Юлиан Семенов - Он убил меня под Луанг-Прабангом

• Название: Он убил меня под Луанг-Прабангом
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: Детектив

---

Прогрохотала ответная очередь. Другая. Третья.

"А из разных бьют, - подумал Степанов, - плохо дело-то. Их, значит, там не меньше трех".

К Степанову подполз Ситонг и молча протянул пистолет. Степанов отрицательно покачал головой.

- Почему? - спросил Ситонг одними губами, но он лежал совсем рядом, и Степанов понял его вопрос.

- Если возьмут - сразу поднимут визг: "вооруженный русский", ответил он, подумав при этом: "И дома потом, если выменяют, затаскают по начальству".

Ситонг положил рядом со Степановым свой длинный нож и отполз к шоферу. Они пошептались о чем-то, и Ситонг исчез. Шофер подождал несколько минут, а потом дал из своего трофейного американского автомата очередь по тому темному, что было впереди, на дороге. Ему ответили сразу из трех автоматов.

"Значит, их не больше, - подумал Степанов. - Выкрутимся".

- Сколько прошло времени? - шепнул шофер.

- Не знаю.

- Посмотрите на часы.

- У меня стрелки не светятся.

- Покажите мне.

Степанов вытянул руку с часами. Шофер приник лицом к часам, а потом шепнул:

- Без пяти шесть.

- Не может быть, - ответил Степанов. - Ты спутал. Наверное, половина двенадцатого.

Шофер хихикнул в темноте.

- Я всегда путаю стрелки, - сказал он, - особенно в темноте. Конечно, сейчас половина двенадцатого. В шесть часов начинают светлеть облака на востоке.

Степанов с трудом понимал парня - тот говорил очень цветистым языком. "Наверное, из Саванакета, - подумал Степанов, - там особенно красочный язык".

Снова прогрохотала очередь. Шофер не отвечал. Он потянул к себе руку Степанова и снова приник к часам.

- Пора, - шепнул он. - Если они побегут на вас, хватайте за ноги и бейте ножом.

- А ты?

- Я буду рядом, просто я говорю на всякий случай. Разите коварного врага ножом в горло, - закончил он саванакетской цветистостью.

И шофер отполз в сторону. Именно оттуда через минуту-две он дал несколько очередей, а потом закричал что-то пронзительное - Степанов так и не разобрал что. С дороги ответили очередями - Степанов видел красно-белые точки, разрывавшие черное полотно ночи, а потом выстрелы загрохотали в другом направлении, красно-белых разрывчиков уже не было, а после он услыхал голос Ситонга впереди и почувствовал, как кто-то невидимый бежал прямо на него по теплой каменистой дороге.

"Ну вот, сейчас, - сказал он себе. - Вот он рядом".

Но он не успел броситься на бегущего: чья-то стремительная тень метнулась от скалы. Степанов слышал, как человек тяжело упал. Потом он слышал тяжелые удары, и сопение, и стон, а после Ситонг закричал:

- Включайте фары!

Никто ему не ответил, но сопение где-то совсем рядом и тяжелые удары он по-прежнему слышал. Степанов поднялся, подошел к "газику" и включил свет. В белом луче он увидел шофера, который сидел верхом на человеке в серой куртке и бил его сцепленными руками по голове. Кровь на лице человека была черной.

- Эй, - негромко сказал Ситонг, - хватит. Он же не двигается.

...Двух диверсантов он уложил наповал, а третий, который ринулся вперед от неожиданно прогрохотавших сзади выстрелов, теперь лежал без сознания на дороге, и шофер по-прежнему яростно колотил его: звук был такой, будто мокрое белье били о камни.

Ситонг раскидал завал, который диверсанты сделали на дороге, шофер менял простреленное колесо, а Степанов сидел возле пленника и смотрел, как тот медленно приходит в себя. Подошел Ситонг, тронул человека ногой и сказал:

- Не наш. Это вьетнамец. Они сюда забрасывают диверсантов из Сайгона.

- Как ты определил?

- По лицу. Разве он похож на нас?

Степанов взглянул на пленника: тот был похож на Ситонга как две капли воды. Хотя, вспомнил он, в Ханое ему говорили, что все европейцы кажутся в Азии похожими друг на друга. "У нас лица разные, а вы все одинаковые, как братья". Степанов тогда удивился: "Но ведь у нас есть блондины, рыжие, брюнеты". Ему ответили: "А мы не смотрим на волосы. Мы смотрим только на форму глаз и на цвет кожи".

- Вставай, - сказал Ситонг пленному и тронул его мыском своих драных кедов. - Ну!

Пленник лежал не двигаясь, но глаза открыл.

- Что ты с ним говоришь? - удивился шофер. - Пусти ему пулю в лоб.

- Вставай, - повторил Ситонг.

Человек по-прежнему не двигался.

- Не понимает по-нашему, - сказал Ситонг. - Попробуй с ним по-американски.

- Нечего с ним по-американски, - снова повторил шофер из темноты, ему надо пустить пулю в лоб.

- Он пленный, - сказал Ситонг.

