Франц Таурин - Каторжный завод

• Название: Каторжный завод
• Автор: Франц Таурин
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Роман
• Год: 1968

Действие романа "Каторжный завод", открывающего трилогию "Далеко в стране Иркутской", происходит в 60-е годы XIX века. В нем рассказывается о первых попытках борьбы рабочих за свои права и возникновении первых проблесков революционного протеста.

---

А вслух рассыпался в комплиментах.

К удивлению его, Аглая особенно не смутилась, даже как будто пропустила слова его мимо ушей.

Тогда подпоручик признался, что изумлен крайне и даже предполагать не мог в суровом сибирском климате отыскать столь чудно расцветшую прекрасную розу.

На это Аглая возразила, улыбнувшись несколько загадочно:

— Заключаю из ваших слов, что вы мало у нас пожили и нс осмотрелись еще. У нас в слободе настоящие красавицы есть.

Подпоручик почувствовал, что затронул скользкую тему, и, чтобы уйти от нее, принялся рассказывать, сколь великолепен был последний бал у генерал–губернатора, ввернув, однако ж, и тут, как недоставало на том балу Аглаи Ивановны, и выразил надежду, что на следующем балу будет он иметь счастье пройтись с нею в мазурке.

Иван Христпанович почти не вмешивался в разговор молодежи и, казалось, все свое внимание обратил на то, чтобы тарелка и рюмка гостя не пустовали.

К осмотру печи приступили лишь далеко за полдень.

Небольшая — сажен четырех в высоту и сажени две в нижнем поперечнике — доменная печь прижалась к круто срезанному склону холма. Верхушка холма тоже была срезана под уровень с верхом печи. На верхней площадке располагались штабелями руда и флюсы. От штабелей к верху печи пролегал деревянный настил из толстого лиственничного половинника.

Работы велись на нижней площадке у подножия холма. Десятка полтора рабочих подвозили на тачках ярко–красный с фиолетовыми подпалинами кирпич и выкладывали его невысокими столбиками. По чистому, почти фарфоровому звону подпоручик определил, что огнепостоянный кирпич отменного качества.

Распоряжался работами рослый мастеровой с крупным носатым лицом, на котором сквозь сизую щетину давно не бритой бороды проступали глубокие складки морщин. Одет он был, как и остальные, в холщовую рубаху и штаны, и подпоручик приметил его лишь по заношенной и в нескольких местах прожженной войлочной шляпе да по темной заплате на седалище.

Едва пролетка остановилась, мастеровой в войлочной шляпе подошел встретить начальство.

— Смотри мне, Герасим, — сказал Тирст подошедшему, который был, по–видимому, старшиной артели, — господин подпоручик железное дело в институте изучал и на казенных заводах службу нес. Он все твои плутни и нерадение враз на свежую воду выведет.

— Ежели их благородие в нашем деле смыслят, то и усердие наше поймут, — ответил мастеровой.

Почтительный тон его плохо соответствовал угрюмому и даже несколько презрительному взгляду, брошенному на подпоручика.

— Герасим! — негромко, но внушительно произнес Тирст. — Говори, да не заговаривайся!

Мастеровой молча поклонился и отступил в сторону, пропуская начальство к печи.

Сколь ни навеселе был подпоручик, но сразу понял, что никакой надобности в его инженерном опыте Тирст не имел. Вопросы задавал он подпоручику самые зряшные, вроде того: нельзя ли, буде не хватит огнепостоянного кирпича на футеровку печи, применить частично обычный — печной?

Подпоручик, делая вид, что не замечает мрачной ухмылки Герасима, объяснял подробно, почему нельзя, а сам думал: за каким чертом задержал его отъезд управляющий заводом?

Был, впрочем, и один дельный, по видимости, вопрос: в каком рецепте применять флюсы? Но и то только по вн–дямости. На тех же флюсах и той же руде выплавляли на заводе уже несколько дет вполне добротный чугун, — стало быть, нужный рецепт давно был определен.

После осмотра доменной печи Тирст повел подпоручика в литейную, затем на кричную фабрику, в плющильную и механические мастерские. К чему водил его управляющий по всем цехам, подпоручик опять‑таки не взял в толк. Все цехи, кроме механической мастерской и кузницы, пустовали. Да и в тех за верстаками и горнами работало едва ли больше тридцати человек.

— Где же у вас рабочие люди? — удивился подпоручик.

— Руду выламывают, в лесу уголь жгут, — ответил Тирст. — Да и много ли их. Добрая половина в армии генерала Кукушкина, сиречь в бегах. Остались хромые да немощные.

— Непонятна мне причина столь повального бегства.

— Русский мужик ленив по природе и расположен к бродяжничеству, — презрительно процедил Тирст. — Я почтительнейше доносил его высокопревосходительству о мерах, кои надлежало бы предпринять к искоренению побегов.

— Какие же меры предлагали вы?

