Лорейн Заго Розенталь - И снова о любви

• Название: И снова о любви
• Автор: Лорейн Заго Розенталь
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083910-0

В жизни Ариадны Митчелл нет ничего примечательного: обычная школа, мнительная старшая сестра, в мужа которой Ари влюблена, чрезмерно опекающая девочку мать.

Но все меняется, когда семья неожиданно получает наследство. Ариадну переводят учиться в элитную школу. Теперь у нее новые друзья из состоятельных семей, и она без ума влюбляется в одного из них — в красавца Блейка. Золушка из Бруклина и прекрасный принц из Манхэттена.

У этой истории будет счастливый конец. Все испытания, через которые мы проходим, делают нас только сильнее.

---

Она кивнула. Сидя на диване, мама курила «Пэлл-Мэлл» и пыталась писать роман — сюжет пришел ей в голову, пока она чистила кухонную раковину. Она улыбнулась, глядя в скрепленный спиралью блокнот в обложке веселенького розового цвета. Такие выбирают школьники с надеждой на большие успехи в новом учебном году.

— Вот было бы хорошо, если бы роман удался. Но я его, вероятно, не закончу.

— Да, вероятно, — откликнулась я, потому что знала — у нее нет ни единого шанса.

Мамина улыбка померкла, но это было правдой.

Она отложила блокнот.

— Когда ты сходишь в душ? Волосы уже сальные. Не знаю, зачем ты обрезала челку. Теперь она лезет тебе в глаза. И толстовку ты сто лет не снимала.

И действительно, я вела себя как Ли. Но ей было проще — М. Г. ушел от нее не по своей воле.

— Ну и что? — бросила я. — Всем наплевать, как я выгляжу.

— Мне не наплевать, — сказала мама.

Для меня это не имело значения. Поэтому на следующий день я опять ходила в той же одежде и с немытой головой.

К трем часам я поехала на прием к врачу. В регистратуре назвала свое имя женщине с кожей кофейного цвета и туго заплетенными в косички волосами. Она полистала журнал и спросила: может, я записывалась в другую клинику?

— Нет, — ответила я. — Я звонила сюда.

Тогда она догадалась, что мне назначено не на эту, а на следующую пятницу. Итак, я вновь оказалась на улице, и впереди меня ждали еще целых семь дней паранойи.

В тот вечер я сидела с родителями за кухонным столом. В тарелке бесформенная кучка картофельного пюре утопала в густой коричневой подливе, с краю лежал кусок мясного рулета, покрытого напоминавшим засохшую кровь кетчупом. Маме показалось, что этого недостаточно, и она подкинула мне три полных ложки жареного лука и налила стакан молока.

— Ешь-ешь, — приговаривала она. — Ты так отощала, Ариадна! Надо хоть чуть-чуть набрать вес, а то в школе совсем обессилеешь.

Я прокладывала вилкой колеи в пюре и думала, может ли выкидыш случиться из-за голода. Выкидыш лучше, чем родильная палата, инструменты… и что там еще врачи используют для исправления больших ошибок?

— Не пойду в школу, — заявила я.

— Нет, пойдешь. Ты уже выздоровела.

Это она так считала. Я оставила ее слова без внимания и украдкой спрятала кусок рулета под салфетку. Папа увлеченно читал газету. Мать обвинила его в невоспитанности и заметила, что за столом люди обычно беседуют.

Он оторвал взгляд от газеты, подыскивая тему для разговора.

— Я тут недавно встретил кое-кого, — произнес он.

— Кого? — заинтересовалась мама.

— Саммер Саймон. Поехал на встречу с потенциальным свидетелем в Эмпайр-стейт-билдинг и на входе лоб в лоб столкнулся с Саммер.

Достоинство застольных бесед явно переоценили. От упоминания этого имени и Эмпайр-стейт-билдинг меня затошнило, и я пошла к себе. На лестнице мама догнала меня и схватила за локоть.

— Отстань! — огрызнулась я.

— Да что с тобой? — сказала она суровым учительским тоном. — Почему ты так себя ведешь?

Я ничего ей не рассказала — напомни она, что предупреждала меня, я бы не сдержалась.

Позже, когда родители смотрели внизу телевизор, я сделала ванну с пеной, потому что нервничала и не могла найти себе места. Телевизор меня не интересовал, как и учеба, а рисование казалось глупостью. Бесполезным хобби. Что с него проку, ведь я никогда не стану художницей, а идея с преподаванием неожиданно потеряла для меня привлекательность.

Лежа в ванне по шею в пене, я старалась ни о чем не думать, закрыла глаза и слушала, как течет вода. Снизу доносились взрывы ситкомовского смеха. Потом в дверь постучали. В ванную вошла мама, хотя я и не давала ей разрешения.

— Ты что? — возмутилась я. — Я голая.

— Я тебя умоляю! Мне ничего не видно. — Она уселась на крышку унитаза, голос ее звучал намного мягче, чем давеча на лестнице. — Что случилось, Ариадна? Ты так странно себя ведешь.

«Ну уйди же», — думала я, вновь закрывая глаза.

— Ничего, мама. Все в порядке.

