Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

• Название: Я был адъютантом генерала Андерса
• Автор: Ежи Климковский
• Издательство: Издательство МЭИ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5–7046–0048–4

Ежи Климковский в период Второй мировой войны ротмистр, адъютант командующего начинавшей формироваться в СССР в 1941–1942 гг. польской армии. В своих воспоминаниях, написанных по горячим следам событий, на большом фактическом материале живо и образно он прослеживает состояние польской армии в 1939 г., начало процесса формирования армии генерала Андерса, характер взаимоотношений польского офицерства между собой, с Советскими властями, с польскими эмигрантским правительством в Лондоне. Воспоминания Е. Климковского. вступившего в прямой конфликт с генералом Андерсом и военно-гражданской иерархией эмиграции, в которых действует большое количество исторических лиц, освещают до сих пор неизученный вопрос о выводе польской армии под командованием генерала Андерса из СССР вопреки договору Сикорского со Сталиным.

---

В Лиссабоне мы пробыли один день, пользуясь случаем, ознакомились с городом. Польское посольство встретило нас очень сердечно. Как раз в это время в Лиссабоне оказалась курьер из Польши госпожа Маковская, направлявшаяся в Лондон. Андерс имел с ней разговор. Она должна была вылететь через несколько дней после нас.

Из Лиссабона мы вылетели в десять часов вечера уже непосредственно в Англию. Утром приземлились в Ирландии, в Бристоле, а затем оттуда полетели самолетом министра Криппса прямо в Лондон. 20 апреля 1942 года после трехнедельного путешествия мы прибыли на место.

От имени президента Рачкевича Андерса приветствовал начальник его кабинета и адъютант генерал Рагульский. От имени верховного главнокомандующего — начальник кабинета подполковник Борковский. Кроме того, на аэродром прибыло несколько знакомых, знавших о приезде генерала.

С аэродрома мы направились в замечательную гостиницу столицы Англии «Дорчестер», где в наше распоряжение предоставили два номера.

В Лондоне мы гостили около трех недель. В течение этого времени в атмосфере огромного напряжения велась закулисная игра между Сикорским и Андерсом. Собственно, никто на знал, в чем существо дела. Сикорский приветствовал Андерса весьма холодным вопросом, зачем он, собственно, прибыл. Чтобы преуменьшить значение приезда Андерса, он вызвал также и генерала Копаньского, вроде как бы на совещание командующих.

Главный вопрос о выводе польских войск из СССР официально не затрагивался, так как Сикорский об этом даже слышать не хотел. Ничего не говорилось и по поводу вооружения и продовольственного снабжения армии, это были щекотливые вопросы и хлопотливые дела, которые, прямо говоря, не находились в компетенции польской стороны. Стыдливо умалчивая о них, переходили к очередным вопросам порядка дня. Вопрос же инспектората, против которого выступал Андерс, прошел необыкновенно гладко. Других государственных и даже сугубо военных вопросов также не обсуждали, например, вопроса о заболеваниях и эпидемиях, а также об оказании медицинской помощи.

Складывалось впечатление, что Сикорский и Андерс играют в жмурки. Тем не менее, а может быть именно поэтому, было много шума. В любую минуту ожидали, что вот-вот вспыхнет крупный скандал. С внешней стороны видимость хороших отношений была сохранена. Состоялось немало приемов, банкетов, званых обедов и т. п. Затем мы знакомились с военными лагерями в Шотландии, где во время инспекции проводились показательные учения, смотры и, конечно, опять совместные обеды.

Вообще стало почти обычным, что после каждого более или менее крупного столкновения между Андерсом и Сикорским устраивали большие банкеты или же званые обеды.

Сразу же после прибытия в Лондон и после первых недоразумений, когда в кулуарах «Рубенса» начали громко говорить о взаимной неприязни между генералами, Сикорский устроил в салонах гостиницы «Дорчестер» большой прием в честь прибывших гостей. В нем приняли участие президент Рачкевич со своим начальником кабинета, Сикорский со всеми членами правительства и военным штабом, председатель Рады Народовой Грабский с ее депутатами. Это должно было явиться манифестацией, свидетельствующей о самых дружественных отношениях между Сикорским и Андерсом. Это должно было быть выражением отношения правительства и верховного главнокомандующего к польским войскам в СССР и значению, которое придается этому факту.

Однако обстановка была очень напряженной, и о задачах крайне неотложных ничего не говорилось.

