Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах

• Название: Послевкусие: Роман в пяти блюдах
• Автор: Мередит Милети
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02621-6

Мередит Милети живет с мужем и детьми в Питсбурге, штат Пенсильвания, где она на протяжении многих лет читала лекции по психологии в университете. Кулинария — давнее увлечение Милети, и хотя ей самой не суждено было стать знаменитым шеф-поваром или хозяйкой модного ресторана, она подарила такую возможность обаятельной и темпераментной героине своей первой книги. «Послевкусие» — покоривший читателей и критиков дебютный роман о том, как важно не терять вкуса к жизни, даже если в какой-то момент тебе здорово испортили аппетит.

---

— Нет! — решительно заявляю я. Джейк смеется, и тогда я понимаю, что он просто меня дразнит. — С другой стороны, почему бы и нет? — с улыбкой говорю я.

Джейк берет меня за руку и осторожно касается повязки, наложенной Бо пару дней назад.

— Что у тебя с рукой? — спрашивает он.

Его жест меня удивляет, а от знакомого прикосновения мозолистых ладоней бросает в жар.

— Ничего, просто порезалась, — отвечаю я и осторожно освобождаю свою руку.

— Подожди, — говорит Джейк, идет к плите и достает из духовки огромную чугунную кастрюлю.

Открыв крышку, он нюхает поднимающийся пар. Я сижу далеко, но даже до меня доносится аромат, от которого можно упасть в обморок. Джейк приготовил мое любимое блюдо: кассуле с тушенными в вине бароло кабаньими колбасками, фасолью, фенхелем и сладким красным перцем. Я слышу, как нежно хрустит корочка, когда он разламывает поджаренный хлеб с чесноком и тертым пармиджано реджано. Джейк наполняет кушаньем большую миску и торжественно ставит ее передо мной.

— Это, конечно, не совсем летняя еда, но я знаю, ты ее обожаешь. Извини, что не угостил тебя зимой. Это блюдо отлично идет с твоей пиццей. Между прочим, это и моя любимая пицца. Из нас получится отличная команда, ты не находишь? — тихо спрашивает Джейк. — Ну давай, пробуй.

— А ты разве не будешь?

— Конечно, буду, — отвечает он, глядя на меня.

Я смотрю, как он наполняет свою тарелку, берет бутылку вина и два бокала и подсаживается ко мне.

Затем разливает по бокалам красное вино.

— За что пьем? — спрашивает он, внимательно глядя мне в глаза.

Я беру на вилку кусок нежнейшего мяса и подношу его ко рту. Делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Я делаю последнюю попытку представить себя антропологом, но мои мысли занимает только Джейк. Я изучаю вкус его блюда — он сложный и немного грубоватый. Я ощущаю каждый ингредиент: насыщенный, немного терпкий вкус кабанины, нежный привкус фенхеля, который при обжаривании начинает испускать аромат лакрицы, сливочную нежность молодой фасоли, пахнущий дымком жареный перчик, гармоничный аромат вина.

У этого блюда вкус любви.

Я медленно открываю глаза. Джейк все еще наблюдает за мной. Я отвожу взгляд, смущенная тем, что позволила себя разглядывать.

— Я думаю, никто не сумеет оценить мои блюда так, как ты, — низким голосом говорит Джейк.

Внезапно он оказывается рядом со мной. Он поднимает меня на ноги, прижимает к себе и начинает целовать. Его страстные поцелуи рождают воспоминания о лете и спелой малине, теплой, нежной, пьяной и терпкой. Я чувствую, что Джейк возбужден. Он вытягивает мою рубашку из-под ремня джинсов, запускает под нее руки и прижимает меня к углу стола. Мне больно, но это сладкая боль.

В эту самую минуту звонит сотовый телефон: Вагнер, «Полет валькирий» — рингтон Джейка. Теперь и мой, хотя Джейк, разумеется, этого не знает. Несколько месяцев назад, мучаясь от тоски, я изменила звонок своего мобильника на такой же, как у Джейка, да так и оставила. Тяжело дыша, Джейк отстраняется и смотрит туда, где висит наша одежда. Затем на меня и снова на вешалку. Я прихожу в себя и провожу рукой по волосам.

— Никуда не уходи, — говорит он и идет в коридор, к своей куртке, чтобы вынуть из кармана телефон.

Я беру бокал с вином и делаю большой глоток, но вино застревает в горле. Наконец мне удается его проглотить, но не потому, что я хочу вина, просто мне необходимо заново ощутить его горьковатый вкус. Последний раз я пробовала это вино на этой самой кухне, почти год назад. Я хватаю бутылку и смотрю на этикетку. Так и думала. «Тоскана Массето Тенута дель Орнеллайа» тысяча девятьсот девяносто девятого года.

— Жаль, не успел снять трубку, а сообщения не оставили, — хмурясь, говорит Джейк. — Так на чем мы остановились? — спрашивает он, вновь подходя ко мне.

Я осушаю свой бокал.

— Ни на чем, — шепотом отвечаю я. — Больше ничего не будет, Джейк. Между нами все кончено.

