Войцех Жукровский - Каменные скрижали

• Название: Каменные скрижали
• Автор: Войцех Жукровский
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992

«Каменные скрижали» — это роман о судьбе молодого венгерского дипломата, который находится на дипломатической работе в Индии в период с декабря 1955 по январь 1957 год. Во время его пребывания в Дели, в Венгрии — где он оставил свою семью, — происходят памятные события октября 1956 года.

«Каменные скрижали» роман о великой любви, об Индии…

Плотские желания перемешиваются с глубокой привязанностью. Главные герои опутаны конфликтами с окружающими, замешанными на зависти, подозрительности и осуждении на фоне мировых исторических драм. В романе много индийской экзотики, страсти и ловушек, зависти, интриг и дипломатии, преступлений без явных наказаний. Мы видим жертв борьбы за собственность раджей на золото, которое дает власть над миром страстей. Судьба влюбленных принимает неожиданный оборот под влиянием событий венгерский истории в 1956 году.

«Каменные скрижали» представляет собой книгу, к которой стоит возвращаться, открывать новые нити и красоты этой эпической прозы.

Перевели с польского Е. Невякин; Ал. Ал. Щербаков. Опубликовано в журнале «НЕВА» 1992 г., №№ 2–5.

---

Что с нами будет, когда закончится контракт Маргит? И мое пребывание в Индии тоже не вечно, оно зависит от секретных информации посла, настроения какого-нибудь советника в далеком Будапеште. Никаких далеко идущих планов, никаких раздумий о будущем… Радуйся, что она рядом, под боком, не провоцируй завистливую судьбу — мысленно говорил он себе. В этом робком молчании была инстинктивная уверенность, что в тот момент, когда ему придется встать перед окончательным выбором, он его сделает, хотя бы пришлось выступить против всех: против врагов и доброжелателей. Но какую цену придется платить за Маргит?

Ощущая приятную тяжесть ее руки у себя на груди, отгоняя беспокойные мысли, он не заметил, как уснул, хотя никогда бы в этом не признался, ему хотелось наслаждаться радостью этого ночного часа, но сквозь прикрытые веки еще чувствовал сверкание молний над городом, как будто кто-то большой, неизвестный подбегал с лампой к окну, чтобы рассмотреть их прижавшиеся друг другу фигуры, как низвергнутые изваяния, не прикрытые даже простыней и вызывающе обнаженные.

Стены дрожали от далеких раскатов, радость смешивалась с беспокойством, ему казалось, что, обнявшись, они мчатся в спальном купе поезда, который ночью везет их к неизвестному побережью, а пролетающие мимо станции мерцают огнями через полуоткрытое окно. Да, Иштван был уверен, что они едут к океану, к широким пляжам, которые появятся только на рассвете, но близость безграничных вод уже чувствовалась в бодрящем дуновении и далеком шуме волн, которые с шипением замирали в песчаном полукруге залива, похожего на арену.

Их разбудил грохот за стеной, стонущий звук оконных стекол.

— Иштван…

— Это уже океан, — ответил он, еще не совсем придя в себя после сна, но довольный, что может ее успокоить, — Спи.

Его разбудил смех. Тереи понял, отчего она радуется: в окна хлестал проливной дождь, огромное количество воды стекало по стенам, срывало вьющиеся растения с веранды, земля не успевала впитывать воду, которая широко разлилась, зеленые огоньки горели на затопленной площади.

— Муссон! — крикнула Маргит и, подбежав к окну, открыла его настежь. Сквозь проволочную сетку до них долетел холодный ветерок, плеск идущего дождя и прекрасный запах пробужденной земли, которая начинала утолять жажду. Небо и земля дрожали в трепетном свете, казалось, слышен был далекий бой барабана и видно, как поблескивают следы огненных мечей. Индийцы, съежившись, замотанные в полотнища, перебегали улицу в поисках убежища. Худые, обнаженные ноги гасили наполненные сиянием лужи. Фигуры эти напоминали туловища из страшных сказок, которые бегают по огненным лугам в поисках отрубленных голов.

— Наконец-то можно дышать, — сказала Маргит, встав на колени над лежащим Иштваном. Ее тело принесло с собой свежесть обмытого неба. — Мне хочется сейчас выскочить под этот огненный дождь, пить холодные искры, которые сеет ветер. Я хотела бы танцевать для тебя… Если бы ты мог понять, как прекрасен мир, когда тебя любят. Встань и хотя бы подойди к окну.

Он обвил ее руками, прижался к губам, повалил в постель.

— Я отдам весь мир, лишь бы только тебя иметь, — это звучало как клятва. — Отдам все, все… Маргит.

Через открытое окно вливалось слабое мерцание молний и далекие раскаты грома, похожие на отзвуки артиллерийских залпов. Порывы ветра приносили сильный запах цветов, мокрого сена и стен, гремели на плоской крыше. Огромные листья бананового дерева хлопали, как наполовину свернутые паруса, отсвечивая желтым и зеленым.

— Завтрашний день будет наш, — радовалась Маргит, — в такую погоду им придется прервать полеты, не будет никакой делегации.

Как она в такую минуту может об этом думать — Иштван удерживал руками девушку, которая, увидев, что небо посветлело, а дождь прекращается, уже встала.

