Александр Ломм - Ночной Орел

• Название: Ночной Орел
• Автор: Александр Ломм
• Жанр: Героическая фантастика

Сержант Иван Кожин, советский боец-парашютист осенью 1944 года десантированный в немецкий тыл в составе группы, попадает в переплёт: его парашют не раскрывается.

Непонятным ему самому образом он ухитряется уцелеть и добирается до чешских партизан. Он должен разобраться в случившемся, поверить в невозможное и в себя — только так он спасёт дорогих ему людей и станет «Ночным Орлом», диверсантом-одиночкой, грозой немецких штабов и гарнизонов.

Впервые повесть «Ночной Орел» Александра Ломма (настоящее имя автора Вацлав Кличка) была напечатана в газете «Пионерская правда»: 1 часть — №№ 91–96, 98-103 1965 г., №№ 1–2, 4–6 1966 г.; 2 часть — в 1966–1967 гг., (рисунки Л. Смехова). В дальнейших изданиях, по непонятной причине, отсутствовала третья часть этого произведения, соответствующая 2 части газетной публикации. В данном материале эта часть восстановлена в полном объеме. Номера газеты «Пионерская правда», использованные для этой работы, были частично обнаружены в интернете (2 номера), большая часть найдена через справочный отдел города Североморска в «Детской и юношеской библиотеке» города Мурманска и в фонде Отдела газет РГБ. Выражаю глубокую признательность Ефимовой С.П. за оказанную помощь без которой выход данного материала был бы проблематичным. С уважением к потенциальным читателям Юрий Владимирович, 61 год.

Аннотация: vladimirih52

Добавлена третья часть!

---

— Это все? — спросил Локтев.

— Пожалуй, все. Вы ведь все равно мне не верите. Во всяком случае, моему предположению не верите.

— Я верю, что построить столь невероятное предположение вас толкнули самые добрые и самые честные побуждения. Верю и тому, что найти естественное объяснение всей этой истории очень трудно, почти невозможно. В вашей версии все связано и закончено, в любой иной — сплошные логические разрывы и неувязки. И тем не менее, доктор, летать Кожин не мог. Не бывает такого.

Коринта рассердился:

— Надеюсь, вы не считаете это настолько веским аргументом, что любые факты должны ему подчиниться?

— Это не аргумент, доктор, это мое личное мнение.

— Основанное на здравом смысле?

— Если хотите, да.

— Но может ли вам здравый смысл подсказать хоть мало-мальски приемлемое предположение о том, что произошло с Кожиным между двадцатью тремя и семью часами, иными словами, — за тот короткий промежуток времени, который прошел с момента его прыжка с самолета до того, как я нашел его в нашем лесу?

— Это восемь часов. Мало ли что могло произойти за такое время.

— Позвольте! Он всю ночь пролежал под сосной, долго был без сознания. Уж в этом-то я как врач не ошибаюсь!

Майор встал и прошелся по комнате. Потом остановился перед Коринтой:

— Я не медик, доктор, я военный по профессии. Не сердитесь на меня и не удивляйтесь моему упорному нежеланию поверить в возможность вашего предположения. Я не вижу в этом ничего, кроме чудовищной абсурдности.

— Абсурдности? Зачем так сплеча, майор! Мы очень мало знаем о человеке. А ведь человек не просто один из зоологических видов, как мы привыкли его рассматривать. Человек — бесконечная загадка. Мы не знаем и сотой доли его скрытых способностей. То, с чем мы свыклись, нам не кажется ни фантастическим, ни абсурдным. Но почему? Если вдуматься, то такие человеческие способности, как речь, мышление, творчество, неизмеримо более удивительны и фантастичны, чем свободный полет по воздуху. Летают многие живые существа.

— Но у них есть для этого соответствующие органы.

— Согласен. Однако, если бы ту или иную способность определяло только наличие органов, то все млекопитающие, у которых есть и мозг, и нервная система, должны были бы обладать речью, мышлением, сознанием и прочими способностями, свойственными человеку. Организм человека лишь внешне похож на организмы животных. Качественно он стоит неизмеримо выше их. Если ни одно животное без специального органа летать не способно, то утверждать то же самое о человеке по меньшей мере преждевременно.

— Скажите, доктор, вы можете хоть как-нибудь объяснить эту способность летать?

— Пока не могу. Я хочу заняться Кожиным до его выздоровления. Может быть, мне удастся обнаружить, на чем основано это удивительное свойство его организма.

— Ладно, доктор, ищите. В этом, как я вижу, нам с вами сейчас не разобраться.

Времени у меня мало, а нужно еще поговорить с Кожиным. Можете меня проводить к нему?

— Могу, но он спит. Кроме того, там девушка, медсестра, которая за ним ухаживает.

— Ничего. Кожина разбудим, а медсестру попросите на полчасика перейти сюда.

Коринта вышел и вскоре вернулся с Иветой. Девушка испуганно уставилась на странно одетого человека. Зябко кутаясь в шаль, на которой остались стебельки сена, она присела на край лавки.

Локтев извинился перед ней и вышел вслед за Коринтой в сени. Доктор зажег свечу и повел майора на чердак.

23

Кожин не спал. Разбуженный лаем собаки, он давно уж тревожно прислушивался к голосам и движению в сторожке. Когда доктор в полной темноте разбудил и увел Ивету, Кожин ни единым звуком не выдал себя. Он понял, что происходит что-то очень серьезное, и на всякий случай приготовился — вынул пистолет и лег поудобнее.

