Жорж Перек - Жизнь способ употребления

• Название: Жизнь способ употребления
• Автор: Жорж Перек
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89059-138-8

«Жизнь способ употребления» Жоржа Перека (1936–1982) — уникальное и значительное явление не только для французской, но и для мировой литературы. По необычности и формальной сложности построения, по оригинальности и изобретательности приемов это произведение — и как удивительный проект, и как поразительный результат — ведет к переосмыслению вековой традиции романа и вместе с тем подводит своеобразный итог литературным экспериментам XX столетия.

Роман — полное и методичное описание парижского дома с населяющими его предметами и людьми — состоит из искусно выстроенной последовательности локальных «романов», целой череды смешных и грустных, заурядных и экстравагантных историй, в которых причудливо переплетаются судьбы и переживаются экзотические приключения, мелкие происшествия, чудовищные преступления, курьезные случаи, детективные расследования, любовные драмы, комические совпадения, загадочные перевоплощения, роковые заблуждения, а еще маниакальные идеи и утопические прожекты.

Книга-игра, книга-головоломка, книга-лабиринт, книга-прогулка, которая может оказаться незабываемым путешествием вокруг света и глубоким погружением в себя.

Жизнь способ употребления — последнее большое событие в истории романа.

Итало Кальвино

Жесткие формальные правила построения порождают произведение, отличающееся необычайной свободой воображения, гигантский роман-квинтэссенцию самых увлекательных романов, лукавое и чарующее творение, играющее в хаос и порядок и переворачивающее все наши представления о литературе.

Лорис Кливо

Эти семьсот страниц историй, перечней, грез, страстей, ненавистей, ковров, гравюр, часов, тазиков и прочих крохотных деталей перекладывают на музыку полифоническое торжество желания, стремления, капризов, навязчивых идей, иронии, экзальтации и преданности.

Клод Бюржелен

…Роман является не просто частью огромного пазла всемирной библиотеки, а одной из ее главных деталей.

Бернар Мане

---

Третий предмет, расположенный между трельяжем и дверью, — колыбель, в которой, лежа на животе и сжав кулачки, спит новорожденный.

И четвертый предмет — приколотая четырьмя кнопками к деревянной двери увеличенная фотография. На ней — четверо Реолей: Луиза в цветастом платье держит за руку старшего сына, а Морис в белой рубашке с рукавами, закатанными выше локтей, на прямых руках протягивает в сторону объектива совсем голенького младенца, словно желая доказать, что его конституция вполне соответствует всем принятым нормам.

Глава XCIX Бартлбут, 5

Где же сей элемент,

эфемерен и вместе с тем вечен?

Кабинет Бартлбута — прямоугольная комната с темными деревянными стеллажами, сегодня большей частью опустевшими, но все еще хранящими 61 черную коробку; все они, одинаково перевязанные серой лентой и запечатанные воском, сложены на трех последних полках дальней стены, справа от обитой двери в просторный вестибюль, на косяке которой уже долгие годы висит индейская кукла с большой деревянной головой и широкими раскосыми глазами, словно присматривающая за этим строгим и безликим пространством как таинственный и чуть ли не пугающий страж.

В центре комнаты, закрепленная с помощью массивной конструкции из тросов и пружин, растянутой по всей поверхности потолка, хирургическая лампа освещает своим непогрешимым светом большой квадратный стол под черным сукном, посреди которого разложен почти собранный пазл. На нем изображена маленькая гавань в Дарданеллах вблизи устья реки Меандр, которую древние называли Майандрос.

Берег представляет собой кромку белого как мел сухого песка с редким дроком и карликовыми деревцами; на переднем плане, слева, она расширяется в бухточку, забитую десятками лодок с черными корпусами, чьи хрупкие рангоуты переплетаются в запутанную сеть вертикальных и косых линий. Сзади, цветными пятнами, по пологим склонам холмов террасами поднимаются виноградники, рощи, желтые поля горчицы, черные сады магнолий, красные каменные карьеры. За ними, занимая всю правую часть акварели, уже в глубине материка, с удивительной четкостью предстают руины античного города: чудом сохранившаяся под слоями многовекового аллювия извилистой реки и недавно открытая свету кладка мраморных и каменных плит на месте улиц, домов и храмов рисует прямо на земле точный отпечаток былого города: пересечение невероятно узких улочек, точно пропорциональная планировка образцового лабиринта из тупиков, внутренних двориков, перекрестков и сквозных проходов, сжимающих останки большого и роскошного акрополя в окружении нескольких выстоявших колонн, обвалившихся аркад и лестниц с зияющими провалами просевших террас, словно желая специально спрятать эту эспланаду в самой сердцевине чуть ли не ископаемого переплетения, — подобно тому, как в восточных сказках от героя, проведенного по дворцу ночью и отведенного домой до наступления утра, скрывается волшебная комната, которую он не должен найти и в которую — как ему уже представляется — он заходил лишь во сне. Грозное, сумеречное небо, изрезанное темно-красными облаками, нависает над этим неподвижным и раздавленным пейзажем, из которого, кажется, изгнано все живое.