— Строгость, сударь мой, и еще раз строгость! Надобно, чтобы каторжанин и поселенец испытывали страх, чтобы самая мысль о побеге представлялась ужасною. Усилить наказание пойманным в бегах, не жалеть плетей!

На лесные и рудные работы в кандалах, сударь, в кандалах!

Сухое лицо Тирста побагровело от ярости. Зрячий глаз налился кровью. И только вставное стеклянное око по–прежнему бесстрастно сняло холодной голубизной.

— Много ли наработает человек в кандалах? — возразил подпоручик, с трудом скрывая свое отвращение.

— В Нерчинских государевых рудниках я, сударь мой, пойманных беглецов приковывал намертво к тачкам. С тачкою работали, с тачкою ели, с тачкою нужду справляли! Горжусь, что за восемь лет почти искоренил побеги на вверенном мне руднике.

— А что же вам здесь мешает добиться столь блестящих результатов? — побелев от негодования, спросил подпоручик.

— Прекраснодушие капитана Трескина, непосредственного начальника моего, — со злостью ответил Тирст. — Но я еще наведу порядок… — и, спохватившись, продолжал: — Еще докладывал я его высокопревосходительству о необходимости строжайшего преследования за укрывательство беглых. Бегут потому, что знают, в каждой деревне отыщется приют. Устроить надлежащую экзекуцию в одной деревне, посечь, посечь, а коли повторно, то и спалить деревеньку, другим неповадно будет. А так что, сударь мой, — и он в раздражении махнул рукой, — не каторга, а одно разорение казне.

«Знал бы ты о вчерашней встрече в землянке! — подумал подпоручик, — И меня бы запорол, кабы власти хватило», — а вслух сказал:

— Да, я вижу, вы, господин Тирст, весьма радеете об интересах казны, — и, чтобы оборвать разговор, пошел к пролетке.

Время было обеденное, но подпоручик с большой неохотой принял приглашение Тирста. И не принял бы, но вспомнил насмешливый прищур темных глаз Аглаи, сказал себе: «Не все же одноглазый Кащей будет держать дочку взаперти. Рано или поздно вывезет в Иркутск. Не следует терять знакомства».

Подпоручику пришлось испытать разочарование. Аглая к столу не вышла. На месте хозяйки восседала Лизавета Ивановна, и подпоручику только и оставалось, что отыскивать в чертах ее поблекшего лица сходство с прелестными чертами Аглаи.

С досады подпоручик приналег на смородиновую наливку, чем доставил радушному хозяину, усердно наполнявшему рюмку гостя, заметное удовольствие.

Под конец обеда Иван Христнанович сказал подпоручику самым задушевным тоном:

— А что, батюшка Алексей Николаевич, погостили бы еще денек! Конечно, служба. Да ведь не волк, в лес не убежит.

На что подпоручик едва не ответил: «А дочку зачем прячешь, старый хрыч!» Но вовремя сообразил неприличие подобного ответа и сказал лишь, что обязан повиноваться приказанию начальства.

Оторвав от подушки изрядно гудевшую голову, подпоручик глянул в окно. Красное солнце проваливалось куда‑то за гору. Над ухом тоскливо пел комар. Издалека доносились переборы гармошки. Комар надрывался из последних сил. Подпоручик не смог его отогнать. Рассердился. Спустив ноги, сел. В голове гудело. Встал, подошел к зеркалу. Манишка смята. Лицо тоже.

Приказал Ерошке принесть холодной воды. Освежился.

Сказал Ерошке:

— Поставь самовар! — и, натянув мундир, вышел.

Постоял у ворот, наблюдая, как Ерошка, разув левую ногу, взбадривал самовар сапогом, и пошел потихоньку вдоль по улице.

Ласковая вечерняя истома будоражила душу. В Иркутске в Интендантском саду сейчас гулянье… Встретить в темной аллее такую славненькую… Черт загнал его сюда, в таежную глушь!.. Особо важное поручение!.. Доверительно!.. Сам генерал–губернатор приказал! Докопаться до истины!.. Копал, да мелко… Немчура мошенник, пробу ставить негде. А как доказать?.. В руках всего одна тонюсенькая ниточка. Роман Часовитин… встал из могилы, чтобы в печь козла запустить… Жидкая ниточка. Хитрого немца на ней не подвесишь… Зря погорячился, спугнул Ярыгина… Было бы взять его сотенные, да и заарканить голубчика… Ну, взял бы, а потом?.. Брал без свидетелей, давали без свидетелей… нет, на хитрость — двойная хитрость нужна. Видно, не по зубам ему тягаться с Тирстом и его компанией. Не в свои сани не садись… И хорошо, что отзывают в Иркутск. Провались он, этот завод вместе со всеми его обитателями!.. И Настя?.. Эх, Настя!.. Царапнула по сердцу… поманила и…

Мимо, шелестя юбками, пробежали две девки в цветастых платках. Подпоручик оглянулся им вслед и тут только заметил, что почти поравнялся с Настиным домом.