Барбара Вуд - Мираж черной пустыни

• Название: Мираж черной пустыни
• Автор: Барбара Вуд
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01231-0

Англичане брат и сестра Тривертоны, отправляясь в Африку, вряд ли догадывались, что им предстоит путешествие длиною в жизнь. Начало двадцатого века — время активного освоения африканских колоний и столь же активного сопротивления этому местного населения. Но кто знает, где твое место под солнцем? Грейс Тривертон, несмотря на все трудности и препятствия, открывает клинику, помогая больным африканцам. Любовь и смерть, страх и преодоление проходят через годы и десятилетия, становясь судьбой…

---

Сэр Джеймс целый день занимался бесчисленными делами на ранчо, в то время как Грейс заботилась о Люсиль. Четырехлетний Ральф и семилетний Джеффри играли в саду с собаками, а затем с шумом прибежали домой на ужин, который состоял из консервированной ветчины, кукурузных лепешек и варенья. Затем пришел Джеймс, помылся, переоделся и сел возле жены, где и просидел до полуночи, пока маленькая Гретхен не появилась на свет. Как только Грейс взяла на руки ребенка, она подумала: «Она станет лучшей подругой Моны».

Пока Люсиль, обняв ребенка, спала, Грейс и Джеймс сидели в уютной гостиной, где камин с горящими в нем сосновыми дровами оттеснял прочь холод ночи. Той ночью они говорили о многих вещах: о последнем дожде, неустойчивой экономике протектората, проблемах с местным населением; он расспрашивал ее о медицинском колледже, войне, будущих планах, связанных с Британской Восточной Африкой; рассказывал много о себе, проведенном в Момбасе детстве, о сафари в неизведанных местах, на которых он побывал вместе со своим отцом, о шоке, который он пережил в шестнадцать лет, когда приехал в Англию, и невероятной тоске по дому, похожей на болезнь.

Интимная атмосфера, навеваемая потрескивающим в камине огнем, холодом ночи и тишиной за задернутым занавеской окном, так и побуждала Грейс задать вопрос, волновавший ее все это время. Как он получил ранение, в результате которого сейчас хромал, и как спас жизнь ее брату? Но тут Грейс вспомнила о той ночи, когда их корабль, подбитый вражеской торпедой, шел ко дну, о часах, проведенных в ледяной воде, о криках тонущих людей и поняла, что никогда не сможет рассказать об этом кому-нибудь; точно так же, возможно, и сэр Джеймс хотел сохранить этот эпизод своей жизни в тайне.

Тем не менее она продолжала думать об этом, о нем и о том, через какое чудовищное испытание пришлось пройти им с Валентином во время битвы у границы Танганьики.

Грейс посмотрела на учебник, освещенный лучами утреннего солнца. Завтрак совсем остыл; грамматика еще не выучена.

Предаваться мечтаниям во время дела было крайне несвойственно Грейс Тривертон. Железная дисциплина — вот что выносил человек из учебы в медицинском колледже, и что позволяло женщине преуспевать в мире мужчин. Теперь она находилась в дикой африканской глуши, пытаясь наладить дружеские отношения с воинственным племенем, которое еще вчера бегало по лесу с копьями, но, вместо того чтобы сконцентрироваться на уроке, который ей было необходимо выучить, она сидела и грезила о человеке, который никогда не будет для нее кем-то большим, чем просто другом.

Она изучала существительные, относящиеся ко II классу. «Лев, — гласил учебник грамматики, — относится к классу, к которому он не должен, по сути своей, относиться, — к классу, стоящему ниже людей, но выше других животных. Причиной этого является страх кикую, что, если лев услышит о том, что его относят к III классу, он обидится и убьет человека, посмевшего поставить его на одну ступень с другими животными».

Грейс вздохнула и перелистала страницы. Каким парадоксальным был этот язык! Невероятно сложный, что касалось грамматики, в котором насчитывались, приблизительно, пять настоящих, несколько будущих и целая куча прошедших времен, кикую, тем не менее был самым простым из всех существующих языков. В нем было всего три слова, обозначающих цвет: светлый, темный и красно-коричневый. Если нужно было сказать, что предмет голубой, говорили просто «цвета неба». С числительными тоже было сложно: ими правили магия и суеверия, что с лихвой объясняло тот факт, почему мальчишки, пасшие скот Джеймса, не могли сосчитать его коров. Поскольку кикую запрещалось работать больше шести дней подряд, работать на седьмой день, традиционный день отдыха, означало накликать на себе таху. И так как они уверовали в то, что седьмой месяц беременности был самым опасным и грозил выкидышем, кикую боялись числа «семь» как огня. Они никогда не сажали по семь семян, только по шесть или восемь, и никогда не останавливались, сделав семь шагов, обязательно делали еще один. Даже само слово «семь» никогда не произносилось. Как сказал ей сэр Джеймс: чтобы понять психологию кикую, нужно для начала понять их язык.

Опять Джеймс!

Грейс закрыла книгу и встала. Перед тем как выйти из дома, она несколько минут придирчиво изучала себя в зеркале.

Ее брюки вызвали много толков в протекторате. Женщина в брюках! Некоторые же углядели в этом наряде практичность и заказали себе такие же. Грейс посмотрела на свое лицо. У нее были правильные черты, не испорченная солнцем кожа, красивые густые волосы. «Что, — размышляла она, — думал Джеймс, глядя на меня?»

