Владимир Моргунов - Кто закажет реквием

• Название: Кто закажет реквием
• Автор: Владимир Моргунов
• Издательство: БАО
• Жанр: Боевик
• Год: 1996
• ISBN: 5-87478-174-9

Крутые виражи событий приводят к трагическому противостоянию «двух ветвей власти» в России. Какие скрытые пружины управляют ходом действий, кто, находясь в тени, режиссировал спектакль, финалом которого была бойня на Краснопресненской набережной?…

Герои повести, исполняя служебный долг или просто будучи втянутыми в водоворот исторических событий, пытаются получить ответы на эти вопросы. Некоторым из них это стоит карьеры, некоторым — жизни.

---

— А договаривались вы только о том, чтобы подержать девушку и отпустить, когда за ней приедут?

— Да, конечно.

— А кто за ней должен был приехать?

— Я его не знал. Просто девушка должна была ему позвонить от нас. Тут, насколько я понял, идея заключалась в том, что эту девушку вроде бы похитили, а потом то ли выкуп за нее требовали, то ли что еще. Такое сейчас бывает — дети разыгрывают похищение, чтобы вместе с похитителями выкачать деньги из собственных родителей. Такое время, значит, наступило…

— Вы эту девушку видели в первый раз?

— Да, конечно.

— А эта идея, как вы думаете, она Брусову принадлежит?

— Я думаю, что вряд ли — слишком уж хитро тут все закручено было. Он бы такого не придумал. Скорее всего это тот его знакомый, о котором он упоминал.

— А он только упоминал о нем? Ничего более конкретного не говорил?

— Нет, только сказал, что есть у него знакомый, которому все это и понадобилось.»

Запись разговора прервалась, дальше пошла мелодия, которая была записана на магнитофон раньше, которую он слышал уже не один десяток раз.

Капитан Бобровников приуныл. Если о том, что он вот так исповедовался нынешней ночью, узнает его начальство — это еще полбеды. Гораздо хуже будет, если об этом узнает Брус. Его совершенно не тронет тот факт, что рассказывал Бобровников, будучи под влиянием какого-то наркоза или другой подобной дряни. Как ни крути, а выходит, что он Бруса сдал.

В десять вечера Вячеслав Брусов был уже дома. Сегодня у него получился тяжеловатый день. Ему звонили издалека, из Белоруссии, которая теперь, правда, называется ближним зарубежьем и Беларусью. Обрадовали его, можно сказать: таможня «тормознула» партию псевдофранцузских духов и квaзифранцузского коньяка, которые делались в Польше партнерами Бруса. Пришлось ему прозванивать, пробивать проталкивать. По телефону это всегда делать сложнее, хотя связь с заграницей — не с Беларусью, с Польшей — намного лучше, чем, допустим, с Нижним Новгородом в родной России.

Проблему кое-как удалось убрать — опять же, действуя с той, польской стороны: оттуда позвонили в Беларусь, большому начальнику, но не таможенному, а еще выше, в правительство республики. Министерский начальник поговорил по душам с таможенниками, и Брусу не пришлось даже входить в расходы — но это только на текущий момент, разумеется, потому что должок ему партнеры записали. Министерский чиновник из Беларуси не был ему знаком, он был человеком его польских партнеров. Всегда так получается: если нет своего человека, которому надо платить не слишком много, приходится платить чужим — ощутимо больше.

Поэтому настроение у Бруса было не самым бодрым. Он уже собрался даже отключить телефон, хотя делал это в очень редких случаях, а сейчас тем более ожидал достаточно важного звонка из Москвы, как телефон напомнил о себе.

— Алло, — сказал Брус, сообразив задним числом, что звонят все-таки не из Москвы, потому что сигначы были короткие.

— Привет, — произнес незнакомый голос. — Сейчас ты прослушаешь одну очень важную магнитофонную запись. Трубку не бросай, потому что ты больше, чем мы, заинтересован в продолжении этого разговора.

И сразу же Брус услышал голос капитана Бобровникова. Капитан Бобровников теперь был не ровня Вячеславу Брусову — так, мальчик на побегушках, хотя мальчика, разумеется, приходилось время от времени и подкармливать.

А еще четыре года назад ситуация совсем не напоминала нынешнюю — старший лейтенант Бобровников весьма и весьма ущемлял тогда идущего в гору, но все же еще не очень твердо стоявшего на ногах молодого коммерсанта Вячеслава Брусова, напоминая ему при всяком удобном и неудобном случае о том, что коммерсант в молодости отсидел по пошлой «хулиганской» статье. С тех пор Бруе сделался «крутым», «фигурой», а Бобровников получил всего только одну звездочку на погоны, перебивался с хлеба на квас и подумывал о том, что пора бы уже уйти из «ментовки» куда-нибудь в бизнес или, на худой конец, в охрану какой-то, как нынче выражались, коммерческой структуры.

