Иван Машуков - Трудный переход

• Название: Трудный переход
• Автор: Иван Машуков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Роман
• Год: 1953

---

— Это парень свой, — отзывался он о нём.

Несмотря на свою горячность, вспыльчивость и совершенно нетерпимое отношение ко всякой неправде, лжи, неискренности, Демьян был уязвимым с одной стороны — и эту слабость в нём вскоре обнаружил Генка, — он был доверчив и очень отзывчив на дружбу. И особенно располагался к тем, кто умел его слушать.

В это время недалеко от Забайкалья, в Маньчжурии, происходили важные события. Вместо убитого японцами старого милитариста Чжан Цзо-лина феодальным властителем этой страны стал молодой маршал Чжан Сюэ-лян. Полицейские Чжан Сюэ-ляна притесняли советских служащих на Китайско-Восточной железной дороге. Возник серьёзный конфликт. Всё напряжённее делалось на границе. Демьян, волнуясь, рассказывал:

— На станции Маньчжурия я бывал, паря, в восемнадцатом году, с товарищем Лазо. Когда мы погнали беляков-семеновцев, они и кинулись в Китай, а мы за ими! Там степь кругом, — продолжал рассказывать Демьян Генке и всем, кто хотел его слушать. — Вот сейчас недалеко отсюда, где мы работаем, будет станция Карымская, Китайский разъезд. Оттель дорога идёт на Борзю. А дальше, паря, восемьдесят шестой разъезд, и тут тебе самая Маньчжурия. Ничего себе станция. Китайцы торгуют… А уж дальше от этой станции я, паря, не бывал. Загнали мы туда белогвардейцев, а дальше не пошли. Потому — чужая граница. А надо бы своих-то беляков и на чужой земле добить. А то ведь вон чего делают!

Демьян был глубоко уверен в том, что виновниками всего происходящего на КВЖД являются белогвардейцы.

— Ты посмотри, сколько в один Харбин этой пакости набежало, — доказывал он. — Их бы не пускать тогда через границу-то, а китайцы пустили. Теперь, поди, сами каются!

Ему говорили, что советских людей притесняют китайские полицейские.

— Всё равно, значит, белые! — отвечал Демьян.

К лету в Забайкалье появились банды. Кроме пришельцев из-за границы, были в бандах беглые кулаки.

— Смотри-ка ты, богатенькие-то в сивера бросились! — возмущался Демьян. Сиверами забайкальцы зовут северные склоны сопок. — В сиверах-то мы были партизаны, а теперь эти туда полетели. Ах, проклятые! — качал Лопатин круглой головой. — Распустили мы их зря! Хотел я давно через Ивана Иваныча важное предложение по кулацкому вопросу высшему правительству подать…

— Какое же это предложение? — ехидно усмехаясь, спрашивал Демьяна Корней Храмцов.

— А такое, — не глядя на Корнея, говорил Демьян. — Найти, паря, какой-нибудь большой остров. Не холодный, не тёплый, а чтобы пашню можно было пахать, хлеб сеять… И туда, на этот остров, всех кулаков поселить! Пускай они там живут, как все прочие крестьяне, только, значит, на острову. И пускай они друг друга мурыжат и эксплуатируют! В полную волю! — Увлёкшись, Демьян говорил громко и размахивал руками. — Вот они, значит, год или два будут таким манером там проживать. Конечно, которые начнут сразу в сознательность приходить, а другой паразит — с ним хоть что хошь делай, он ни в какую! Как наш Данила Токмаков! Ну ладно… Образуются, значит, на острову по прошествии времени опять же бедняки, середняки и, ясное дело, кулаки. Кулаков — на другой остров, а бедняков и середняков тут оставить и пустить промеж них агитацию. Дескать, вот, граждане, были вы прежде кулаками, а стали трудящими! Узнали теперь, как горько бедняку жить приходится? То-то! Будьте вперёд сознательными! А остальных кулаков, значит, на другой остров, на другом острову то же самое произвести. И так далее. А уж когда самая малость кулаков останется, тем сказать: «Ну, вот что, не можете вы, как все люди, жить в сознательности., тогда мы вас всем народом приговариваем в тюрьму. Может, там вы, паразиты, одумаетесь!» — Демьян помолчал. — Вот какое, паря, моё предложенье!

— Так у тебя его и приняли! — качнув маленькой, птичьей головкой, сказал Корней.

— От кого не примут, а от меня должны принять! — проговорил Демьян. — Мне Никифор Семеныч, товарищ Шароглазов, пояснял: «Надо, говорит, Демка, с этими богатенькими чего-то делать! За что же мы, выходит, воевали, ежели они опять возрастут, да и останутся в целости-сохранности?! Надо их в одну веру производить! А то они нам, паря, весь коммунизм испортят!»

— Произведи-ка попробуй, всех не произведёшь! — снова возразил Храмцов.

