Джеймс Джонс - Отныне и вовек

• Название: Отныне и вовек
• Автор: Джеймс Джонс
• Издательство: Радуга
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1986

В центре широко популярного романа одного из крупнейших американских писателей Джеймса Джонса — трагическая судьба солдата, вступившего в конфликт с бездушной военной машиной США.В романе дана широкая панорама действительности США 40-х годов. Роман глубоко психологичен и пронизан антимилитаристским пафосом.

---

Тербер не ответил. Осталось сделать еще одно дело. Он знал, что должен будет съездить в город и увидеться с Лорен. Ведь надо хотя бы отдать ей ключ от дома. Конечно, можно снять его с цепочки и послать по почте…

— Вы тогда напились будь здоров, — сказал Рассел.

— Да, — кивнул он. Ехать к Лорен — его бросало в дрожь от одной этой мысли. Но он знал, что поедет.

— Как ты думаешь, из-за чего он? — спросил Рассел.

Тербер не ответил, он думал о другом: почему все обязательно наваливается разом?

Глава 53

В то утро Милт Тербер получил официальное уведомление, подтверждающее, что он произведен в офицеры и зачислен в командный резерв (пехотные войска) в звании второго лейтенанта.

С той же почтой пришло еще одно письмо: штаб полка извещал седьмую роту о предстоящем увольнении командира взвода оружия Питера Дж. Карелсена.

Но про Пита они узнали позже. Сначала лейтенант Росс вскрыл пакет с сообщением о производстве Тербера.

Письмо военного министерства, адресованное командиру роты, было испещрено многочисленными визами. Должно быть, на Гавайях его запустили по инстанциям еще задолго до Перл-Харбора, Когда Росс (с рассчитанным безразличием) перекинул бумагу на стол Терберу, тот остолбенел, будто его поймали на месте преступления. Первым, инстинктивным желанием было скорее, пока никто не увидел письмо, порвать его и бросить в корзину, на самое дно. Но он подумал о Карен Хомс.

Да и потом, Росс ведь уже распечатал пакет и прочел.

Командный пункт седьмой роты на заливе Ханаума первые пять дней после Перл-Харбора помещался в фургончике, реквизированном у торговца воздушной кукурузой. Фургончик стоял в небольшой тенистой роще киав. Через пять дней они привезли из Скофилда палатки, но КП так и оставили в фургончике, якобы из соображений маскировки, а на самом деле потому, что там был деревянный пол, к тому же несколько приподнятый над землей.

Внутри было не слишком просторно, и много места занимал коммутатор полевой связи с позициями, а когда в то утро доставили почту, в фургоне сидело сразу четверо: он сам, Розенбери, Росс и Колпеппер (Колпеппера после нападения на Перл-Харбор повысили в первые лейтенанты и назначили помощником командира роты). Оторвавшись от письма, он увидел, что все трое смотрят на него и ухмыляются.

Он кисло взглянул на них и подумал, что вот такая фальшивая, глупая и понимающая ухмылка появляется на лицах сослуживцев, когда какой-нибудь болван торжественно угощает всех сигарами, потому что его дура жена родила ему сопливого младенца. Мы-то знаем, как ты сделал ребеночка, лукаво намекает болвану эта ухмылка, мы-то знаем, что для этого было надо. И болван краснеет; а если его жена где-нибудь поблизости, она тоже краснеет; и если бы их сопливый младенец не был и без того красный как свекла, он, наверное, тоже бы покраснел.

— Осталось подписать еще кой-какие бумажки, — с довольным видом улыбнулся ему Росс, когда он отдал письмо обратно. — И принять присягу. Но, в общем и целом, вы теперь полноправный офицер американской армии. Поздравляю, сержант.

— Не американской армии, а армии США, Росс, — усмехаясь, поправил Колпеппер. — Ну-с, сержант, как вы себя чувствуете в новом качестве?

— А как, интересно, я должен себя чувствовать?

— По-другому. — Колпеппер улыбнулся. — Как новообращенный. Как послушница, постригшаяся в монахини.

— Может, заодно с погонами у меня еще и золотые крылышки вырастут? Для комплекта?

Все они сочли своим долгом пожать ему руку. Даже Розенбери. Даже заглянувший на КП второй лейтенант Крибидж — он был из числа недавно пополнивших роту офицеров-резервистов и командовал на Макапуу.

— Когда будете угощать сигарами? — подмигнул Крибидж.

— Сержант Тербер сигары раздавать не собирается, — улыбнулся Колпеппер. — Такая мелочь, как производство в офицеры, для него не повод. Вы, Крибидж, плохо его знаете.

— И тем не менее. — Крибидж продолжал ухмыляться. — Повысили — пусть угощает. Уж на сигару-то я его выставлю.

— Вы, конечно, понимаете, сержант, что вы сейчас всего лишь офицер резерва, — улыбаясь, сказал Росс. — Так что не очень заноситесь. В роте вы по-прежнему числитесь первым сержантом и по-прежнему будете у меня старшиной. Но это, конечно, временно, пока вас не отправят в новом звании куда-нибудь на континент.

— Везет человеку! — с улыбкой добавил Колпеппер.

— Аминь, — ухмыляясь, заключил Крибидж.

— Боже мой! — ахнул. Росс. Он только что распечатал другое письмо.

— В чем дело? — спросил Колпеппер.

— Прочтите. — Росс протянул письмо Колпепперу.