Бартлбут сидит за столом в кресле своего двоюродного дяди Шервуда, вертящемся кресле-качалке в стиле Наполеон III, из красного дерева и бордовой кожи. Справа от него, на столешнице маленького секретера с ящичками лежит блестящий темно-зеленый поднос с фарфоровым чайником в кракелюрах, чашкой и блюдцем, молочником, серебряной подставкой с нетронутым яйцом и свернутой белой салфеткой в витом кольце, которое, как считается, нарисовал Гауди для Коллежа святой Терезы. Слева, в крутящемся книжном шкафу, перед которым некогда был сфотографирован Джеймс Шервуд, беспорядочно свалены книги и различные предметы: «Большой Атлас» Бергхауса; «Биографический словарь» Мейсаса и Мишло; фотография тридцатилетнего Бартлбута, альпиниста в Швейцарии, экипированного полярными очками с системой вентиляции, альпенштоком, варежками и натянутым на уши шерстяным шлемом; детективный роман под названием «Dog Days»; восьмиугольное зеркальце в рамке, инкрустированной перламутром; деревянная китайская головоломка в форме додекаэдра со звездообразными гранями; двухтомное издание «Волшебной горы» в переплете из тонкой серой ткани с золотым буквами на черных наклейках; набалдашник от трости с секретом — скрытыми часами в бриллиантовой крошке; миниатюрный портрет в полный рост узколицего мужчины эпохи Возрождения в широкополой шляпе и длинной меховой мантии; костяной бильярдный шар; несколько томов из собрания сочинений Вальтера Скотта на английском языке в роскошном переплете, помеченном гербами клана Чисхолм и две нравоучительные картинки, на одной из которых Наполеон I при посещении мануфактуры Оберкампфа в 1806 году снимает свой собственный крест Почетного Легиона, дабы приколоть его на грудь прядильщика, а на другой, весьма неточной версии «Эмской депеши», собраны в одном месте — вопреки историческому правдоподобию — главные участники событий: Бисмарк, с огромными сторожевыми собаками у ног, кромсает ножницами послание, которое ему передал советник Абекен, а в другом конце комнаты император Вильгельм I, заносчиво улыбаясь, дает понять послу Бенедетти, склонившему голову от унижения, что время предоставленной ему аудиенции истекло.

Бартлбут сидит перед пазлом. Это худой, почти высохший старик с облысевшей головой, восковым цветом лица, потухшим взором; он в блеклом синем шерстяном халате, затянутом на талии серым плетеным поясом. У него под ногами, обутыми в шлепанцы из шевро, — шелковый коврик с бахромой по краям; голова чуть откинута назад, рот приоткрыт, правая рука сжимает подлокотник кресла, а левая не очень естественно, чуть ли не вывернуто, лежит на столе и удерживает большим и указательным пальцами последнюю деталь пазла.

Сегодня двадцать третье июня тысяча девятьсот семьдесят пятого года, и остается недолго до восьми часов вечера. Мадам Берже, вернувшаяся из своего диспансера, готовит ужин, а кот Покер Дайс дремлет на небесно-голубом плюшевом покрывале; мадам Альтамон красится в присутствии мужа, который только что приехал из Женевы; Реоли только что закончили ужинать, а Оливия Норвелл собирается отправиться в свое пятьдесят шестое кругосветное путешествие; Клебер раскладывает пасьянс, а Элен зашивает правый рукав на пиджаке Смотфа, а Вероника Альтамон смотрит на старую фотографию своей матери, а мадам Тревен показывает мадам Моро почтовую открытку, которую получила из их родной деревни.

Сегодня двадцать третье июня тысяча девятьсот семьдесят пятого года, и скоро будет восемь часов вечера. На своей кухне Cinoc открывает консервную банку сардин в специях, просматривая карточки с отжившими словами; доктор Дентевиль заканчивает осматривать пожилую даму; на пустом письменном столе Сирилла Альтамона два метрдотеля расстилают белую скатерть; в коридоре черного хода пятеро посыльных встречаются с дамой, которая идет на поиски своей кошки; Изабелла Грасьоле возводит хрупкий карточный замок, а сидящий рядом с ней отец изучает трактат по анатомии человека.

Сегодня двадцать третье июня тысяча девятьсот семьдесят пятого года, и уже около восьми часов вечера. Мадмуазель Креспи спит; в гостиной доктора Дентевиля ждут еще два пациента; консьержка в своей швейцарской заменяет предохранители освещения парадной; инспектор газовой компании с рабочим проверяют установку центрального отопления; в своей лоджии на последнем этаже дома Хюттинг работает над портретом японского бизнесмена; совершенно белая кошка с глазами разного цвета спит в спальне Смотфа; Джейн Саттон перечитывает письмо, которое она с таким нетерпением ожидала, а мадам Орловска в своей крохотной комнатке чистит медную люстру.

Сегодня двадцать третье июня тысяча девятьсот семьдесят пятого года, и уже почти восемь часов вечера. Жозеф Нието и Этель Роджерс собираются спускаться к Альтамонам; на лестнице грузчики готовятся выносить сундуки Оливии Норвелл, а представительница агентства по недвижимости пришла осмотреть квартиру, которую занимал Гаспар Винклер, а недовольный Герман Фуггер выходит от Альтамонов, а два одинаково одетых рекламных агента встречаются на площадке пятого этажа, а внук слепого настройщика в ожидании дедушки сидит на ступеньках и читает о приключениях Карела ван Лоренса, а Жильбер Берже выносит мусор, раздумывая, как разрешить запутанное дело в своем романе с продолжением; в вестибюле парадной Урсула Собески ищет в списках жильцов имя Бартлбута, а Гертруда, забежавшая навестить свою бывшую хозяйку, на минутку останавливается, чтобы поздороваться с мадам Альбен и домработницей мадам де Бомон; на самом верху Плассаеры заняты своими счетами, а их сын еще раз раскладывает свою коллекцию бюваров с картинками, а Женевьева Фульро, перед тем, как забрать своего ребенка у консьержки, принимает ванну, а «Гортензия» слушает в наушниках музыку в ожидании Маркизо, а мадам Марсия в своей комнате открывает банку огурцов, маринованных а ля рюс, а Беатрис Брейдель принимает своих одноклассников, а ее сестра Анна пробует очередную диету для похудания.