Когда появился Коринта со свечой, а за ним незнакомый мужчина, Кожин направил на них пистолет и тихо спросил — В чем дело? Что вам нужно?

— Успокойтесь, пан Кожин. Я привел к вам не простого гостя… — смущенно улыбнулся врач.

Но в заросшем черной щетиной и одетом в засаленное пальто человеке Кожину трудно было узнать своего всегда подтянутого командира. И только голос незнакомца заставил сержанта вздрогнуть и опустить пистолет.

Локтев сказал:

— Спасибо, доктор. Это действительно Кожин. А теперь будьте добры, оставьте нас одних. Свечу можете унести, мы и в темноте отлично поговорим!

Коринта со свечой ушел вниз. На чердаке вновь воцарилась тьма. Но сержант уже узнал своего ночного гостя.

— Товарищ майор, вы?! — воскликнул он по-русски.

— Да, Кожин, это я. Не ожидал?

— Честно говоря, не ожидал…

— Ну ладно, здравствуй! Как самочувствие? Локтев ощупью нашел постель Кожина и присел у него в ногах.

— Спасибо, товарищ майор. Самочувствие отличное. Вот только гипс с ноги снимут — и снова в отряд! — взволнованно проговорил Кожин.

— Так, так… Дешево ты отделался… Ну, а теперь расскажи, как ты, собственно, сюда попал.

Кожин смутился и ответил не сразу. А Локтев уловил его замешательство и насторожился. Когда сержант заговорил, в голосе его звучало искреннее огорчение.

— Честно вам скажу, товарищ майор, я и сам не знаю, как здесь очутился. Помню, в парашюте что-то заело. Падал на костры и думал — все, отвоевался. А что потом получилось, и объяснить не берусь. Как меня в этот лес занесло, как я вообще жив остался, понятия не имею. Уж я по-всякому прикидывал, да так ничего и не придумал. Слишком большое расстояние, товарищ майор! По-простому тут ничего не объяснишь…

— А если не по-простому?.

Кожин снова замялся, потом вздохнул и тихо произнес:

— Доктор говорит, что я летел…

— Летел? На чем же ты летел, сержант?

В голосе майора появились жесткие иронические нотки. Кожин залился краской.

Хорошо, что темнота скрыла его смущение. Ему не верят! Как же быть?!.

— Не знаю, товарищ майор — через силу проговорил он. — Должно быть, так летел, своим ходом…

Кожин понимал, что слова его звучат, как наивный детский лепет. Он уже раскаивался, что заговорил о фантастическом предположении доктора Коринты. Но было поздно — оказанное не вернешь.

Локтев насмешливо спросил:

— А может, тебя ангел-хранитель принес сюда на своих белых крылышках?

Кожин не ответил, только подумал: «Дался им этот ангел-хранитель! То Коринта про него говорил, теперь майор…»

— Вот что, сержант, — сурово заговорил Локтев, — кончай волынку! Ни тебе, ни мне она пользы не принесет. Выкладывай лучше начистоту, что и как с тобой произошло.

— Я вам правду сказал, товарищ майор. Честное слово, одну только правду! Я сам не верю, что летел. Сказал, потому что в этом уверен доктор. А еще потому, что и не представляю себе, как все это можно объяснить по-другому.

— Как объяснить по-другому? — тихо повторил майор. — А вот как, например. Ты благополучно приземляешься с парашютом, заранее направляешь его так, чтобы опуститься подальше от сигнальных костров, собираешь парашют и уходишь к немцам.

Они доставляют тебя сюда и устраивают всю эту инсценировку твоего падения на сосну с нераскрывшимся парашютом. Просто и понятно. И лететь тебе было не нужно, потому что времени у тебя на все на это было предостаточно. Хотелось бы только знать, с какой целью все это сделано и какое задание обязался ты выполнить для фашистов. И еще хотелось бы знать, почему ты пошел на такое черное дело.

— Товарищ майор!.. — Кожин задохнулся от возмущения. — Товарищ майор! Вы можете отдать меня под суд, можете пристрелить на месте, если считаете предателем, но не смейте мне говорить такое! Не имеете права!

Несколько минут длилось напряженное, тяжелое молчание. В темноте было слышно, как порывисто дышит разволновавшийся Кожин.

Майор беспокойно задвигался, шурша сеном, сдержанно прокашлялся. Потом заговорил уже значительно мягче и душевнее:

— Ладно, Иван. Твое предательство, пожалуй, такая же фантастика, как и версия Коринты о твоем полете по воздуху. Мы внимательно осмотрели твой парашют. Он действительно не раскрывался. Нашли и причину, по которой он не раскрылся. Нарочно так не подстроишь. Твой парашют действительно не вышел из сумки.

— Вам передали ее?

— Да, передали.

— А рацию?

— И рацию передали.

— Она в порядке?

— В порядке, работает. Так вот, Иван, похоже, что с тобой в самом деле произошло что-то из ряда вон выходящее. Мы искали тебя в ту ночь в радиусе целого километра вокруг сигнальных костров, но все напрасно. Сколь ни чудовищно было предположение о твоем предательстве, оно было единственным разумным объяснением твоего загадочного исчезновения. Да и сейчас у нас нет ничего, кроме этого. Ты говоришь — не имею права. О каких правах может быть речь? Мы находимся в тылу врага. У отряда ответственное задание. Я обязан отчетливо видеть последствия каждого своего решения. Иначе я сам стану предателем. Понятно?