Наблюдая за ними, Тербер снова подумал, что это очень напоминает привилегированный, закрытый для посторонних клуб, где молодые джентльмены общаются друг с другом в теплой дружеской обстановке и где строго соблюдаются свои, удобные для всех них законы. Письмо переходило из рук в руки в порядке старшинства званий. Тербер был в этом табеле о рангах четвертым. Розенбери — последним.

Когда подошла очередь Тербера и он взглянул на письмо, ему стало не по себе. В конверте лежал циркулярный приказ военного министерства: все сверхсрочники рядового и сержантского состава, достигшие определенного возраста и имеющие звание ниже мастер-сержанта, подлежат немедленному увольнению в том случае, если они не занимают административные должности и непосредственно участвуют в боевых действиях войск; списки увольняемых необходимо срочно представить в штабы полков, которые обеспечат эвакуацию этих лиц с Гавайских островов; одновременно роты должны подать заявки на замещение вакантных мест. Иначе говоря, Пит Карелсен вылетал из армии.

Как завершающий удар к циркуляру была подколота выписка из размноженного на ротаторе приказа по полку со списком тридцати пяти человек, попадающих под увольнение, причем две фамилии — штаб-сержант Питер Дж. Карелсен, 7-я рота рядовой Айк Галович, 7-я рота — были подчеркнуты красным карандашом.

— Черт возьми, — возмутился Крибидж. — Если у меня заберут Карелсена, от взвода ничего не останется.

— Да, без него там все затрещит по швам, — подтвердил Колпеппер.

О рядовом Айке Галовиче ни тот ни другой не обмолвились ни словом.

— Загляну-ка я на шестнадцатую позицию, — неожиданно заявил Колпеппер. — Тогда не надо будет проверять их вечером.

— А я, пожалуй, поеду к себе на Макапуу, — сказал Крибидж. — Писем мне все равно нет, чего я здесь буду торчать?

— Хорошо им: погоревали и забыли, — заметил Росс, когда Колпеппер и Крибидж ушли. — Как вы думаете, может, мне подать в штаб рапорт?

— Рапорт ничего не изменит, — сказал Тербер.

— Да, наверно, — безрадостно согласился Росс. — Какого дьявола, сержант! — вдруг взорвался он. — Что же это они со мной делают! Карелсена мне потерять нельзя! Ни в коем случае!

Об Айке Галовиче лейтенант Росс тоже не обмолвился ни словом. С тех пор как он разжаловал Айка в солдаты, он всячески старался куда-нибудь его перевести. Тербер также прилагал к этому некоторые усилия. Но безуспешно. Айка не хотела брать ни одна часть в гарнизоне. Ни за какие коврижки.

— Ублюдки чертовы! — бушевал Росс. — Отсиживают задницы в Вашингтоне, считают на арифмометрах и сочиняют свои дурацкие приказы! Что они там знают о реальном положении дел? Им начхать на то, как их приказ ударит по моей роте. Отвечать-то потом не им, а мне. Сержант, что вы молчите? Ну! Шевелите же мозгами! Думайте!

Тербер в это время и так думал. Он думал о квартале отставников на Кахала-авеню у подножья Дайамонд-Хед. В этот квартал переселился Крокодил Картрайт, когда его уволили из седьмой роты, чтобы освободить место для Тербера. Внезапно все в Тербере восстало, его захлестнул панический, несоразмерный с обстоятельствами страх за Пита. При этом он отнюдь не строил иллюзий, что Пит, мол, будет вспоминать седьмую роту с любовью и благодарностью, когда сентиментальные минуты расставания останутся позади.

— Пит в нашей роте шесть лет. Вы могли бы на этом сыграть, — посоветовал он.

— Да, конечно, — кивнул Росс. — Бедняга. Как бы это его не доконало. Старый ведь уже человек.

Дочитав приказ, Розенбери молча положил письмо на стол.

— Розенбери! — раздраженно крикнул Росс. — Что-то ты паршиво выглядишь. Совсем дохлый. Давно на воздухе не был, наверно. Иди-ка погуляй.

— Есть, сэр, — спокойно сказал Розенбери.

— Он мне на нервы действует, — пожаловался Росс, когда Розенбери вышел. — До того спокойный, что хоть вешайся… Ну, что будем делать?

Как говорит пословица, старого солдата смерть не берет. Да, старые солдаты не умирают, они переселяются в коттеджи на Кахала-авеню у подножья Дайамонд-Хед. И покупают себе спиннинги и удочки. Чтобы ходить на рыбалку. И оставляют себе свои старые армейские винтовки. Чтобы изредка охотиться. По крайней мере те из них, у кого есть деньги, — например, Крокодил Картрайт. Но Пит в отличие от Крокодила не нажил денег на покере, вернее, не сберег эти картежные деньги. Крокодилу их сберегла жена. А у Пита нет жены. И у Пита не хватит денег даже нанять пожилую экономку, чтобы не спать одному; а чтоб жениться на молоденькой, об этом и мечтать нечего. И в Тербере снова все взбунтовалось, его снова охватил внезапный страх за Пита. Неженатый, навсегда бездетный после сифилиса, не наживший на покере ни гроша. Ни жены, ни детей, ни «кадиллака». И никаких надежд на перемены. Просто одинокий старый солдат-отставник. Сам не зная почему, Тербер чувствовал, что обязан спасти Пита от такой судьбы.