— Пойду в мою спальню. Они проверят, спала ли я там — Можешь смеяться, что это глупая хитрость, поскольку они знают, что ночь мы провели вместе, но надо хоть как-то приличия соблюсти. Иштван гладил ее спину. Она в нерешительности сидела на краю тахты.

— Надеюсь, ты не оставишь меня одну? А может, уже хочешь спать? И доволен, что наконец-то от меня изба вился? Вся тахта для тебя одного, правда, какое удовольствие? — приставала Маргит, уходя, пока он не бросился ее догонять. Босые ступни зашлепали по каменному полу. Когда он ее настиг и обнял, девушка приказала:

— Вернись и закрой окно, дождь льет в комнату… — Прижавшись к нему, шепнула на ухо: — А потом приходи… Но только на минутку.

Часть вторая

VII

Короткий, сильный дождь, который хлестал ожившую зелень и стучал по широким качающимся листьям банановых деревьев, неожиданно прекратился. Солнце горело в бесчисленных лужах. Скворцы ныряли в прибитые дождем травы, озорно посвистывая, набивали свои клювы промокшими, неспособными убежать насекомыми. От земли исходил запах буйной жизни, рвущейся к солнцу в начинающем ферментировать гниющем слое, разносилось сладковатое зловоние как из вазы, в которой давно не меняли воду.

Иштван вздрогнул, когда его обрызгали тонкие веточки лиан, которые он задел головой. Ему не сиделось дома, волнение и злость заставляли его находиться среди людей. Иштван нуждался в обществе, хотя знал, что не может ни перед кем открыться, не надеялся облегчить душу, освободиться от мучающих его мыслей. Он только что бросил трубку, потому что мягкий голос телефонистки ответил, что мисс Уорд уехала из Агры. Тереи уже три недели не видел Маргит, точнее — двадцать третий день она избегает его, или просто-напросто скрывается.

Иштван бездумно стряхивал рукой большие капли со светлого пиджака, они впитывались темными пятнами. Из садика от одичавшего газона на площади доносился запах мокрых растений, душный и оседающий влажной дымкой.

Когда Тереи выводил автомобиль из гаража, неожиданно появился чокидар и, неловко придерживая длинный нож, который высовывался у него из-за пояса, и клубки пряжи с воткнутыми спицами, начал помогать советнику маневрировать, подавая знаки пальцем.

— Сааб, — сказал он, наклонившись к раскрытому окну и тяжело дыша, — я женюсь… У жены Кришана есть подруга. Не повысит ли мне сааб зарплату на несколько рупий?

— Посмотрю. А где она живет?

— На барсати… Сейчас тепло. О, я вам благодарен, что вы наградили меня за верную службу. Я сторожу на пороге дома. И не сплю.

— А как будет после женитьбы?

— Тем более не засну, — улыбнулся он, счастливый оттого, что сааб выразил готовность выполнить его просьбу и благосклонно шутит.

Иштвана тронуло доверие слуги. Я не только их кормлю, одеваю, но они на мне строят все свое будущее, под моим боком создают гнезда, ищут счастье, верят, что я могу им его гарантировать. А ведь достаточно одного письма Байчи, чтобы меня отозвали, и все рухнет… Они не принимают этого в расчет, не боятся, как мы, европейцы, смерти. А может, они попросту довольствуются малым, более доступным.

Маргит, Маргит, повторял он, словно нетерпеливой рукой дергал за звонок у закрытой калитки. Зачем ты меня так наказываешь?

Тереи только сейчас по-настоящему почувствовал одиночество, понял, как сильно он изменил свой образ жизни, отдалился от коллег, перестал показываться в клубе. Мне хватало Маргит, она была моим миром. Я забывал о днях нетерпеливого ожидания, когда она клала мне голову на плечо, вытягивалась рядом на кровати, сбросив босоножки. Ради этих подаренных ему дней Иштван и жил, только они были важны.

— И все же я ее должен увидеть, — он все подыскивал слова, окунувшись в душную тень аллеи, — мне надо с ней поговорить, ведь я же не сумасшедший, наверняка существуют какие-то конкретные причины, раз она так поступает. Ведь Маргит не такой человек, чтобы, не сказав ни слова, уйти.

Но как эхо возвращалось — она же женщина… Маргит столько раз говорила, что любит — упорствовал он, крепче сжимая руль, — и даже в последний раз повторяла эти слова как молитву, когда на прощание, погружая пальцы в волосы, я поднимал ее голову, целуя до боли.

Ее искренность была иногда слишком жестокой, Маргит не скрывала прошлого, а когда он морщился: «Меня это не касается» — отвечала: «Я хочу, чтобы ты знал обо мне все». С неожиданно сжавшимся сердцем Иштван вспомнил, когда он как-то спросил ее, не сравнивает ли она иногда его с теми другими, Маргит затрясла головой так, что по плечам рассыпались волосы, потом ударила его ладонью, но голой груди: «Какой же ты глупый, — засмеялась она, — ведь их нет, я никого не помню, ничего, ничего… Я тебе о них говорила, потому что они были, в моей жизни, но они не имеют абсолютно никакого значения, словно я все стерла с доски. Остался только ты и ты один что-то значишь…»

А если она также легко освободилась и от него? Стерла с доски? Мне уже тридцать шесть лет, половина пути позади и я еще верю женщинам — но все, же он мысленно ругал себя: будь честен, Маргит не может защищаться, ее здесь нет…