Александр Кузнецов - Макей и его хлопцы

• Название: Макей и его хлопцы
• Автор: Александр Кузнецов
• Издательство: Ульяновская правда
• Жанр: О войне
• Год: 1954

Работа над книгой «Макей и его хлопцы» была начата мною еще в партизанском отряде.

Я не расставался с записной книжкой. В неё записывал всё, что относилось не только к жизни и боевым делам нашего отряда, но и то, что происходило более или менее значительного в окружавших нас деревнях, партизанских бригадах.

Записывал факты злодеяний фашистов, совершаемых ими на нашей территории, героическую борьбу советского народа против иноземных захватчиков, личные судьбы партизан и партизанок.

Всё это так или иначе нашло отражение в книга «Макей и его хлопцы». Таким образом, в её основу положены истинные факты. События и люди, о которых идёт в ней речь, были на самом деле. Разумеется, все имена героев книги, за исключением погибших, вымышлены.

Кроме того, автор оставил за собой право по своему усмотрению сдвигать во времени и по–особому группировать некоторые факты, если это не искажало жизненной правды.

Главная цель, во имя чего я взялся за перо — это описать жизнь одного партизанского отряда, который я хорошо знал и любил всем сердцем и хотел, чтоб его полюбили и другие.

Насколько я справился с этой задачей и достиг ли своей цели, предоставляю право об этом судить нашим читателям.

Автор

---

— Внимание! — сказал Макей и, обратившись к бледнолицему юноше, приказал: — Читайте, товарищ Ужов.

Ужов начал читать сводку Совинформбюро, в которой говорилось о тяжёлых боях за Крым. И по всему чувствовалось, что наши Крым не удержат. Тревожно–радостное ожидание чего‑то, бывшее до этого на лицах партизан, сменилось угрюмым молчанием. Вот и их вытеснили из Кличевского района, и они потерпели неудачу.

В это время к партизанам подошёл дед Петро. Лицо его осунулось, сивая борода была всклокочена, но в старческих подслеповатых глазах с красными веками, как всегда, светились живые, весёлые огоньки.

— Не бядуйте, хлопчата. И на нашей улице будет праздник, как говорила моя покойница. Эх, изверги! Ведь убили, — сказал он как‑то невесело, словно спрашивая кого, правда ли, что убили его старуху.

— Харашо гаварит старик. Вот! — похвалил комиссар деда Петро. — А это верно, сегодня они нас побили — завтра мы их побьем. Вэрх будэт наш, отэц!

— Вестимо так, — согласился дед Петро и, устремив ка Хачтаряна подслеповатые с хитрецой глаза свои, вдруг спросил:

— Да ты кто, мил человек? Не русский, знать?

Хачтарян рассмеялся, остальные смутились.

— Из Армении я. Слышал про гору Арарат?

— Как не знать! Э, вона! Ковчег Ноя на ней остановку сделал. Правда ли?

— Это наш новый комиссар, деду, — сказал серьёзно Макей и пошёл было дальше по улице, но Хачтарян остановился, задержался и Макей.

Комиссару понравился старик, искренне и глубоко верящий в победу правого дела. И поэтому он сказал Макею, чтоб тот «малость–малость» подождал его. Ему самому хотелось поговорить со стариком о своей далёкой родине.

— Нэдалэко от этой гары я и живу.

— Арарат, стало быть, видал? Вон оно что! — удивлялся дед Петро, попыхивая трубкой и разглаживая свою седую бороду. — А ковчега на ей, значит, ни–ни?

Обман выходит, едят тя мухи с комарами! — говорил дед Петро, крутя кудлатой головой и часто моргая глазами.

Партизаны хохотали над притворным сокрушением деда. Обступив его, они вдруг загалдели все сразу. Хачтарян из этого шума уловил что‑то о каком‑то бое петухов и вопросительно посмотрел на Макея. Тот, хмурясь, пошёл дальше, увлекая за собой Хачтаряна. Их провожали любопытные взгляды партизан и жителей деревни. «Новый комиссар», — шептали всюду им вослед. Всех удивлял вид нового комиссара, суровое, чуть презрительное выражение его нездешнего лица, длинные, подстриженные под кружало волосы. А он, широко шагая, шёл рядом с Макеем, механически отвечая на приветствия партизан, и думал о предстоящей работе в прославленном отряде. Макей с улыбкой приветствовал партизан, перекидываясь с некоторыми из них весёлыми словами. И всё время попыхивал трубочкой.

— Ремешки подтяните, хлопцы! — крикнул он группе партизан, возившихся с вещевыми мешками.

— Да вот уж и так подтягиваем! — ответили те разноголосно и спросили:

— Скоро?

— Как скоро, так и сейчас. Вот мы с комиссаром хотим к ворожейке сходить, погадать, что нас ждёт.

— Дальняя дорога, товарищ командир! — сказал Догмарёв, уже окрепший после ранения.

— Угадал, кацо! — улыбнувшись, промолвил Хачтарян, и все засмеялись.

Засмеялись не оттого, что сказанное было, действительно, смешно, а просто из какой‑то внутренней потребности в смехе.

— С таким народом и в огонь, и в воду не страшно! — сказал Макей.

Вот и пайдём, Макэй. И в агонь, и в воду. Вайна!

В это время к ним подошёл Володя Тихонравов.

— Разрешите обратиться? — сказал он, обращаясь к Макею, но посматривая и на того, и на другого.

— Что такое?

— Пушку в одном месте приглядел. Дайте десять человек—пушку привезу, —и Тихонравов плутовато улыбнулся. Надумал он уйти от Макея, захотелось самому стать командиром отряда, развернуться вовсю, показать, на что он годен. Большому кораблю — большое плаванье.

