Ольга Гурьян - Мальчик из Холмогор (1953)

• Название: Мальчик из Холмогор (1953)
• Автор: Ольга Гурьян
• Издательство: "Детгиз"
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1953

Введите сюда краткую аннотацию

---

«Всё моё при мне, — отвечает. — Две рубахи надеты и нагольный тулуп, а две книжки любимые за пазухой».

Обнялись мы с ним, простились, и он ушёл. Всё, слышу, скрипит снег, скрипит всё тише, и вовсе ничего слыхать не стало.

— Дедушка, а он догнал обоз? — спросил Андрейка, когда Фома Иванович замолчал.

— Догнал, милый. На третий день догнал, да приказчик отказался его с собой взять. Другой бы обратно вернулся, а Михайло Васильевич стал дожидаться. В монастыре псалтырь читал, его за это кормили. А вскоре дождался он другого обоза и с ним уже пошёл в Москву.

— Каково ему, сердечному, было от родного дома, от отцова хозяйства столько вёрст за санями по морозу вышагивать! — сказала, горестно вздохнув, бабушка Евфимия.

— Не горюй, мамаша, — ответил Иван Афанасьевич. — Всё по-хорошему кончилось.

— А я тоже так пошагаю? — испуганно спросил Миша. — За санями по морозу?

— По морозу — это хорошо! — сказал Фома Иванович. — Морозец, он бодрит. Лишь бы валенки целые были. Я сам, моложе был, сколько вёрст отшагал.

— Маменька, а у меня валенки целые? — спросил Миша. — Прошлогодние-то я проносил, помнишь?

— Да что ты, Фома Иванович, что ты, Мишенька! Разве мы с отцом тебя так отпустим?. С отцовского согласия парнишка едет, а не против его воли. И я, небось, ему родная мать, а не мачеха, — ответила Марья Васильевна. — И не нужно это вовсе. Как можно? Нет, как санный путь станет, пойдёт в Петербург обоз с рыбой. А обоз поведёт хороший человек — Евсею Фёдоровичу давнишний знакомый, Иван Макарыч. Может, вы его тоже знаете? Из Холмогор он. Уж мы с ним договорились, и он обещает Мишеньку доставить и сдать Михайлу Васильевичу на руки в целости.

— В целости — это хорошо! — сказал Фома Иванович, и все засмеялись.

А Миша посмотрел матери в лицо и, увидев, что она улыбается, тоже засмеялся.

Глава девятая

— Марья Васильевна, уже весь обоз прошёл, одни наши сани остались, — сказал Иван Макарыч и, ловко обхватив Мишу, поднёс его к матери, чтобы она могла его благословить. — Долгие проводы — лишние слёзы.

Заплаканный, с распухшим от слёз лицом, Миша обеими руками ухватился за матушку и не мог оторваться. Марья Васильевна, уже выплакавшая все слёзы, болезненно улыбаясь, отводила его руки.

— Мишенька, не надо! Сынок мой родной, пора! Прощай, голубчик мой! — А сама, обхватив его, ещё крепче прижимала к себе.

— Марья Васильевна, прощайся, пора! — повторил Иван Макарыч.

— Прощай, Мишенька! Будь хорошим! — проговорила Марья Васильевна.

— Прощай, сынок! — сказал отец. 

Иван Макарыч усадил Мишу на передок саней и хлестнул лошадей. Миша, повернувшись спиной к лошади, ещё увидел, как матушка качнулась, а отец подхватил её и повёл к дому.

Тут сани повернули, и родители скрылись с Мишиных глаз. Миша свернулся комочком и застыл молча, только иногда вздрагивая.

Иван Макарыч бежал рядом с санями, погоняя лошадей и изредка поглядывая на Мишу. Когда выехали за околицу и догнали обоз, он прыгнул в сани, достал из-за пазухи кусок пирога и сунул его Мише:

— Может, покушаешь?

Но Миша дёрнул плечом, не подымая головы. Прошло ещё несколько времени, и Иван Макарыч сказал:

— Смотри, Мишенька, сполохи играют.

— А пусть! — ответил Миша.

— А я бы на твоём месте посмотрел. Подыми голову-то, — сказал Иван Макарыч. — Может, таких и не увидишь больше. В Петербурге бывают, да слабее. Вот приедешь в Петербург, Михайло Васильевич спросит: «Сполохи видал?» А ты ответишь: «А пусть». Это ему не понравится.

— Почему? — спросил Миша и поднял голову.

— А как же? Он сам до чего на них смотреть любил! Как разгорится сияние, он выбежит из дому, ляжет наземь, на спину, и неотрывно на небо глядит. И как уже потухнет свет, а Михайло Васильевич всё ещё лежит и смотрит. Растолкают его, растормошат, он очнётся, подымется, уйдёт в дом... Смотри, Миша, уж зори отыграли, стали лучи раскидывать.

Миша поднялся и посмотрел на небо. По всему небу бежали молочно-белые лучи. Они становились всё ярче, краснели, зеленели, и радужные столбы заиграли, сдвигаясь и раздвигаясь, наливаясь багрянцем. Потом замерцали, словно задышали, бледнея и вспыхивая, и погасли.

