Сьюзан Ховач - Наследство Пенмаров

• Название: Наследство Пенмаров
• Автор: Сьюзан Ховач
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-85050-698-5

Известная английская писательница Сьюзен Ховач — автор почти двадцати романов: готических, семейных, а также психологических триллеров.

«Наследство Пенмаров» — самый популярный из семейных романов Сьюзен Ховач — на русский язык переводится впервые.

В каждой из его пяти частей один из Пенмаров повествует о жизни своей многочисленной семьи.

Однако главным «героем» романа становится Наследство — мрачный готический особняк Пенмаррик, расположенный в завораживающей своей дикостью северной части Корнуолла. Кто-то ненавидит его, кто-то страстно жаждет завладеть им…

Читатели всего мира оценили глубокий психологизм, напряженность интриги и неординарные характеры героев романа.

---

На вид ей было лет восемнадцать. Я был удивлен, когда впоследствии узнал, что она на год старше меня. У нее были красивые светлые волосы, тонкие и потому выбивавшиеся из прически, вьющимися прядями ниспадая на лицо и шею. У нее были голубые глаза, нежный рот и тонкая, бело-розовая кожа. Если бы образ Джанны не столь сильно врезался в мою память, я бы счел девушку довольно привлекательной, но поскольку это было не так, то я и увидел в ней лишь бледное отражение женщины, которую хотел, но не мог получить.

Конечно, я сразу понял, что она едва ли из тех девушек, с кем я мог бы поразвлечься известным образом, но все же, прежде чем понял, что делаю, попытался завязать разговор. Я узнал, что ее зовут Роза Парриш. С наивным удовольствием я подумал, что имя Роза ей очень идет. Мистер и миссис Трин из Сент-Ивса взяли ее нянькой три месяца назад, когда ее отец, сельский врач из Девона, умер в нищете, и ей пришлось самой зарабатывать себе на жизнь.

— Сначала они сказали, что я буду гувернанткой, — пояснила Роза, — но у меня голова начинает болеть, когда я думаю о задачках, арифметике и тому подобных вещах. Папа пытался меня учить, но науки никогда мне не давались.

— Так оно и должно быть, — твердо сказал я. — Женщины не предназначены для того, чтобы проводить время за решением задачек.

Ободренная моими словами, она стала несколько менее застенчивой.

— Да… ну я и подумала, что лучше я буду присматривать за детьми, чем учить их, поэтому была очень рада получить место у Тринов. Джеймс на самом деле хороший мальчик. — Она перехватила мой взгляд в сторону отвратительного ребенка. — Что ж, все дети иногда своевольничают, но…

— Вы каждый день приводите его на пляж, мисс Парриш?

— Да, если погода хорошая.

— А завтра придете?

— Завтра у меня выходной.

— Правда? Как замечательно! Может быть, вы выпьете со мной завтра чаю в Сент-Ивсе?

— Вы… вы очень добры, но… я не могу… Миссис Трин никак не одобрит этого. Понимаете… это сложно объяснить, но она чувствует себя ответственной за меня, поэтому… я бы и рада, но…

— Я бы мог зайти к ней и представиться, — сказал я. — Может быть, если она со мной познакомится и узнает, что я приехал в Сент-Ивс, чтобы проведать Сент-Энедоков в замке Менерион…

— Сент-Энедоков! — Она произнесла это так, словно я упомянул родство с королевской семьей. — О, тогда, я уверена, миссис Трин не будет возражать! Она часто занимается благотворительностью с леди Сент-Энедок, и иногда они с мистером Трином ужинают в замке…

Вот так все и устроилось. Ничего не могло быть проще.

— Прошу прощения, — сказала Роза, когда наконец пришло время забирать Джеймса с пляжа, — мне неудобно спрашивать после того, как мы с вами так много общались, но… как вы говорите, вас зовут, сэр?

— Касталлак, — ответил я и, заметив пустое выражение лица, которым англичане обычно реагируют на корнуолльские имена, добавил с легкостью, приобретенной благодаря долгой практике: — Кас-тал-лак.

— Мистер Касталлак, — вздохнув, сказала Роза, и вздох этот был вздохом одинокой женщины, которая бы хотела, чтобы джентльмен с хорошими намерениями облегчил ее одиночество. — Я буду с нетерпением ждать завтрашнего чая с вами, мистер Касталлак!

После того как мы расстались, я объяснил свое глупое поведение тем, что чаепитие — самое безобидное из когда-либо изобретенных светских развлечений и что, как только оно закончится, я больше с ней не встречусь.

Вот такими были мои благие намерения.

На следующий день в три тридцать я представился миссис Родерик Трин и, естественно, был ею тщательно проинспектирован в течение нескольких минут. Наконец, удостоверившись в том, что я действительно тот, за кого себя выдаю, вполне достойный джентльмен, она призвала Розу в гостиную и благословила нас, добавив, что ожидает Розу домой к шести.

За чаем со сливками в чайной близ Хай-стрит я обнаружил, что разговаривать с Розой легко. Я рассказывал ей об Оксфорде и Лондоне, и она слушала, затаив дыхание, ловя каждое слово; говорил о своей склонности к истории, и она впитывала каждый звук с искренним восхищением в глазах; рассказывал об отце, брате и о доме в Гвике, и она, у которой не было ни дома, ни родных, вздыхала, тосковала и говорила, что ей бы так хотелось оказаться на моем месте.