— Да вот такого, как ты, надо было ещё при старом режиме оставить. При царе Николашке! А может, сейчас на остров послать!

Но все Демьяновы проекты и все разговоры его померкли перед одним всколыхнувшим и его самого и других ремонтников событием.

Неподалёку от того места, где строился мост и железнодорожники поправляли насыпь, подбивали рельсы, перед закрытым семафором остановился санитарный поезд. Из вагона показалась женщина с красным крестом на рукаве белого халата.

— Кого везёте, сестрица? — крикнул ей Демьян.

— Раненых, — был ответ.

В мгновение ока весть о том, что в поезде везут раненых, как электрическим током всех пронизала. Появились какие-то бабы с молоком, с яйцами. Ребятишки с ближней станции притащили полевые цветы. К подножкам вагонов протягивались руки, поднимались лица с выражением участия и сердечной доброты.

— Не надо, не надо… куда! И так полно всего — и продуктов и цветов… На каждой станции народ несёт! — взволнованно говорила сестра милосердия.

Демьян Лопатин упрямо старался пройти в вагон. Его не пускали, а он доказывал:

— Крайне мне нужно к раненым! Я сам был раненый, сам в лазаретах лежал, знаю… Я им кое-что скажу, паря. Пустите!

Наконец ему удалось пройти в вагон. Койки, белые простыни, бледные в повязках или без повязок лица… И всюду цветы.

— Здорово, ребята! — громким голосом сказал Демьян.

— Тише! — предупредила сестра.

— Ну, здравствуй! — ответил один из раненых. — Давай сюда.

Демьян подошёл, присел с краешку на откидной полотняный стул.

— Это где же тебя? — спросил он тише.

— Меня ранило на восемьдесят шестом разъезде. На самой границе.

— Знаю. Там, паря, места открытые. Кавалерией хорошо действовать…

— У них пулемёты, — сказал раненый.

— Ну и что — пулемёты? А если рассыпаться в атаку лавой…

Демьян наладился было поговорить на эту тему подробнее, но паровоз загудел, и его попросили из вагона.

Поезд ушёл. Демьян с решительным видом сказал Генке:

— Ну, паря, пришёл мой час…

На первом же попутном поезде он уехал в ближайший город и вернулся лишь через два дня.

— Белократы! — ругался он. В этом слове Лопатин соединял всё самое для себя ненавистное — и бюрократов и белогвардейцев. — Я им говорю, что хочу идти на войну, а они хаханьки строят! Нога, видишь ли, повреждённая! Верно, подшибли мне ногу станичники — да что с того? Я ж на коне! На коне-то я орёл! «Нет, говорят, конных у нас хватает». Ну, что ты скажешь? Тогда я им говорю, чтобы меня на политическую должность взяли. Китайцам бы я кое-чего объяснил. Сказал бы им: «Чего это вы, ребята, против Советской России поднялись? Кто вас настропалил? Вы ж позорите себя перед всем трудящимся классом!» Китайцы, паря, народ хороший, живо поняли бы, куда их своя офицерня завела! Может, нашёл бы я там знакомых партизан китайцев, с которыми мы в недальние годы белых крошили. Да нет, куда! Белократы! Никакого сурьеза не понимают. Ну, напоследок я им говорю: «Не меня, так хоть моего адъютанта возьмите! Парень у меня есть один хороший, молодой», — и Демьян повернулся к Генке. — Пойдёшь, а?

Генка растерянно и глупо замигал глазами. Слушавшие рассказ Лопатина рабочие захохотали.

— Что, Генка, попался?

А Волков не знал, что и ответить. Он прижился тут, освоился, и ему нравилось работать на железной дороге. Новые люди; много веселее, чем в деревне; платят деньги… Давным-давно распростился он с мыслями жениться на дочери барышника, выгнать из дому брата Платона и самому стать богатым хозяином. Нынче, как видно, богачи не в чести. В Крутиху он не вернётся. Ему и тут хорошо. А что надо этому Лопатину? Нет, он человек для него опасный… Генка собирался уклониться от прямого ответа, сказать что-нибудь неразборчивое, но его неожиданно выручил Корней Храмцов. Он сердито налетел на Лопатина:

— Соображать надо! Куда ж парень молодой, необученный пойдёт? Ты храбрый, так лезь, а его-то чего под пули посылаешь?

Демьян, махнув рукой, отошёл.

— Ты не слушай его, — говорил Генке семейский. — С такими, как Демка, лучше не связываться. Погоди, они ещё Россию со всем миром в войну введут! Вот увидишь!

Генка стал присматриваться к Корнею и однажды поймал семейского на нехорошем деле. В одну из ночей, перед утром, Генка проснулся. В углу полуказармы горела коптилка. Вдруг неясный шорох привлёк его внимание. Притворившись спящим, Генка наблюдал, как Корней привалился сбоку к лежавшему в углу нар счетоводу и стал его обшаривать… Утром общежитие встревожилось: