Юлиан Семенов - Дипломатический агент

• Название: Дипломатический агент
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: История

---

"Ай-яй-яй, - быстро подумал полковник. - Не угадал я. Плохо дело".

И он напустил на свое лицо непроницаемо-холодное выражение, которое так нравилось гражданскому губернатору. Именно, когда он сделал такое лицо, гражданский губернатор сказал ему: "Вы думающий человек, мосье Маслов. Мне приятно бывать вдвоем с вами".

Маслов запомнил эти слова на всю жизнь и именно тогда начал было учить своих подчиненных "делать лица". Но ничего путного не вышло: Маслову рассказали, что ротмистра Поршнева за разучиванием лиц застала супруга и за это избила жестоко мужа, заподозрив его в неверности.

- Скажи мне, полковник, - после короткого молчания спросил губернатор, что у тебя за ссыльный лях в Орске живет?

- Витковский?

- А я почем знаю! - пожал плечами Перовский. Маслов чарующе улыбнулся:

- Ну, конечно, он, ваше высокопревосходительство. Он, он, больше там нет никого.

- Что скажешь о нем?

В считанные секунды Маслов должен был догадаться, какого ответа губернатор ждет, и решить, какой ответ надо дать, чтобы не попасть впросак.

- Не лучше ли мне, ваше высокопревосходительство, дать оценку Витковскому не моими словами, но материалами, на него собранными? - сманеврировал Маслов, ожидая, как разговор повернется дальше.

- А у тебя язык-то есть? Язык? - И, высунув свой красный, лопатой, язык, губернатор тронул его мизинцем.

- Он ссыльный, ваше высокопревосходительство, а это, по существу, определяет все.

- Не о том спрашиваю, полковник. Ты не финти, не финти.

- Как можно, ваше высокопревосходительство...

- В том-то и дело, что нельзя. Бунтовщик, верно, а?

- Бунтовщик, ваше высокопревосходительство.

- Ваше высокопревосходительство бунтовщик?!

Маслов сконфузился.

- Что вы, помилуй бог, Василий Алексеевич!..

- Экий ты, право, - усмехнулся Перовский и поднялся с кресла.

Обошел Маслова и, остановившись перед ним, понюхал воздух. Потом взял жандарма обеими руками за голову и, приблизив к себе, обнюхал полковничьи волосы, обильно смоченные ароматною водою.

- Красив ты у меня. Для баб смертоносен. Ну ступай, душа моя, ступай. Молодец, хитрый ты, молодец. А поляка мне этого доставь.

- Слушаюсь.

Когда дверь за Масловым закрылась, Перовский улыбнулся и еще раз покачал головой. 3

Виткевича привезли из Орска поздним вечером. До конца не поняв истинного смысла в губернаторском интересе Витковским, кстати говоря, Виткевичем, как выяснилось на поверку, Маслов хотел на всякий случай посадить ссыльного на гауптвахту. Но когда, наконец, после долгих раздумий полковник пришел к этому решению, ему передали приказ губернатора. Перовский требовал доставить к нему ссыльного немедленно.

Маслов посадил Виткевича рядом с собой в коляску, и они покатили в летнюю резиденцию. Тени от громадных деревьев, изрезанные острыми бликами луны, лежали вдоль дороги, похожие на языки черного пламени.

"Восемь лет промелькнуло, а словно день, - думал Иван, осторожно отодвигаясь от мягкого, теплого плеча полковника. - Восемь лет. А чего добился за эти годы? Устал. В двадцать два года - устал".

Где-то далеко пели. Голоса нескольких мужиков, сильные и низкие, то сливались в одно целое, то разламывались, мешая друг другу. Голоса улетали в небо и там замирали.

Ай, Урал-река,

Глубокая!

"И совсем не глубокая река, - поправил про себя Иван певцов, - Коварная река. Шаг сделаешь неосторожный - и в омут, к рыбе царевой, красной - на обед".

Белый лебедь плывет,

Расправляется.

"Расправляется... Только лететь-то куда? Некуда лететь. Все равно обратно вернется, коли осенью в полынье не замерзнет или лиса не пожрет".

- Приехали, вылезай, - сказал Маслов, первым выскочив из коляски, резко остановившейся около освещенного подъезда.

Точно так же, как и три дня назад, непонятно откуда выскочил камердинер и так же, как и в прошлый раз, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая, провел прибывших к губернатору, на веранду.

- Иди, - кивнул головой на дверь полковник, предлагая Ивану входить первым.

Иван вошел. Губернатор сидел в кресле и читал. В зыбком свете свечей он показался Виткевичу богатырем из киргизских сказок. Губернатор отложил книгу и шагнул навстречу вошедшим.

- Ну, здоров, поручик, - сказал Перовский.

- Я полковник, ваше превосходительство, - поправил его Маслов. Полковник, а не поручик...

- А тебе-то здесь что надо, душа моя? Я не с тобой здороваюсь, а с Виткевичем.

- Но он же не поручик, он нижний чин, - попробовал исправить положение Маслов,

- Ах, боже мой, нижний чин! Ступай-ка, душа моя, домой, отдохни, а мы тут побеседуем. Иди, право...