— Это вообще идея, — сказал, прищурившись, Макей, что‑то, видимо, соображая. — Подумать надо. По правде говоря, заманчиво. Как, комиссар?

— Ты прав, Макэй, надо подумать.

Вечером Тихонравов был вызван в штаб. «Неужели откажут?» — думал он, шагая по улице, на которой толкались партизаны, балагуря, с местными девчатами. «Убегу», — говорил сам себе Тихонравов. Вид у него был решительный. Он готовился держать бой. Но когда открыл дверь хаты и очутился перед Макеем, сразу понял, что страх и опасения его напрасны. Макей протянул ему руку со словами:

— Ну, что, пушкарь?

— Явился по вашему приказанию! — официальным тоном рапортовал Тихонравов.

— Ладно уж, давай по–свойски обсудим дело. Присядь‑ка. Мы с комиссаром надеемся на тебя.

Тихонравов тряхнул льняными волосами, усмехнулся и сел напротив Макея.

— Постараюсь оправдать ваше доверие.

Макей сверкнул на него глазами. Что‑то неискреннее послышалось ему в голосе Тихонравова. Он будто бы улыбнулся. Или это ему показалось? Макей вперил в него испытующий взгляд. Тот оставался серьёзным и только, словно от смущения, часто покусывал нижнюю губу. Макей подавил в себе чувство настороженности, обругал себя за недоверчивость, в которой его упрекали на партсобрании, и приказал Тихонравову собираться.

— Ты стал хорошо выглядеть, Володя, — сказал ласково Макей, словно только сейчас он увидел этого гвардейца. — А тогда к нам пришёл старик–стариком. Дюже худ был.

— Бургомистр заживо ел, — помрачнев сказал Тихонравов. — А вам спасибо за хлеб, за соль. Окреп я здесь. Случаем, когда что… Мало ли что в жизни бывает! Не забуду, как родного.

Макей протянул ему руку.

— Ну, будь здрав. Как сказала бы моя бабка Степанида, ни пуха, ни пера! Жду с пушкой.

Бледное лицо Тихонравова вдруг залил румянец, он отвёл в сторону от Макея взгляд, засопел сердито.

— Ищо, може, сам‑то не вернусь.

— Што так?

— Кокнут где‑нибудь полицаи или немцы — вот и пушка!

«Не пойму теперь я этого Тихонравова. Такой был хлопец — весь на виду, и вдруг, как улитка — ушёл в себя, скользит», — думал Макей.

— Пушечка‑то, пожалуй, ау! — грустно поделился Макей вечером с комиссаром.

— Почему «ау», кацо?

— Тихонравов что‑то задумал — не придёт, думаю. Решили было вернуть его, но он, оказывается, уже три часа тому назад ушёл с десятком хлопцев, специально выделенных для его экспедиции.

Макей и Хачтарян от погони отказались, положившись на будущее.

XIII

Ранним июльским утром партизаны выстроились на площади перед той сосной, на которой был сожжён старик Козеко. За плечами у них висели вещевые мешки, на поясных ремнях — патронташи и сбоку сумки из‑под противогазов, набитые патронами и толовыми гранатами.. Собрались и жители деревни. Были тут и Броня, и Мария Степановна с дочкой Наташей. Все с печалью смотрели на уходивших партизан. Женщины часто подносили к глазам платки. К Марии Степановне подошёл доктор Андрюша. Улыбка, кажется, не сходила с его бородатого лица, но по суровым глазам было видно, что он сосредоточился на какой‑то большой и тяжелой мысли. Пощипывая свою русую курчавую бородку, он давал Марии Степановне всяческие наставления относительно раненых. О Даше сказал:

— Организм молодой, здоровый, — справится, а риванол освежит рану, поможет грануляции.

Макей с комиссаром шли по фронту, то и дело останавливаясь то возле одного, то возле другого партизана.

— Хорошо ли на ноги навернул? — спросил Макей кого‑то и, обращаясь ко всем, сказал:

— Ноги берегите, хлопцы! Солдату на войне добрые ноги нужны.

Говоря с партизанами, Макей бросал быстрые неуловимые взгляды в сторону Брони. Думал и о сестре: «Выживет ли? А если выживет — спасётся ли от немцев? Женщины!»

Увидев доктора Андрюшу близ Брони и Марии Степановны, Макей счёл необходимым позвать его к себе. Тот почти бегом подошёл к командиру.

— Никого больше нет?

— Кроме Даши и тех хлопцев.

— Я спрашиваю в строю?! Про тех знаю. Как она? Впрочем, о ней потом.

Закончив обход, Макей, Хачтарян и начальник штаба Стеблев встали под сосну лицом к строю. Макей шагнул вперёд и все смолкли.

Высоко в небе плыли прозрачные белые облака, чуть посеребрённые лучами утреннего солнца. Старая сосна печально шуршала бурой рбожжённой хвоей. Макей в выцветшей зелёной гимнастёрке и чёрных галифе был строг и подтянут. Он обвел строй бойцов тёплым приветливым взглядом и, подняв руку, в которой был зажаг пистолет, блеснувший на солнце воронёной сталью, сказал с расстановкой:

— Хлопцы! Это моя родная сосна. Сколько под ней игр переиграно в детстве! А девушки по вечерам с хлопчатами здесь хороводы шумливые водили. Какие запевки весёлые пели здесь под баян нашего Демченко! Нет и его боле. На этой сосне отца моего названного немцы сожгли, а родного батьку Севастьяна вместе с другими мужиками спалили в ветряной мельнице. Печальная судьба постигла нашу краину. Под этой вековой сосной даю я клятву быть вечным врагом фашистской Германии, принесшей такое великое горе в наши весёлые вёски. Клянетесь ли и вы, хлопцы, до последнего вздоха мстить врагу?