— Мистер и миссис Трин очень добрые и заботливые, — быстро добавила она, — но я ведь, в конце концов, всего-навсего няня и не могу ожидать многого.

Мое сердце раскрылось ей навстречу. Я подумал о девушках, которых встречал в лондонском свете, — богатых, избалованных наследницах, которые устраивали скандалы, когда не могли получить ткань на бальное платье в точности желаемого оттенка, и увядали, если не находили на брачном рынке титулованных женихов. Передо мной сидела дочь врача, стоившая десятка женщин, попадавшихся мне на лондонских светских раутах, но у нее не было и десятой доли их материального благополучия и положения в обществе.

Конечно, я встретился с Розой на следующий день. У нее не было выходного, но я договорился с ней, что мы увидим друг друга на пляже, и снял один из полотняных тентов для большего уединения. Сооруженные каким-то смелым местным предпринимателем, эти тенты должны были удовлетворять самым высоким требованиям купальщиков и обслуживались стариком, который устроил настоящий скандал, когда я пригласил Розу в тент, нанятый мною в отделении для джентльменов, но гинея быстро утихомирила его и он больше не пытался нас беспокоить.

После того как были съедены принесенные Розой припасы для пикника, а барчук Джеймс был отправлен строить замки из песка, мы с Розой остались в тенте, предохранявшем нас от ветра. Вскоре я наклонился, опустил полотняную дверь и плотно отгородился ею от внешнего мира.

— Пожалуйста, — тотчас же заговорила обеспокоенная Роза. — Я должна видеть Джеймса. Если с ним что-нибудь случится…

Я поцеловал ее. Я подумал: «Это ничего не значит. Что такое один поцелуй? Заходить далеко совсем не обязательно». Поэтому я целовал ее до тех пор, пока не перестал видеть что бы то ни было, кроме копны светлых волос, белой кожи и голубых глаз. Неожиданно мне показалось, что я целую не ее, а Джанну, и что нахожусь в гостиной фермы Рослин.

— Пожалуйста, — произнесла Роза тихим голосом хорошо воспитанной женщины, совсем не похожим на голос Джанны. — Пожалуйста, Марк… не надо…

Неожиданно я пришел в себя и отпустил ее.

— Извини, — быстро сказал я. — Пожалуйста, прости меня. Я не должен был так поступать, тем более что я скоро уезжаю из Сент-Ивса и не знаю, когда смогу вернуться. Наша… дружба не может иметь продолжения, и с моей стороны было бы нечестно утверждать обратное.

Она кивнула, не глядя на меня, онемев от разочарования, и тут жалость затмила мой здравый смысл: я наклонился, опять обнял ее и долго, крепко держал в объятиях.

— О нет… нет, пожалуйста…

Ее губы были мягкими, теплыми и очень женственными. Ее ресницы трепетали на моей щеке и потом замерли.

— Марк… нет, Марк…

Я чувствовал, как ее грудь натягивает ткань блузки. Я расстегнул одну пуговицу. Потом еще одну.

— Нет, ты не должен…

— Я ничего не сделаю…

— Тогда…

— Дай мне просто…

— Нет!

— Пожалуйста, Роза, пожалуйста. — Я почувствовал, как при этих словах она заколебалась. Она больше не цепенела и не пыталась отстранить меня. — Пожалуйста… пожалуйста…

— Ты не должен, я…

— Я должен. Ты такая милая. Дай мне просто увидеть…

— Я…

— Я не сделаю тебе больно.

Но я сделал. Я был более осторожен, чем когда-либо бывал с женщиной, но все равно причинил ей боль. Потом она плакала, жалась ко мне и не давала уйти.

— Я не хотела… Теперь ты должен обо мне плохо думать. — Она плакала, обуреваемая раскаянием, полным ужаса. — Если миссис Трин узнает…

Я принялся ее успокаивать, утешать, говорил, что стал еще лучшего мнения о ней, чем раньше, но все время думал: «Это не должно повториться». Когда слезы ее иссякли, она посмотрела на меня с таким обожанием, что, смущенный, я отвернулся.

— Ты такой добрый, — сказала она дрожащим голосом, — и такой хороший. Я с самого начала знала, что влюблюсь в тебя.

Я прокашлялся.

— Я ничего не могу предложить тебе, Роза. Я…

— Нет, можешь, — сказала она с сияющими глазами. — Можешь!

Я неловко засмеялся.

— Не думаю, что ты согласишься на свидания в тенте.

— Мне все равно, — честно призналась она. — Это даже романтично. А мне, когда я была одна и не с кем было поговорить, так хотелось романтики!

Я опять был тронут ее простотой и смущен неожиданной готовностью.

— Ты встретишься со мной завтра… здесь… вот так?

— О да, пожалуйста, да.

— Роза… — Я опять ее поцеловал. Где-то в глубине мозга зашевелился здравый смысл, но скоро затих. — Полагаю, — сказал я непринужденно, словно только что об этом подумал. — Полагаю, что это… удобно? Я имею в виду… ты, конечно, уверена, что сейчас безопасное время месяца?