Олег Смыслов - Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях

• Название: Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях
• Автор: Олег Смыслов
• Жанр: Военная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1599-3

По подсчетам некоторых немецких историков, во Вторую мировую войну через немецкий плен прошло более пяти миллионов советских солдат, из них более половины погибли. Многие умерли от голода, холода и болезней или были расстреляны, немало погибло от непосильного труда на фабриках, строительстве дорог, заводах, каменоломнях, рудниках и шахтах. Тысячами умирали по прихоти озверевшего от повседневной скуки лагерного начальства или потому, что, в отличие от американских, британских и французских, советские солдаты считались военнопленными самой низшей категории, за гибель которых охрана практически не несла ответственности.

Какие условия были приготовлены германским командованием для советских пленных? Как попадали в плен, как погибали или выживали в плену? Кто был виновен в жестоком обращении с военнопленными? Что ожидало вернувшихся из плена солдат на родине? Об этом и многом другом читатели узнают из новой книги О.С. Смыслова.

---

И как раз в этот момент мне удалось подсмотреть у одного пленного, что же за еду нам дают. К моему изумлению, это была опять баланда из подсолнуховой макухи. Я понял, что эту пищу мой больной желудок не выдержит, и возвратился в конюшню. Не выдержали долгого стояния в очереди за баландой и многие другие пленные — вернулись без нее на свои места. Почти никто не сумел даже напиться воды возле кухни: полицаи всех отгоняли. Оказалось, что эту баланду выдавали на весь день. Меня невыносимо мучила жажда. К счастью, на дне кормушки я обнаружил буровато-желтую воду, оставшуюся, вероятно, еще со времени последнего кормления лошадей. Я сунул голову в кормушку, но в этот момент пожилой пленный, находившийся поблизости, быстро стащил меня вниз, крикнув: “Ты что, рехнулся? Неужели собираешься пить лошадиную мочу? Вот возьми мою флягу!” Я сделал несколько глотков, но жажда все равно сохранилась. Тогда я решил собрать на лугу конский щавель и гусиную лапку. Набрав несколько горстей, я съел все, как это делал в детстве…»

…Брат Сергея Владимировича Михалкова Михаил, попав в длинную колонну военнопленных в конце октября 41-го, перейдя через Днепр по временному мосту, наспех наведенному немцами, под окрики охраны, вместе с пятью тысячами таких невольников, как сам, оказался у Кировограда…

Спустя десятилетия он напишет: «…И вот мы у Кировограда. Людей, даже не обыскивая, загоняли в зоны, обнесенные колючей проволокой. Таких зон, как мне показалось, были десятки. В них томились, как я узнал позже, более пятидесяти тысяч советских граждан, ставших невольниками.

В зоне, куда я попал, большинство составляли военнопленные. Проволока шла в три ряда и прочно окольцовывала наш участок. Участки плотно прижаты один к другому, и так на несколько километров.

По коридорам между зонами ходили немцы с овчарками. У ворот каждой зоны — несколько автоматчиков. День и ночь люди находились на голой земле под открытым небом…

Проснувшись утром, я увидел, что немцы вызывают и уводят из зоны “евреев и комиссаров”. Днем нас сгруппировали по сотням и вывели “на обед”. Мы миновали множество зон и очутились на большом армейском полигоне, оцепленном колючей проволокой. Более тридцати котлов, из которых валил пар, стояли в ряд. Колонны по четыре человека в шеренге подходили к котлам и получали баланду: немытые кишки и всякая требуха до кипячения не доводилась — делалось это специально для того, чтобы после такого “обеда” люди страдали поносами и дизентерией. (Я видел этих несчастных, корчившихся в предсмертных муках от диких болей в желудке.) Каждый получал один черпак баланды. Кто подставлял котелок, кто — миску, кто — тарелку. Я подставил кепку.

На четверых давали один круг жмыха, но разделить его на части было просто невозможно, так крепко он был спрессован.

Отойдя на некоторое расстояние от котлов, я быстро покончил с баландой и ждал свою порцию жмыха. Вдруг слышу крики, шум, немецкую брань… Смотрю, около одного из котлов — свалка, видимо, поссорились из-за жмыха или баланды. Автоматчики шарахнули по этой куче несколькими длинными очередями. Люди бросились врассыпную. Убитые остались лежать на земле…»

Как видим, одна из главных проблем плена заключалась в питании, ибо в немецком плену считать его таковым даже при большой натяжке невозможно.

8 октября 1941 года Верховное командование сухопутных сил подготовило документ о норме питания советских военнопленных, если это вообще можно назвать нормой:

«При использовании на работах (в лагере военнопленных и вне его) в рабочей команде, включая сельское хозяйство (на 28 дней): хлеба — 9 кг, мяса — 800 г, жиры — 250 г., сахар — 900 г.

Для несоветских пленных: хлеба — 100, мяса — 50, жиры — 50 (в среднем), сахар — 100.

В лагерях военнопленных, но на менее значительных работах:

хлеба — 6 кг (66%), мяса — 0 (0%), жиры — 440 г (42%), сахар — 600 г (66%).

