Эрнст Бутин - Суета сует

• Название: Суета сует
• Автор: Эрнст Бутин
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

Большинство рассказов свердловского писателя Эрнста Бутина посвящены современности. Повесть «Аномалия», рассказы «И день тот настал», «Испытание прошлым», «Друза горного хрусталя» повествуют о геологах.

В книгу вошли два рассказа на историческую тему.

Живые характеры, яркие приметы времени, точно найденный ритм повествования придают книге достоверность и значимость.

---

— Были, — жестко перебил Андрей. — Когда в Катерининске жили. А потом что: богемы захотелось?.. Сколько раз вы выставлялись, после того, как удрали сюда? — Он вцепился в спинку стула, наклонился к Твердышеву. — Ни разу! Анна следит за вашим, будем его так называть, творчеством. Что вы написали за это время? Эту мазню? — брезгливо повел рукой в сторону этюдов.

— Да ты кто такой, чтобы мне указывать?! — закричал Дмитрий Иванович. Вскочил, отшвырнул стул. — Мальчишка, технарь, невежда в эстетике!

— Кончайте вы свою блажь, — устало сказал Андрей, — а то утонете в этой грязи. Здесь не Монмартр, не Латинский квартал. Да и подвалы с мансардами не для вас… Идите-ка снова в школу, если возьмут. Ведь о вас как об учителе до сих пор вспоминают.

— Вон отсюда, сопляк! — Твердышев затопал, выкинул руку в сторону двери. — И чтобы тобой здесь не пахло! — задохнулся, захрипел.

— И вот что еще, — спокойно продолжал Андрей, — вы посидите, успокойтесь. И завтра же подавайте на развод. Расходы я покрою. Хватит тянуть волынку. Не сверкайте, не сверкайте глазами, не страшно… Анна не хочет подавать. Вашего отца жалеет. А вы даже не спросили, как он там?

— Обойдется! — Твердышев подтянул стул, тяжело опустился на него.

— Повторяю, Анна не подаст. Подадите вы.

— И не подумаю, — Дмитрий Иванович, успокаиваясь, тяжело дышал, а глаза его совсем уж недобро следили за Шаховым.

— Подумаете. — Андрей отодвинул стул, уперся в край стола, нагнулся к самому лицу Твердышева: — Я не Анна. Я с тебя, гад, с живого не слезу. Ты у меня, обгоняя собственный визг, в загс побежишь. Понял?

— Не пугай, не пугай, — Дмитрий Иванович расшвырял пальцем окурки в тарелке, выбрал один, побольше.

— Не пугаю, а предупреждаю… Думай. Хорошо думай! — Пошел к выходу. Обернулся. — Я еще приду.

Хлопнул дверью. Что-то забренчало, громыхнула упавшая раскладушка.

9

В понедельник, как и всегда в этот день, приемная управляющего трестом была полна посетителей. Одни подремывали, утомленные долгим ожиданием, другие уткнулись в докладные, отчеты, сметы, готовясь к разговору с начальством, третьи нервничали, притворялись, что читают газеты, выходили покурить, выразительно посматривали на секретаршу — Нонну Степановну. Та со строгим лицом печатала на машинке, делала вид, привыкнув за двадцать лет работы, что не замечает умоляющих, сердитых, вопрошающих, гневных взглядов посетителей, отвечала четко и сухо по телефону: «Совещание. Освободится, доложу о вас. Передавайте», — и записывала телефонные просьбы, рапорты, но сама, при всей внешней невозмутимости и деловитости, тоже недоумевала — такого еще не было, чтобы Владимир Семенович нарушил регламент приема. Поломан весь четкий, хорошо отрегулированный Нонной Степановной график работы: с десяти часов, именно в это время вошли в кабинет управляющего директор Катерининского рудника и его главный геолог, до… Нонна Степановна посмотрела на часы — сейчас уже тринадцать пятьдесят, нужно было пропустить шесть человек. Теперь придется уплотнять график, кого-то перенести на завтра, а на завтра намечена конференция. Словом — все кувырком!.. Когда часы мелодично отбили два раза, секретарь управляющего не выдержала, всунула в красную папку «Для доклада» проект приказа по премиям, хотела войти в кабинет Владимира Семеновича, чтобы под благовидным предлогом намекнуть начальнику: люди, мол, ждут, нехорошо руководителю подрывать свой авторитет необязательностью, но массивная, покрытая лаком дверь распахнулась, и наконец-то вышли катерининский директор с главным геологом. Владимир Семенович проводил их до приемной.

— Завтра после конференции уточним, — продолжал он разговор, начатый в кабинете. — Не знаю, что из этого получится, но вас выслушаем. Я сегодня обо всем доложу в главк. Нонна Степановна, — управляющий тяжело развернулся к своему секретарю, — через полчаса соедините меня, пожалуйста, с Москвой, с Багдасаровым.

— Хорошо, — Нонна Степановна порхнула карандашиком по блокноту.

— Что я скажу Москве? — спросил управляющий у директора рудника. — Когда прилетим, если в этом возникнет необходимость?

— Через две недели, пожалуй, — директор глянул на Сокольского.