Разумеется, капитан, даже будучи в состоянии сильного подпития, ни за что не рискнул бы теперь напомнить Брусу о прошлых временах. А Брус же, наоборот, давал понять Бобровникову, что терпит его только по доброте душевной.

Да, выходит, отношение Бруса к капитану было оправданным — сейчас Бобровников нес какую-то ахинею, он его, Бруса, с потрохами, можно сказать, сдавал. Конечно, магнитофонная запись даже при судебном разбирательстве никакого веса не имеет. Да и Бобровников в любом случае от своих магнитофонных откровений откажется (интересно, в каком же состоянии этот засранец показания давал: то ли пьян был в стельку, то ли ему какие жизненно важные органы на барабан наматывали? Скорее, похоже на первое — язык хотя и заплетается слегка, но речь довольно связная).

Нет, в суде эту запись предъявлять не будут — тут общение будет проще и круче. Какие-то мудаки — Брус уже наполовину догадывался, какие — до него добрались. Но как они на Бобровникова вышли? А вообще-то зря он, Брус, в это дело ввязывался. Девка, сучка психованная, фортель выкинула. Ей же самой, идиотке, хуже, у них же там план какой-то многоходовый вроде был. Партнеры, партнеры… Вечно вставят в какую-то дерьмовую ситуацию. А с другой стороны, куда без них, без партнеров, денешься. Вот сегодняшний случай с белорусской таможней — лишнее тому подтверждение.

— Алло, — произнес голос в трубке секунд через десять после того, как закончилась трансляция, — ты все слышал?

— Все, — раздраженно ответил Брус. — Дальше что?

— Дальше мы будем торговаться.

— Что?! — все раздражение и злость, скопившиеся за сегодняшний день, выплеснулись из Бруса. — Да ты охерел, что ли? Кто вы такие, чтобы со мной торговаться?

— А ты прекрасно знаешь, кто мы такие. Недаром же ты наслал своих мудаков на нас. Они жидковатыми на расправу оказались. Непонятно только, зачем тебе все нужно было?

— Короче говоря, пошли вы все на… — Брус собрался уж было нажать кнопку отбоя, но голос в трубке произнес:

— Стоп! Ты можешь многого лишиться, если сейчас не согласишься на наши условия.

— Я?! Чего же я лишусь? — вот тут Брус искренне озадачился.

— У тебя много чего такого есть, — спокойно ответил голос. — Например, около центнера медикаментов на улице Привокзальной в одном очень уютном складе заводика комбикормов. Было медикаментов около центнера — должен в данном случае уточнить, сейчас их там нет. В другом месте они. Ментов ты всех купил, министерству безопасности до тебя дела нет и быть не может, а вот потерять миллионов пятьдесят — это уже нечто ощутимое, правда? К тому же, насколько мне известно, эти «колеса» и «ширялово» не только тебе одному принадлежат, могут тебя партнеры спросить, куда ты их дел.

— Я раньше этого вас, пидеров, так спрошу, что смерть вам кайфом покажется.

— Вот-вот, при встрече и попытаешься спросить. Или очко играет на «толковище» выйти?

Это уже была неслыханная наглость. Но именно она ввела Бруса в состояние какого-то мрачного отупения — словно у него все эмоции исчерпались, и ему все до фени стало. Да, наверное, так и произошло — сколько же можно бросаться в разные стороны, пытаясь то одному, то другому глотку перегрызть.

— Хорошо, падлы, — мрачно произнес Брус. — Разбираться будем на «плешке» выше речного порта.

— Через полчаса, — быстро вставил собеседник Бруса.

— Перебьешься, — Брус желал, чтобы он диктовал больше условий, чем его враги. — В одиннадцать вечера это будет.

— И то дело. Время-то все равно еще детское.

Клюев повесил трубку.

— Назвался груздем — полезай в короб. Так, кажется, определяет фольклор необходимость быть последовательным?

— Так, — кивнул Ненашев. — На какое время договорились?

— На одиннадцать.

— Годится. Муравкин к этому времени наверняка расстарается.

— Ой ли? — недоверчиво покачал головой Клюев.

— Ответ однозначен: «тачка» будет. Не свои же нам гробить, собственными трудами нажитые. Там стрельбу наверняка затеять могут.

— Ну, если стрельбу затеют, то и для нас может не иметь никакого значения, уцелеют «тачки» или нет, — хмуро сказал молчавший до сих пор Бирюков.

— Николаич, нас побить, побить хотели, нас побить пыталися… — бодро возразил Клюев. — Это еще надо будет посмотреть, кто на потерю «тачек» не сможет отреагировать.

— Ладно, это я груздем оказался, хотя и не очень в грузди набивался, мне, следовательно, и в короб надо лезть. А вам-то зачем все это надо? — Бирюков смотрел перед собой в одну точку.

— Ну, начальник, обидел, — протянул Ненашев. — Последний буду гад, обидел.

Он хотел еще что-то добавить, но тут зазвонил телефон. Ненашев на звонок отреагировал быстрее всех.