Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой

• Название: Я возвращаюсь за тобой
• Автор: Гийом Мюссо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70857-4

Итан родился в маргинальном квартале Бостона, и ему была уготована такая же участь, как многим его сверстникам: тяжелая работа, унылая, скучная жизнь. Но он сумел переиграть судьбу — получил образование, стал известным психоаналитиком. Теперь он богат и знаменит, но, увы, по-прежнему несчастлив. Ведь чтобы достичь жизненных вершин, ему пришлось совершить предательство. И словно в отместку за это судьба лишает его единственной любви — Селин, девушка, которая ему бесконечно дорога, выходит замуж за другого.

Итан понимает: пришло время расплаты за ошибки. Но неужели у него не будет шанса их исправить?

---

Итан сделал несколько шагов по Сент-Маркс-плейс. Он уже бывал здесь пару раз и помнил эту оживленную улицу с барами, секонд-хендами, лавочками, где продавались старые диски, и салонами татуажа и пирсинга. Но в эту субботу Сент-Маркс-плейс, казалось, оцепенела и была похожа на улицу какого-то города-призрака.

Резкий визг тормозов заставил его обернуться. Мчавшееся сзади на всей скорости такси, чуть не сбив его, дернулось и затормозило всего в нескольких метрах.

Странно…

Это был не традиционный «Форд Краун Виктория», который обычно ждет пассажиров на углу улицы, а давно вышедшая в тираж модель — «Чекер» с округлыми формами, который можно увидеть только в старых фильмах. За рулем такого сидел Де Ниро в «Таксисте».

Итан нахмурился.

Наверняка, коллекционная машина…

На крыше машины горели три световых знака, что означало — такси свободно. И что еще удивительнее, аварийная лампа, которую обычно используют, чтобы предупредить полицию об опасности, тоже была включена.

Охваченный любопытством, Итан подошел к автомобилю поближе. Когда он наклонился к окну, стекло опустилось, и он увидел огромное лицо.

— Куда-нибудь подбросить?

Шофер был чернокожим, могучего телосложения, лицо выбрито, кожа лоснилась. Правый глаз был незрячим, и закрывавшее его веко придавало таксисту меланхолический вид.

Итан попятился, удивленный неожиданным предложением.

— А вы работаете?

— Можно и так сказать.

Терапевт заколебался. Предложение казалось заманчивым: он ни в коем случае не собирался два часа дожидаться аварийки, а, по счастью, «Мазерати» стоял в таком месте, что совершенно не мешал движению. В конце концов, он открыл дверь желтой машины и устроился на заднем сиденье.

Таксист тронулся с места, даже не спросив, куда ехать.

* * *

Как только Итан понял, что в такси нет счетчика, он спросил себя, в какую передрягу опять ввязался. Как и любой житель Нью-Йорка, он слышал о том, как в нелегальных такси грабят туристов, но сомневался, что это тот самый случай: несмотря на телосложение как у регбиста, этот таксист почему-то казался странно кротким.

— Тяжелый день? — спросил он, поглядев на Итана в зеркало заднего вида.

— Уф… да, хуже некуда, — признался Итан, растерявшись. И внимательнее вгляделся в шофера. Как у Роберта Митчема в фильме «Ночь охотника», на каждой руке у него были татуировки, на пальцах синели буквы LOVE и FATE,[12] видимо, судьба у него была непростая. На лицензии таксиста, прикрепленной к спинке сиденья, можно было прочесть его имя — Кертис Нэвилл — и то, откуда он родом, — из Бруклина.

— Вы в этом вообще не виноваты, — вдруг произнес он ободряющим тоном.

— В чем?

— В самоубийстве девочки.

Итан вздрогнул.

— Вы о чем?

— Вы сами прекрасно знаете.

— Вы… вы видели меня по телевизору, да? — спросил терапевт, вспомнив убегающего оператора. — Уже успели показать!

Кертис уклонился от прямого ответа.

— Нельзя противостоять естественному ходу событий, — пробормотал он. — Нельзя ничего сделать со смертью и предотвратить ее.

Итан вздохнул, даже не пытаясь возражать. И глянул на зеркало заднего вида — свисавшие с него четки из серебра и перламутра тяжело покачивались в такт движению машины.

— Делать вид, что борешься с судьбой, — это просто иллюзия, — продолжал чернокожий.

Итан покачал головой и опустил стекло, чтобы глотнуть немного воздуха. Не первый раз ему приходилось выслушивать излияния просветленного. Главное — просто не дать втянуть себя в эту игру.

— Мне кажется, что судьба этой девочки была умереть, — опять заговорил шофер. — Я думаю, вы все равно не могли бы ее спасти, даже если бы и уделили ей больше внимания.

— То есть мы ни за что не отвечаем, так, что ли? — не удержался Итан, таким наивным показалось ему это рассуждение.