Миша вздохнул и прошептал:

— Мне есть захотелось! Ты давеча предлагал...

— А поешь, поешь, милок! — поспешно ответил Иван Макарыч и сунул ему пирог. — Вот приедем на ночлег, щи с рыбой есть будем, жирные.

Миша вздохнул и спросил:

— А зачем Михайлу Васильевичу сполохи нужны?

— А ему всё нужно. Он всё знает. Он в небе все звёзды пересчитал и дно морское сквозь воду рассмотрел. Он ночью видит, как днём, и приковал гром к высокому столбу. Мудрый человек! Но ты его не бойся!

— Я не боюсь, — сказал Миша. — Я тоже научусь звёзды считать и узнаю, отчего столбы на небе играют и на чём радужный мост стоит.

— Узнаешь, — ответил Иван Макарыч. — А может, хочешь по свежему снежку пробежаться? В гору-то лошадкам тяжело сани тащить.

Миша выскочил из саней и побежал вперёд.

Снежок заскрипел под новыми валенками, мягкие снежные звёзды ложились на тулупчик и таяли на руках. Вот так бы бежать до самого Петербурга! Но уже Иван Макарыч махал ему руками, звал в сани садиться. Миша дождался, пока лошади поравнялись с ним, ловко прыгнул, сел и рассмеялся.

— Ты чего? — спросил Иван Макарыч.

И Миша ответил:

— День-то какой хороший!

Часть вторая

Глава первая

Через три недели после отъезда, поздним вечером, Миша Головин добрался с обозом до Петербурга. После оттепели подули холодные ветры, и лошади скользили и выбивались из сил. Как Иван Макарыч ни жалел Мишу, всё же в последний день частенько приходилось брести рядом с санями. Миша промёрз и сильно устал.

По широким, глухим и тёмным улицам, мимо маленьких сонных домишек обоз наконец доехал до постоялого двора.

В низкой комнате все спали вповалку на полу и полатях. Миша, повязанный платком поверх шапки и тулупа, стоял, качаясь, засыпая и встряхиваясь, пока Иван Макарыч разговаривал с хозяйкой. Какого-то парня согнали с полатей и Мишу уложили наверху. Он тотчас заснул.

Когда Миша проснулся, в комнате было тихо. Слабый отблеск огня, словно далёкие зарницы, пробегал по потолку. Миша повернулся, поглядел вниз. Постояльцы все ушли. Одна хозяйка хлопотала у печи.

— Проснулся, — сказала она. — А Иван Макарыч давно ушёл. Он велел тебе дожидаться. Уж теперь он скоро придёт, поведёт тебя на Мойку, к дяденьке, к генералу... Ты бы сполоснул лицо, а то нос весь в саже.

Хозяйка плеснула ему на руки воды из ковша, и Миша утёрся платком. Потом она сунула ему баранку:

— Покушай, миленький!

В комнате воздух был тяжёлый, и Миша вышел во двор. Чуть светало. Снег был испачкан прелой соломой и навозом. Миша открыл калитку и очутился на улице.

Он постоял минуту, и она показалась ему часом. Он нетерпеливо подумал, что можно пойти навстречу Ивану Макарычу и на такой широкой и пустынной улице им не разминуться. Когда мальчик дошёл до угла, то открылась такая же улица, и Ивана Макарыча снова не было видно. Так он добрался до реки.

Был тот неопределённый час, когда рабочий люд уже ушёл на работу, а господа ещё спят. Но Миша этого не знал и удивился, что никто не попадается ему навстречу и некого спросить про Ивана Макарыча. Он уже хотел вернуться, но, оглянувшись, увидел, что все улицы одинаковы и ему самому не найти постоялый двор. Тогда он медленно и оглядываясь, не видать ли Ивана Макарыча, пошёл по набережной.

На том берегу стояли, наклонно спускаясь по льду, поднятые на брёвна корабли, и Миша по темневшей на льду тропке перешёл реку и обошёл корабль. Дальше открылась площадь с большим храмом, где шла служба и, наверно, были люди, но Миша побоялся туда зайти, чтобы не прозевать Ивана Макарыча.

Он шёл всё дальше, и теперь изредка попадались случайные прохожие. Он несколько раз пытался подойти к ним, но они торопливо пробегали, не обращая на него внимания. Он потянул за рукав встречного мальчишку, но тот вырвался и показал ему кулак. Миша остановился, чтобы оглядеться, но какой-то здоровый мужик толкнул его — не стой на пути! — и он двинулся дальше. Так он добрёл до второй реки, и тут ему встретилась какая-то старушка.

Мише её лицо показалось добрым, и он спросил:

— Бабушка, как мне пройти к постоялому двору?

— А какой же двор тебе нужен? Здесь много постоялых дворов, миленький, а я там век не бывала. Город большой, дворов-то много. На какой улице твой-то двор?

— За рекой, — сказал Миша.

— А за какой рекой? И рек-то у нас много. И Нева-река, и Невка, и Мойка, и Фонтанка, и каналы, и канавы. У нас город большой...

— Мойка? — перебил Миша. — А где это Мойка?

— А вот на Мойке-то и стоим, — ответила старушка. — Это она, Мойка, и есть. Что же ты, Мойки не знаешь?