Андерс несколько раз был у президента Рачкевича, который разговаривал с ним в милой «домашней» атмосфере. Всем было известно, что Рачкевич противник Сикорского и июльского договора. Поэтому он с большим удовольствием слушал Андерса, но никакой определенной позиции не занимал. Андерс понял, что таким путем он ничего, кроме некоторой рекламы, не приобретет, хотя и она имела значение, так как вокруг него поднимал шум и это возвышало его в глазах некоторых лиц. Слышался шепот. «Президент совещается с Андерсом», а это подрывало авторитет Сикорского, так как его подчиненный вел какие-то переговоры с главой государства помимо него. В то же время это позволяло оппозиции поднимать голову. Одновременно Андерс начал при помощи подполковника Гулльса устанавливать все более тесную связь с англичанами. Много реальной пользы извлек Андерс из своей встречи с Черчиллем. Черчилль уже знал по докладам Кэйси и Окинлека, а также Криппса о намерении Андерса передать Польскую армию, созданную в СССР, в распоряжение англичан на Среднем Востоке. Его этот вопрос интересовал тем более, что немецкая армия в Северной Африке добивалась все больших успехов и уже непосредственно угрожала Египту. Поэтому в беседе с Андерсом Черчилль кроме расспросов о возможности ведения войны Советским Союзом интересовался также Польской армией в СССР: ее размерами и боеспособностью. Андерс подчеркнул, что необходимо все войска вывести из Советского Союза и сконцентрировать на Среднем Востоке, передав их в распоряжение английского командования. В принципе Черчилль одобрял эту мысль. Совершенно очевидно, что Сикорский продолжал находиться в неведении относительно происходивших переговоров. Андерс чувствовал себя все более уверенно, понимая, что его планы вывода армии становятся совершенно реальными.

А в то же время Андерс познакомился с начальником имперского генштаба Великобритании, фельдмаршалом Аланом Бруком, с которым также обсуждал вопросы польских вооруженных сил в Советском Союзе и необходимость их эвакуации. Все англичане, с которыми встречался Андерс, были им очень довольны. Андерс много обещал, всегда соглашался и никогда ничего не требовал.

Сикорскому не нравилось такое поведение подчиненного «совещающегося» с президентом, и ведущего самостоятельно переговоры с англичанами, о которых тот не давал никакого отчета и на ведение которых не был уполномочен. На совещании командующих крупными соединениями 27 апреля в «Рубенсе» он обвинил Андерса в нелояльном отношении к польским делам. Он сказал, что Криппс ему заявил, будто Андерс «мягче» и поэтому, мол, с ним значительно проще придти к соглашению. Это выглядело так, будто Сикорский хочет в пользу польских дел выторговать что-то на сто процентов, а на горизонте появляется Андерс, который удовлетворяется пятьюдесятью процентами, а вернее — никаких требований перед англичанами не выдвигает.

Публичное выступление Сикорского ударило по самому чувствительному месту Андерса, его честолюбию. В ответ на это Андерс довольно быстро столковался с санацией и «народовцами», то есть со всей тогдашней оппозицией.

Он начал с раскаяния перед генералом Соснковским и министром Залесским, извинившись за посылку телеграммы из Советского Союза, опубликованной тогда в печати. Он старался им доказать, что был введен в заблуждение, что на самом деле никогда так не думал, что произошло недоразумение, о котором он очень сожалеет. Вскоре между Соснковским, Андерсом и Залесским установилось согласие, если не глубокое, то во всяком случае внешнее.

Затем Андерс провел несколько бесед с Тадеушем Белецким и Демидецким из Строництва Народового, а также разговаривал с Цатом-Мацкевичем, представителем воинствующей оппозиции Сикорскому и заключенному им договору с СССР.

Результат этих переговоров был такой: вся оппозиция пришла к выводу, что, наконец, они нашли вождя, и начали смело поднимать голову. Обстановка становилась явно неприятной, напряженной, готовой разразиться скандалом.

Сикорский решил положить этому конец. Он вызвал к себе Андерса и заявил, что он оставит его там на Среднем Востоке или здесь в Англии, а в Советский Союз направит Янушайтиса или Соснковского. Андерс перепугался не на шутку, это могло полностью сорвать его планы. Тем более, что генерал Климецкий, видевший к чему идет дело, открыто стал угрожать Андерсу судом на основании обвинений периода сентябрьской кампании, выдвинутых против него командиром 26-го уланского полка полковником Швейцером. Швейцер выдвинул против Андерса ряд веских обвинений, касающихся халатности в отношении подчиненных ему частей во время сентябрьской кампании, которые очень часто он оставлял на божескую милость. Обвинение касалось также ряда грубейших ошибок в командовании. Вызванный в это время к Климецкому Швейцер заявил, что изложенные им обвинения будут рассматриваться. Андерс понял, что это не шутка. Он хотел избежать скандала, который мог бы расстроить его планы, и прежде всего испортить репутацию в глазах англичан. Поэтому начал бить отбой. Впрочем, избежать скандала хотели все, так как и в штабе обстановка была уже раскаленной, особенно после того, как капитан Ежи Незбжуцкий (Ришард Врага), офицер второго отдела, обвинил часть второго отдела штаба верховного главнокомандующего во главе с майором Жихонем в сотрудничестве с Германией.