На этот раз Кертис немного подумал, прежде чем уверенно ответить:

— Я думаю, существует определенный порядок вещей. И этот порядок нельзя ни нарушить, ни отменить.

— Вы действительно верите, что все предначертано заранее? — не скрывая презрения, спросил Итан.

— Абсолютно. Время похоже на страницы в книге: вы читаете 51-ю, но 52-я и 53-я уже написаны.

— А как насчет случайностей?

Кертис покачал головой.

— А я считаю, случайностей не бывает. Или, вернее, случайность — это… это Бог. Да-да, именно случай — это Бог, который действует инкогнито…

— А свобода воли?

— То, что вы называете свободой воли, — всего лишь притворство, иллюзия, в которую мы хотим верить, притворяясь, что решаем что-то в том, что от нас совершенно не зависит. Вам это никогда не приходило в голову? Есть те, кому жизнь всегда улыбается, и те, на кого постоянно сыплются удары судьбы.

Итан знал эту речь наизусть. Некоторые из его пациентов — в особенности те, кто был не способен признать своей вины в каком-нибудь трагическом происшествии, — рассуждали примерно так. Но какая тайная вина угнетает Кертиса Нэвилла?

Итан внимательно огляделся. Салон был полон всяких странных безделушек — статуэтка Девы Марии, фигурка ангела-хранителя, засушенные цветы, прикрепленные к сиденьям, карты «Марсельского таро»,[13] там и сям затейливо прикрепленные скотчем и, казалось, связывающие между собой многочисленные детские рисунки, которые даже слегка закрывали окна. Все это напоминало убранство… мавзолея. В голове Итана все разом встало на свои места.

— Это ваш сын? — спросил он, указывая на снимок маленького мальчика в серебряной рамке, укрепленной на приборной доске.

— Да, это Джонни.

— Сколько ему лет?

— Шесть.

Итан не сразу задал следующий вопрос. А если он ошибается? А если…

— Он погиб, не правда ли?

Слова сами сорвались с языка.

— Да, — едва слышно признался шофер. — Два года назад во время летних каникул.

— И как это произошло?

Кертис ответил не сразу, в салоне воцарилась тишина, а он пристально смотрел на дорогу, словно не слышал вопроса. Потом неожиданно стал рассказывать о своей трагедии, с трудом, словно через силу, вытаскивая на свет обрывки горьких, глубоко похороненных в сердце воспоминаний.

— Был прекрасный день, — начал он, полузакрыв глаза. — Я делал в саду барбекю… Джонни плескался рядом в надувном бассейне, а его мать сидела на веранде и напевала песенку… На лужайке Зефир, наша собака, ирландская борзая, забавлялась со старым «Фрисби»… Она жила у нас уже три года… Это был большой пес, очень сильный, но добрый и преданный… Мы его выдрессировали как надо: несмотря на рост, он был совершенно безопасен, очень спокоен и даже лаял редко.

Итан сидел молча, внимательно слушая рассказ Кертиса, и следил за малейшим изменением его голоса.

— …и вдруг без всякой причины… собака резко бросилась на Джонни, стала кусать его за грудь и за шею, потом схватила зубами за голову… — Кертис опять надолго замолчал, шмыгая носом и протирая невидящий глаз, а потом заговорил снова: — Я бросился оттаскивать его от сына голыми руками, но сразу понял, что уже слишком поздно: пес разорвал его на куски, как какой-то кусок говядины. Джонни умер, держа меня за руку, в вертолете по пути в больницу.

* * *

Тишина.

Казалось, облака перепрыгивают с одного здания на другое, отражаясь в зеркальных стеклах.

* * *

— После смерти сына я пережил такое горе, что и словами не выразишь, никак мог справиться, и жена меня бросила — так и не смогла простить мне того, что случилось с Джонни, — и я не раз думал о том, чтобы тоже умереть, пока не понял.

— Пока вы не поняли чего?

— То, что я был не виноват.

Автомобиль продолжал ехать, они миновали Медисон-сквер, Гранд-Сентрал и направлялись к Мидтауну.

— Никто не виноват, — продолжал Кертис. — Как ни ужасно это звучит, но я думаю, что час нашей смерти уже где-то отмечен, и мы не в силах ничего изменить.

Итан слушал таксиста со смешанным чувством жалости и скепсиса. Безусловно, Кертис создал систему верований, которая позволила ему выстроить защиту. Вся эта галиматья насчет предначертанного хода событий давала ему силы жить дальше, отстранившись от чувства вины и горя, связанных со смертью сына.

— Есть вещи, которые мы не можем предотвратить, — продолжал Кертис. — То, что должно произойти, произойдет, несмотря на все наши усилия не дать этому случиться.

— По вашей логике получается, что никто ни за что не несет ответственности: ни за агрессию, ни за изнасилование, ни за убийства…

Кертис раздумывал над его словами, проезжая отель «Плаза» и направляясь к Центральному парку.