Она не поверила. Сказала, что я мрачная и раздражительная и что больше не рисую. Когда она упомянула Саммер, мне захотелось стечь в сливное отверстие, а оттуда в канализацию вместе с остальной грязью. Самое место для той, кто путается с братом парня, которого она любит.

— Скажи, что между вами произошло? — потребовала мама.

— Ничего, — повторила я.

Она немного помолчала, и я услышала, как тапка стучит по полу.

— Это связано с Блейком?

Я тотчас открыла глаза.

— Конечно, нет. Его это вообще не касается. Абсолютно.

Почему я не остановилась на «конечно, нет»? Запротестовала так усердно, что она не поверила ни единому слову.

— Знаешь что? — заявила она. — Позвоню-ка я этому мальчишке и выскажу все, что думаю о его поганом поведении.

— Не смей! — прошипела я, но она не обратила внимания.

— Да что он о себе возомнил, этот говнюк? Пусть его отец — важная птица и они живут в чертовом Верхнем Ист-Сайде, но это не дает ему права трепать нервы моей дочери. Посмотри, что он с тобой сделал! Ты уже несколько недель ходишь сама не своя, и с каждым днем все хуже. Точно! Съезжу в центр и лично устрою ему выволочку.

— Не смей! — На этот раз я заорала как психопатка — так же, как в мужском туалете в «Cielo». — Не смей звонить и приближаться к нему. Одно слово Блейку… и клянусь, я убью себя!

Я определенно превращалась в Ли. Мама буравила меня глазами. Мне показалось, она видит все, что я так старательно от нее скрывала.

— Скажи, что происходит, — потребовала она. — Что случилось? Что-то должно было произойти, если ты так себя ведешь?

— Ничего не случилось, — процедила я сквозь зубы. — Просто уйди, и все.

Она не двинулась с места.

— Ариадна, ваши отношения с Блейком серьезнее, чем ты рассказывала? Если бы вы просто держались за руки, ты бы сейчас не была в таком смятении. Я имею в виду… он… ты позволила ему?..

«Ты позволила ему?..» Как мерзко это прозвучало! Отвратительно. Гнусно, ужасно и непристойно. Она продолжала спрашивать, в голове у меня стучало, и мне уже было все равно, узнает она или нет.

— Да, мама, — язвительно и громко сказала я. — Он это сделал. Я позволила. Позволила делать все, что хочет, и да, ты права, он обманул меня. Бросил. Надеюсь, теперь ты счастлива!

«Надеюсь, теперь ты счастлива!» Я повторила эти слова четырежды, с каждым разом все громче и пронзительнее, а она умоляла меня успокоиться. Завернувшись в полотенце, я выскочила из ванной и побежала к себе, оставляя на ковре мокрые следы. Дверь хлопнула с такой силой, что в доме сотряслись стены и с комода упал мишка. Оставив его лежать на полу, я слушала разговор родителей в коридоре. Мама сказала, у меня истерика, а она не знает, что делать. Папа ответил, что я кричала на всю округу, он не ожидал от меня ничего подобного.

Позже этим же вечером родители шушукались, мама звонила Эвелин, которая, разумеется, тут же нарушила обещание хранить тайну. А куда ей было деваться — ведь у меня поехала крыша. Мое положение казалось настолько ужасным, что хуже некуда, но на следующий день почтальон доставил подозрительно тонкий конверт из Школы дизайна Парсонс. Меня не приняли, и пришлось признаться маме, что заявлений я больше никуда не подавала.

Конечно, ей хотелось раскричаться и как следует выругать меня, объяснить мне, какая я идиотка, что полагаюсь на связи, и как она во мне разочарована. Однако она не проронила ни слова. Наверное, вспомнила, что я — нежный цветок, и мои лепестки едва держатся, не в силах противостоять ураганному ветру. Потом она заговорила о Холлистере и разрешила мне не ходить в школу еще неделю. Сказала, что отправит меня в Куинс — смена обстановки пойдет мне на пользу.

Я так не считала. Куинс в своей убогости ничем не лучше Бруклина. Мне не давали покоя мысли, что вся моя учеба и занятия рисованием пошли насмарку, все это оказалось напрасной тратой времени. По сравнению с Эвелин я еще большее ничтожество, ведь она хотя бы замужем. Семья — удачное прикрытие для всех ее недостатков, а дом — место, где она может собирать для игр соседских ребятишек, и все вокруг восхищаются ее собственными прелестными малышами. Мне же некуда было пойти и нечем заняться. Выпить, что ли, разом все таблетки от мигрени? Эта идея посетила меня на следующее утро. Стоя в ванной, я изучала этикетку на пузырьке: «Ацетаминофен, буталбитал».

«Буталбитал» — звучит приятно и трагически. Но у меня не хватило смелости, и при мысли, что в довершение ко всему я еще и трусиха, я себя возненавидела. Отложив попытку на потом, я приняла две таблетки, хотя этого не требовалось, и села в мамину «хонду». В полной тишине мы отправились в Куинс. Наверное, моя сестра испытывала те же чувства, уезжая из дома с животом и телефоном «принцесса».