— И у вас будут готовы все материалы? — удивился управляющий.

— В первом варианте, чтобы заинтересовать главк. — Сокольский засмеялся. — Как вас заинтересовали.

— Их надо убедить, а не заинтересовать. Меня вы не убедили, — строго заметил управляющий. — Учтите, придется выступать на коллегии министерства, а со временем, возможно, и в Госплан с предложением входить, так что все должно быть солидно… Ну хорошо, отдыхайте, — пожал руку директору, главному геологу. — Завтра в двенадцать милости прошу, — открыл дверь кабинета. — Не забудьте Москву! — напомнил Нонне Степановне.

Та возмущенно повела плечами.

Сокольский и директор, погасив на лицах вежливые улыбки, вышли в коридор, молча спустились на первый этаж, молча вышли на улицу.

— Ты куда? — спросил Василий Ефимович. — Пойдем пообедаем?

— Нет, — директор поглядел на часы. — Я в горном институте пообедаю. Меня там ждут. Надо поговорить, если они возьмут дешевле, тогда отдадим им составление проекта. — Вздохнул. — Да, заварил ты кашу!

— Расхлебаем, — пренебрежительно отмахнулся Сокольский. — Кстати, узнай, как там дела с дипломом Шахова. По-моему, он завтра защищается.

— Хорошо. Ты в гостиницу?

— Нет. Пообедаю — и в фонды. Надо архивы посмотреть… До вечера.

— Пока, — директор приложил ладонь к шляпе. Усмехнулся: — Чтоб тебе навсегда покоя лишиться…

— Уже лишился, — Василий Ефимович безмятежно заулыбался. Развернулся и быстро пошел вниз по улице. Он по-молодому проскальзывал между прохожими, вежливо приподнимал, извиняясь, шляпу, если задевал кого-нибудь портфелем, перебегал, не дожидаясь зеленого света, перекрестки.

В зал ресторана Василий Ефимович вошел в таком же отличном настроении. Остановился у двери, осмотрелся с интересом. Обеденный час пик уже спал, и все же почти все столики были заняты. Было, правда, два свободных, но один приткнулся в углу за эстрадой, а второй — около самого входа в кухню. И тот, и другой не понравились Василию Ефимовичу. Он хотел было пройти в центр зала, где допивали компот хохотушки в голубых форменных халатиках — продавщицы из соседнего универмага, — но тут увидел у окна уютный и симпатичный столик. За ним, уткнувшись в газету, сидел спиной к дверям лишь один человек.

— Разрешите? — Василий Ефимович подошел, взялся за спинку стула.

Человек за столиком поднял от газеты лицо.

— Андрей… Михайлович? — Сокольский растерялся. Но тут же овладел собой, протянул руку. — Вот неожиданность. И вправду — мир тесен!

Шахов, увидев главного геолога, дернулся. Стиснул зубы, раздул ноздри, но сдержался — Сокольский заметил, что сделал он это с усилием.

— Так можно сесть с вами? — Василий Ефимович все еще держал над столом ладонь. Поперебирал пальцами в воздухе, взял меню.

Шахов медленно сложил газету, пригладил на сгибах.

— А что, других мест нет? — глядя в окно, спросил отрывисто.

— Ну зачем такой тон, — нахмурился Сокольский. Положил меню на стол, прихлопнул ладонью. — Вежливость всегда украшала человека.

Отошел, покачался с пяток на носки, оттопырив нижнюю губу и опустив голову. Решительно вернулся к столику Андрея.

— Я думаю, здесь мне будет удобней всего. — Сел, уперся локтями в стол, уставился насмешливо на Шахова. — Извините, если мешаю.

— Жаль, что заказ уже приняли, — словно раздумывая вслух, сказал огорченно Андрей. — Ну, бог с ним. — Достал из кармана пять рублей, положил на блюдечко. — Скажите официанту, что это от меня.

Хотел встать, но Василий Ефимович перехватил его руку, сжал ее.

— Сидите. Если не умеете вести себя — ваше дело. Но оскорблять меня, даже такими способами, я никому не позволю! — И решительно потребовал: — Извольте объясниться!

Шахов уселся поудобней, закинул ногу на ногу, забросил руку на спинку соседнего стула и откровенно изучающе принялся разглядывать главного геолога. Ему были противны сейчас и высокий лоб Василия Ефимовича, и крупный, с горбинкой нос, и крутой, синий от бритья подбородок, и выжидающие глаза под кустистыми бровями, и особенно белые пылинки перхоти на синем бостоне костюма. Этой неприязни Шахов не скрывал.

— Ясности ждете? — спросил он наконец. — Что ж, объясню. Сам люблю ясность. Спасибо за рецензию.

— Пожалуйста, — серьезно ответил Василий Ефимович. Он тоже изучал Шахова, разглядывая его серое, злое лицо, сузившиеся от ненависти глаза, ввалившиеся щеки. Подождал. Уточнил удивленно: — И это все?

— Это действительно все, — засмеялся Андрей. Точнее, сделал вид, что засмеялся: заклокотал горлом, показал зубы и сразу же улыбка-оскал исчезла. — Лучше и не скажешь!