Только произнеся эти слова, я понимаю, что это чистая правда. Все равно что надеть очки, которые, как ты в своем неведении думал, тебе совершенно не нужны. Внезапно я становлюсь абсолютно спокойной и, как антрополог доктора Д. П., концентрируюсь на самых незначительных деталях. Таких, как пятно на фартуке Джейка, очертаниями похожее на штат Флорида, или пачка сигарет в его нагрудном кармане, которой я раньше не заметила, или тоскливое выражение его усталых глаз.

— Прости, — говорю я. — Не могу.

Джейк хватает мою руку и прижимает к своим губам. Я резко ее отдергиваю.

Наверное, это от вина, а скорее всего, от того, как напряглось тело Джейка, когда зазвонил телефон. Я давно поняла — хотя Джейк об этом не заговаривал, — что он не порвал с Николь и рвать не собирается. А я не хочу ждать телефонных звонков, не хочу встречаться тайком, не хочу быть одной из тех многочисленных женщин, которых Джейк сначала добивается, а затем выбрасывает, как старую тряпку.

Я беру свой свитер и иду к выходу. «Не оборачивайся», — твержу я себе, пока не оказываюсь на Гроув-стрит.

Сожалею ли я о чем-нибудь? Да, больше всего о том, что не доела кассуле.

Dolce Десерт

Тебе я подал, чтобы сам питался,

Затем, что полностью владеет мной

Предмет, который описать я взялся.

Данте. Божественная комедия. (Перевод М. Лозинского)

Глава 31

Великий кулинар и гурман Антуан Эскофье как-то сказал: «Кухня — залог истинного счастья». Что он хотел этим сказать? Что счастье в том, чтобы готовить еду? Или в том, чтобы наслаждаться результатом? Если первое, то получается, все повара исключительно счастливые люди, но я-то знаю, что это не так. Большая часть моих знакомых поваров постоянно что-то ищет. Счастливчики вроде Боули и Сильвано свое счастье уже нашли, тогда как остальные пребывают в упорном поиске — кто любви, кто восхищения, кто признания своих заслуг, собирая желаемое по крупицам везде, где только можно.

А может быть, Эскофье хотел сказать, что счастье — в особом таланте эффектно и убедительно удовлетворять основную потребность человечества. Сами же мы готовы получать свое счастье из вторых рук, поскольку главное для нас — ощутить, что в нас нуждаются. Выдающиеся кулинары надеются повернуть фортуну лицом к себе, наполняя желудки и умы человечества.

Джейк нуждался во мне. Наверное, за это я его и любила. Мы прекрасно уживались и договаривались в мелочах, у нас были общие — по крайней мере, в профессиональной сфере — мечты. Возможно, и Джейк по-своему любил меня, но все же, боюсь, больше всего ему нравилось то, что он нужен мне, что он — весь мой мир. До тех пор, пока не появилась «Граппа». И Хлоя.

Одно я знаю точно: на Николь и Зои Джейк не остановится.

Есть такие мужчины. Это должно меня успокоить, но почему-то не успокаивает. Впрочем, уже и не злит. Думая о самом стоящем, что было у меня в Нью-Йорке, о том, что я буду вспоминать, я называю «Граппу», ибо прежде всего я повар. «Граппа» и Хлоя — вот и все, что мне нужно в жизни.

Приехав в Питсбург, я обнаруживаю, что Ричард покрыл одну стену комнаты неровными желтыми мазками. Не меньше дюжины богатых, насыщенных оттенков, от темно-желтого цвета зрелой гауды до золотистого тона спелой пшеницы. Пятна покрывают не всю стену, а только ее часть, примерно четыре квадратных фута. Некоторые мазки совсем небольшие, как будто кистью провели туда-сюда пару раз, а последний, чистая охра, и вовсе не шире кисточки. Кисти Ричард бросил в раковину, не потрудившись вымыть, а сам он лежит в постели в тапочках и заляпанном краской спортивном костюме и громко храпит. Вид у него совершенно безмятежный, костяшки переплетенных пальцев испачканы краской.

Когда я снимаю с него тапочки, он просыпается.

— Добро пожаловать домой, — хриплым со сна голосом говорит Ричард.

— Похоже, ты нашел себе занятие, — говорю я, кивая на стену.

— Я вспомнил, как ты говорила, что всегда мечтала о доме желтого цвета, — говорит он и берет меня за руку. — Нравится?

Мне нравится, и меня трогает то, что Ричард помнит о моих словах. Я прижимаюсь к нему и кладу голову ему на грудь.

— Очень нравится. Желтый цвет — это цвет счастья, ты не находишь?

— Да. И у счастья много оттенков. Выбирай, какой хочешь, — говорит Ричард, садясь на постели.

— Да, тут есть из чего выбрать, — соглашаюсь я.

— Просто чудо, что мне удалось поработать, — то и дело приходили люди, которым ты поручила спасать меня от себя самого, — говорит он.

— Мне не хотелось, чтобы ты чувствовал себя одиноким.

— Одиночество в моем случае — это роскошь, — с улыбкой говорит Ричард.

— Есть хочешь?

— Нет, спасибо. Приходил приятный молодой человек и принес мне обед. — Ричард достает из тумбочки промасленный пакет и вынимает оттуда половину сэндвича с говядиной. — Но от чашки чая не откажусь.