Примечание: Если снижается норма для несоветских военнопленных, то соответственно снижается норма и для советских военнопленных.

Для восстановления работоспособности.

Если состояние питания в лагерях военнопленных, поступивших в лагеря в районе оперативных действий, требует, по мнению лазаретного врача, для восстановления работоспособности и предотвращения эпидемий добавочного питания, то каждому выдается на 6 недель:

до 50 г — трески в неделю,

до 100 г — искусственного меда в неделю,

до 3500 г — картофеля.

В конце следующего месяца (24 ноября 1941 г.) в Берлине, в министерстве снабжения, прошло совещание по проблеме питания советских военнопленных и гражданских рабочих. На нем, в частности, говорилось о том, что «Опыты по изготовлению специального хлеба для русских показали, что наиболее выгодная смесь получается из 50% ржаной муки грубого помола, 20% отжимок сахарной свеклы, 20% целлюлозной муки и 10% муки из соломы или листьев.

Мясо не употребляемых обычно в пищу животных никак не может удовлетворить существующую потребность. Поэтому питание русских должно быть обеспечено исключительно за счет конины и низкокачественного мяса».

«В 1941—1942 годах для советских военнопленных в лагерях прифронтовых областей суточные нормы питания содержали лишь 300—700 калорий на человека, — свидетельствует Ю.В. Владимиров. — С 1942 года к этим нормам ввели добавки. Так, в лагерях Шталаг калорийность питания увеличили с 1000— 1300 калорий до 2040 калорий для неработающих пленных. Для советских пленных все нормы всегда были заметно ниже, чем для пленных из других стран. Конечно, эти нормы были еще ниже, чем у немецкого гражданского населения и особенно у работавших. Как и в нашей стране, все немецкое население получало продукты по карточной системе».

Неудивительно, что установленные немцами нормы питания для советских военнопленных не везде и не всегда обеспечивались. «Во многом это зависело от места расположения (в стране или вне ее) данного лагеря или рабочей команды военнопленных и базы снабжения, а также заинтересованности и инициативности немецких комендантов лагеря, •— рассказывал Владимиров. — Очень часто некоторые перечисленные в рационе продукты или не выдавались, или заменялись другими. Я, в частности, за все время плена ни разу не получал мармелад, сыр, творог, квашеную капусту или щи из нее, свежие овощи и кофе. Вместо сахара или песка приходилось довольствоваться сахарином. В качестве жира мы получали в основном маргарин — примерно 5 раз в неделю, а иногда его выдавали пачкой весом 500 грамм, которую мы делили на 19 или 23 человека.

В Шталаге IVB два раза в неделю давали еще на 33—37 человек банку консервов весом 750 граммов из относительно жирного свиного мяса или говядины, а также из рыбы.

Регулярно мы получали только хлеб и картофель (в качестве второго блюда), а также чай. Обязательно имелось первое блюдо из кольраби, а иногда из брюквы и зеленого шпината со следами муки и какого-то жира. Очень редко в первом блюде появлялись признаки мяса, но не первой свежести и, как правило, конины или свинины. Иногда нас кормили гороховым и чечевичным супом.

Хлеб, маргарин, сахарин, консервы, чай и другие продукты поступали в пищеблок в основном из Мюльберга. А перечисленные овощи доставляли непосредственно из буртов, устроенных осенью на полях, окружавших лагерь.

Когда группа пленных работала далеко от лагеря, обед доставляли на место работы; если недалеко, то конвоиры приводили всех обедать в лагерь. Иногда пленные получали обед непосредственно у работодателя, тогда лагерный обед сохранялся для них до ужина.

Однако некоторые военнопленные, например, английские и американские, редко пользовались горячей пищей из пищеблока, и даже хлебом. Причиной такого пренебрежительного отношения несоветских военнопленных к лагерному пищеблоку было то, что они напрямую или через Международный Красный Крест регулярно получали от родных, а также от этой организации, пищевые и другие посылки. Им присылали даже шоколад, натуральный кофе и даже сигареты».

В Рижском лагере, несмотря на тяжелую каторжную работу по 12—14 часов в сутки, паек военнопленных состоял из 150—200 г хлеба и так называемого супа из травы, порченного картофеля, листьев деревьев и разных отбросов.

Один из военнопленных шталага 350 позднее рассказывал: «Нам давали 180 г хлеба, наполовину из опилок и соломы, и один литр супа без соли, сваренного из нечищеного гнилого картофеля».

Анатолий Деревенц запомнил на всю оставшуюся жизнь, как в один из дней немцы решили немного подкормить пленных сверх обычного рациона:

«На поле въехало две или три грузовые машины. Не останавливаясь, они поехали по полю, и с них стали сбрасывать бочки с килькой. Падая на дорогу, бочки разбивались, и тогда бегущая за машинами толпа пленных набрасывалась на содержимое бочек, вывалившееся в грязь, на дорогу. Люди, расталкивая друг друга, бросались на дорогу и, хватая руками кильки, смешанные с грязью, запихивали это в рот. Я тоже было бросился вслед за другими, но более сильные меня оттеснили, и мне могла достаться только смешанная с грязью жижа из бочек, и я оставил попытки ухватить что-нибудь существенное».