Наконец Грейс приколола к воротнику бирюзовую брошь, которую ей подарила врач из Америки по имени Саманта Харгрэйв.

Известная своей борьбой в Америке против «чудодейственных» снадобий, доктор Харгрэйв навещала раненых в лондонском военном госпитале, где и встретила Грейс, которая все еще находилась на излечении после той трагической ночи в море. Обе женщины долго разговаривали: пятидесятисемилетний врач с огромным опытом врачебной практики и новоиспеченный медик, закончивший медицинский колледж всего три года назад. Перед тем как уйти, доктор Харгрэйв сняла с шеи подвеску, бирюзовый камень размером с кружок лимона, и протянула Грейс. «На удачу», — сказала она. Камень был невероятно голубым; когда он принесет своему обладателю удачу, его цвет потускнеет, и его нужно будет передать кому-нибудь другому.

В центре камня шли причудливые прожилки, очень похожие на двух обвивших дерево змеек, всемирный знак медицины, или на женщину с распростертыми руками. Едва камень коснулся ее ладони, перед глазами Грейс промелькнуло видение: она словно бы смотрела на мир глазами другой женщины. Она увидела нос корабля, а вдалеке мраморные своды и колонны города. Ей показалось, что каким-то образом дух этой женщины, давным-давно жившей на земле, на мгновение вошел в нее.

Грейс вышла на веранду и втянула в себя свежий бодрящий воздух. Каждое утро ей казалось, что она просыпается все ближе к солнцу. Ближе к Богу, сказали бы некоторые. В этот октябрьский день воздух был чистым и влажным, обещал дождь. Вдалеке сквозь камфарные деревья и высокие кедры Грейс видела гору Кения, где жил древний бог кикую. В очередной раз он отказывался послать на землю дождь, собрав вокруг себя все черные тучи. Часто какая-нибудь тучка отрывалась и проплывала по небу; казалось, что вот-вот пойдет дождь, но туча рассеивалась и исчезала. Каждый раз африканцы и европейцы в надежде поднимали лица к небу, объединенные одной отчаянной жаждой: жаждой дождя.

Затяжные ливневые дожди, которые должны были начаться в прошлом марте, так и не начались. Теперь все молились о коротких дождях, намеченных на следующий месяц. Грейс смотрела на скалистую гору, словно та на самом деле была зловредным стариком, отказывающимся послать своим людям благодать. Там стоял ее враг: гора Кения, символ всех болезней и невежества в протекторате. Гора держала своих людей в суеверном страхе, и Грейс знала: чтобы спасти их, ей нужно победить эту гору.

В ожидании Марио Грейс любящим взглядом окинула свою маленькую шамбу.

На ветках деревьев, словно жирные лимоны, сидели и чирикали ткачики, темно-голубые перламутровые скворцы играли с маленькими астрильдами, которые были мышиного серого цвета, за исключением алых головок и клювов. В воздухе витал сладкий аромат дикого жасмина и дыма от костров африканцев, на которых те готовили еду. Над ней, на вершине холма, все еще продолжалось строительство большого дома Валентина. Она слышала стучавшие в тишине молотки и долота.

Запахивая на груди кардиган, Грейс обратила внимание на то, что чего-то не хватает. Четыре стула на веранде — на них снова не было подушечек! Наверняка работа друзей Шебы. Ночью молодые гепарды приходили к дому и хулиганили, срывая с веревок белье, утаскивая с веранды подушки. Коврик у входной двери, исчезнувший несколько недель назад, позднее был найден на дереве.

Жизнь в Доме поющих птиц означала постоянную борьбу за цивилизацию. «Конечно, — думала Грейс, — было бы намного легче отказаться от всех правил: позволить животным беспрепятственно бегать по дому, уступить соломенную крышу белым муравьям, превратить свою одежду в лохмотья, а волосы в паклю, позабыть о ежевечернем умывании; что, собственно, и делали жители отдаленных районов. Каменный век был недалеко — стоило лишь позабыть о вилке или метле.

Из дома вышел Марио. В руках он нес теплый горшок с едой и мешок с зерном, на плече висела гирлянда лука. Это был умный молодой кикую, обученный святыми отцами из Италии в католической миссии; там его обратили в христианскую веру и по сложившейся традиции назвали именем священника, крестившего его. Повзрослев и пройдя через обряд посвящения в мужчины — обрезание, он отправился искать работу у белого человека, как и многие другие африканские мужчины, которым в связи с запретом на ведение войн больше нечем было заняться. Прежде всего африканцы отдавали предпочтение скотоводческим фермам, так как пасти скот считалось для мужчин делом древним и достойным; Джеймс никогда не испытывал недостатка в пастухах. Что касается работы в поле — посадки и сбора урожая, — то они избегали ее, поскольку это была сугубо женская работа, а посему унизительная для них. Марио не мог присоединиться к строительной бригаде, возводившей дом Валентина, — он был из другого клана, а следовательно, чужим, поэтому Грейс взяла его на работу к себе. Платить много она не могла, но предоставляла ему хорошую еду и ночлег в сарайчике за домом.