи глаза.

Харрис вдруг понял, отчего они производили такое неприятное впечатление: ресницы у пекаря были очень короткие, светлые, почти не заметные на сером, измученном страхом лице.

— Люком зовут? — Вопрос прозвучал скорее как утверждение.

— А откуда вы…

Харрис уже не слушал. Шагнул на середину кухни. Что-то, наверное, было в его лице, потому что люди от него попятились.

— Все готово?

Одна из двух пухленьких кухарок, русоволосая, открыла рот, но подбородок так дрожал, что она только беспомощно махнула в сторону боковой двери: там, мол. Харрис глянул на паренька. Тот все так же молча вылез из-за стола. Только, проходя мимо русоволосой, глаза которой набухли слезами, коротко поклонился, прижав руку к груди. «За еду благодарил», — понял с удивлением воин.

Харрис усадил пацана на табурет повыше. Взял ножницы. Показал.

— Я тебя стричь буду. А то блох, небось, развел.

Мальчишка смотрел на острые лезвия ножниц, не отрываясь. Видно, решал, воткнет чужак ему в горло их сразу или оставит на потом. «Ну и что тут делать?»

Харрис осторожно зашел клиенту за спину. Тот сидел пока смирно, острые лопатки топорщились под чужим плащом, того гляди новые дырки проткнут. По спине — космы: грязнущие, колтун на колтуне. Харрис сморщил нос. И от косм, и от самого их обладателя пахло вовсе не сиренями. Он дотронулся до волос — осторожно, чтоб не напугать. Пацан дернулся, но сидел. Харрис начал кромсать, кляня себя за то, что одну из кухонных баб к этому делу не приставил. Но каким-то шестым чувством он угадывал: никому, кроме него, паренек притронуться к себе не позволит. И он начинал понимать, почему.

За ухом, разогнав вшей, он обнаружил уродливый шрам от глубокой раны. Она, видно, долго гноилась, прежде чем края наконец срослись. Хуже обстояло дело с длинными хохлами на шее. Они присохли к открытой язве, натертой железным ошейником, снять который стоило немалых трудов самому Харрису, Шейну и местному кузнецу, коего гор-над-четец в последнюю минуту вытащил из-под носа у разъяренных хладовцев. Хохлы новоявленный парикмахер художественно выстригал по одному, пока мальчишка сдавленно рычал в закушенный кулак.

Потом настала очередь ванны. Харрис, признаться, несколько робел при мысли о необходимости погрузить брыкающееся и кусающееся тело в притащенное челядью глубокое корыто. Но все прошло довольно безболезненно. Тело погрузилось в дымящуюся воду само. То ли пацан купание все-таки любил, то ли процесс мытья был ему знаком с более ранних и более счастливых времен. Харрис плеснул в лохань из кувшина с пахучим антиблошиным отваром и вручил клиенту мыло:

— Давай три. Я в банщики к тебе не нанимался.

Мальчишка нюхнул зачем-то мыло, сморщился (как будто от самого аромат был лучше), бросил на Харриса злобный взгляд, но тереть себя начал. Вода в корыте тут же почернела.

В дверь стукнули, и внутрь просунулась голова Шейна:

— Так и думал, ты тут, командир, — при виде корыта карие глаза весело блеснули. — Значит, и правда мытье затеяли! Ну ты даешь, старик!

— Чего надо-то? — буркнул Харрис.

— Так ведь ярл наш, Хлад, здравия ему недолгого, всех созывает. Чару казнить прилюдно будет.

Ленлорду стало понятно воодушевление победителей за выходившим во двор окном: свист, улюлюканье и бранные вопли уже некоторое время раздражали слух нарастающей громкостью.

— Ты иди. А я вот тут… занят.

Шейн покачал вихрастой головой:

— Хладу это не понравится.

Харрис пожал плечами:

— Я ему уже не нравлюсь, причем это взаимно.

— Так мне его светлости и передать?

Харрис подобрал с полу что ближе лежало и запустил в Шейнову ухмыляющуюся рожу. Сапог с облупленным носом, из принесенной челядью пары, бухнул в мгновенно закрывшуюся дверь. Воин перевел мрачный взгляд на пацана. Тот выловил со дна корыта утерянный при эффектном появлении Шейна обмылок и сделал вид, что всецело поглощен отскабливанием собственных коленок. Вопли за окном набирали силу: публика выдвигала предложения на тему наиболее оригинального способа предать чарского ярла мучительной смерти. Пока наибольшей популярностью у собрания пользовались «четвертовать гниду!» и «посадить на кол кровопивца!». Харрис притворился глухим. Пацан в импровизированной ванне тоже.

— Как тебя все-таки звать, а? — На ответ Харрис не очень надеялся, но разговор, пусть и с самим собой, помогал скоротать время. Да и от шума во дворе отвлекал. — Ладно, допустим, ты человеческого языка не понимаешь.

Пацан удостоил его хмурого взгляда исподлобья.

— Давай тогда по-простому. Вот я, — Харрис стукнул себя в грудь, — Харрис. А ты? — Он ткнул пальцем в сторону корыта. Чуть подождал. — Понял. Не хочешь — не надо. Я сам тебя окрещу.

Пацан повернулся к нему спиной, принялся демонстративно намыливать живот.