- Он диверсант и стрелял нам в спину.

- Он стрелял нам в грудь.

- Какая разница?

- Разницы никакой, - согласился Ситонг, - только он пленный.

- Вы говорите по-английски? - спросил Степанов.

Пленный сразу поднялся, и лицо его дрогнуло и стало растерянным.

- Кто вы? - спросил он.

- Патет-Лао, - ответил Степанов. - А вы?

- Пусть говорит правду, - сказал Ситонг. - Скажи ему, что у нас мало времени и трудно с местом в машине. Переводи, переводи! Переводи, повторил он. - Они бомбят наши госпитали. Они заставляют нас говорить так.

- Откуда вы? - спросил Степанов. - Ваше имя?

- Я из Гуэ. Меня зовут Нгуэн Ван Хьют. Меня забросили американцы.

Степанов перевел.

- Спроси его - будет он говорить все моему командиру?

- Да, - ответил пленный. - Конечно.

- Спроси его: зачем он прилетел к нам?

Пленный долго молчал. Это был не молодой уже человек, очень худой, слишком для вьетнамца высокий. Хотя, может быть, он показался таким Степанову из-за худобы.

- У меня же семья, - очень тихо ответил человек, и губы его затряслись.

23.45

- Я не хочу в бар, - сказал Эд. - Я никуда не хочу, Сара.

- А я очень хочу, - сказала она и прижалась лицом к его плечу, и стало ему от ее прикосновения пусто и горько.

- Не надо, - попросил он.

- Нет, надо.

- Зачем ты прилетела сюда?

Сара отодвинулась, поправила прическу и ответила:

- У тебя есть сын, Эд. У тебя есть семья.

- Я предал самого себя из-за семьи, из-за сына, из-за тебя, - ответил он. - Ты получаешь деньги, Уолту пока еще не бьют морду из-за того, что его папа бомбит Азию, - чего тебе еще надо? Из-за вас я потерял самого себя - чего вам всем от меня надо?

- Теряют, когда есть что терять.

- Ну вот, видишь... О чем же нам говорить? О чем, Сара?

- Ты ведь сам хочешь, чтобы все наладилось.

- Ненавижу, когда за меня говорят. Если бы я хотел, чтобы наладилось, я бы сказал тебе об этом. Кто из нас двух лучше знает меня: я или ты?

- Я.

- В каждом человеке живет много людей. Ты знаешь меня одного, мой радист - другого, мальчик - третьего, лаосцы - четвертого, а я - знаю себя пятого. И все мы разные. Ты всегда хотела, чтобы я был одним. Тебе надо было выйти замуж за клерка из рекламного бюро: они отличаются спокойной одинаковостью, а человек, который пишет или снимает, - обязательно должен быть психом. Ты этого никогда не могла принять, я шокировал тебя тем, что я был таким, каким был, а не был таким, как все.

- Ты изменял мне, Эд. Ты предавал меня с потаскухами, а я всегда была тебе верна.

- Сосуществование - это отнюдь не любовь, Сара, но любовь - это обязательно сосуществование! Любовь предполагает уважение к индивидуальности. Иначе - получается ярмо собственности. Ты считала меня своей собственностью, а человек принадлежит только самому себе.

- Я всегда была верна тебе, Эд. И меня никогда не тяготила эта верность.

- Что ты кичишься этим?! Что - верность?! Медаль за храбрость? Счет в Лозанне?! Когда верность делается тиранией, так лучше пусть будет взаимоуважительная неверность.

- Тебе всегда хотелось, чтобы я изменила тебе, я знаю. Ты всегда по ночам расспрашивал меня: "Как тебе было бы с другим? Представь, что я другой..."

Стюарту вдруг стало мучительно гнусно: так ему было однажды, когда он пошел в клинику - смотреть аборт. Он писал повесть, и ему надо было описать аборт. Он после этого уехал на два месяца во Флориду и пил, не просыхая, чтобы забыться.

- Ты все помнишь, Сара, - сказал он, - у тебя прекрасная память. А я, когда спрашивал тебя о чем-то ночью, не помнил ничего днем...

- Не ври себе, Эд.

И он понял, что она сейчас сказала правду, и это родило в нем злость.

- Скотина! - сказал он, сморщившись.

- Это ты - скотина, - тихо ответила Сара, - это ты подлая скотина, а не я.

- Так зачем ты приехала сюда?!

- Потому что я тебя люблю...

23.47

Ситонг укрыл трупы двух диверсантов брезентом, связал руки пленному и сказал шоферу:

- Едем.

Шофер сказал:

- Все-таки лучше бы его тут пристрелить. Вдруг впереди еще одна группа? Что тогда нам с ним делать?

Ситонг попросил Степанова:

- Переведи-ка - их выбросили одних или были еще группы?

- Было еще четыре группы, - ответил пленный. - По три человека в каждой

- Их бросили вместе?

- Вас бросили вместе? - перевел Степанов.

- Нет. Нас бросили последними.

- А те группы тоже должны делать засады на дорогах?

- Да.

- Где?

- Я не знаю.