Иван почувствовал, как в голове у него тонко-тонко зазвенело. Перовский, по-видимому, заметил, как сильно побледнел Виткевич. Он взял Ивана под руку и усадил в кресло.

"Как скрутило беднягу, - подумал Перовский. - Аж серый весь стал".

Когда Маслов вышел, Перовский пояснил:

- Глупость сносна только при отсутствии самолюбия. Но умничанье, соединенное с глупостью, производит смесь, невыносимую для моего желудки. А ты располагайся. Ты у меня в дому, а я хлебосолен. И, как россиянин истый, языком помолоть люблю.

Губернатор опустился в кресло напротив и глянул прямо в глаза Ивану. Серые глаза Виткевича сейчас сделались черными, оттого что расширились зрачки.

- Ну-ка, друг мой, скажи мне что-нибудь по-персиански, - весело попросил Перовский.

- Вазиха-йе авваль е-шома чемане дарад? [Как понимать ваши первые слова? (перс.)]

- А по-киргизски?

- Сиз айтканныз, чынбы? [То, что вы сказали, правда? (кирг.)]

- Ну, а по-афгански? Понимаешь?

- Альбата, похежим [Конечно, понимаю (афг.)].

- Молодец! - восхищенно произнес Перовский. - Просто слов нет, какой молодец! Только что это ты говорил тут? Может, ругал? Может, ослом меня обозвал?

Виткевич чуть усмехнулся.

- Нет, господин губернатор. Я просто спрашивал, что означают ваши первые слова, ко мне обращенные?

- Ты про поручика, что ль?

- Да.

Перовский прошелся по веранде. Остановился. Заложил руки за спину, начал раскачиваться с носков на пятки.

- С сегодняшнего дня ты офицер. Об этом я позабочусь. Я не шучу, нет. С этой минуты ты не только офицер. Ты - адъютант мой. И служить одному мне будешь. А это хорошо. Хорошо, потому что я умный. Умней других. Понял?

Виткевич молчал. Он научился молчать и слушать.

- Понял, что ль? - переспросил губернатор.

- Да. Понял.

- Я, видишь ли, кальян курить полюбил. Не от причуды, нет. Изобретен он на Востоке. А коли я это изобретение потребляю, значит оно любопытно, так?

- Все ж таки от него кашель, - вставил Иван.

- А. ты, брат, перец! - ухмыльнулся Перовский. Виткевич положительно пришелся ему по вкусу. - Чистый перец. Ну, молодец, молодец, я люблю таких. Да. Так вот, о чем бишь я? Изобретен кальян на Востоке. Так вот я и хочу с ними, с восточными людьми, за одним столом посидеть, кальян покурить. Вот я и хочу, чтобы ты меня с теми, с азиатами, поближе познакомил. Понять их хочу. А? Лихо? А? Чего молчишь?

- Какие обязанности мне вменяться будут?

- А я почем знаю? Сам выбирай! Сам. Что хочешь, то и вменяй.

Перовский прошелся по веранде и, остановившись за спиной Ивана, крикнул с такой силой, что даже в ушах заломило:

- И"-эй!

Вошел камердинер.

- Портняжный мастер здесь? - спросил Перовский.

- Ожидает, Василий Алексеевич.

- Хорошо. Ступай.

Камердинер вышел.

- Иди к портному, Виткевич. В порядок себя приведи, офицеру приличествующий. О деньгах не тужи. Я плачу за тебя.

Иван поднялся, чтобы уйти. Перовский обнял его за плечи, подвел к балюстраде веранды и кивнул головой на Восток, за Урал.

- Азия, - тихо сказал губернатор.

Там полыхали зарницы. Часть вторая Глава первая 1

Полицейский агент в Подгурже отличался довольно редким среди австрийцев пристрастием к греховному зелью. Выпив, он становился необычайно разговорчивым. Его друг, жандарм Ротвиц, человек добрейшей души, гладил агента по большой лысой голове и вздыхал:

- Все выдумываешь ты. Фриц.

Фриц Горовиц действительно выдумывал. Он выдумывал мнимые заговоры злодеев-революционеров, а выдумав, писал письма правительствам, посольствам и полицейским ведомствам восьми европейских государств,

Сначала в русском консульстве в Кракове удивлялись, получая подобные донесения. После проверки выяснилось, что все это пустой вымысел, и на письма, приходившие от подгуржского агента аккуратно двадцатого числа каждого месяца, в канцелярии консульства начиналась охота: каждому хотелось прочесть о "заговорах" первым.

...В июле 1832 года в Краков был назначен генеральным консулом действительный статский советник Заржецкий. Утром двадцатого июля он пришел в консульство раньше обычного, потому что забыл на своем рабочем столе письмо от графини Сосновской, написанное в выражениях, позволявших судить о близости их отношений. Консул считал себя человеком высоконравственным и поэтому опасался, что письмо могут прочесть подчиненные. Он волновался всю ночь. Обнаружив письмо на столе в прежнем положении, консул успокоился. Домой возвращаться не было смысла, и Заржецкий решил просмотреть пришедшую корреспонденцию. Его внимание привлек большой фиолетовый пакет за четырьмя сургучными печатями. Заржецкий сломал сургуч и вытащил хрустящий лист бумаги.