Андрей Рябоконь - Искушение чародея (сборник)

• Название: Искушение чародея (сборник)
• Автор: Андрей Рябоконь
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фанфик
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-68097-9

Трудно поверить, но прошло уже десять лет, как ушел от нас Кир Булычев…

На его добрых и мудрых книгах выросло и возмужало несколько поколений читателей. Истории о гостье из будущего Алисе Селезневой, космическом докторе Павлыше, простоватых, но поразительно везучих жителях русского городка Великий Гусляр сопровождают нас всю жизнь — от младенчества до весьма зрелого возраста. Но время идет, любимые книги читаны-перечитаны, а ведь так хочется узнать, что было с их героями дальше…

Этот сборник дарит читателям уникальную возможность заглянуть за пределы, казалось бы, давно завершенных историй. Алиса и доктор Павлыш, неунывающие гуслярцы и обитатели Поселка, затерянного на далекой, суровой планете, возвращаются!

В сборник включены произведения Кира Булычева, найденные в архиве писателя, а также повести и рассказы, написанные по мотивам его книг другими известными авторами!

---

— Какая тяжба? — не понял я. — Я не намерен судиться с Кирой. Мы — разумные люди, мы сможем договориться.

— Ты собираешься оставить Алису или нет? — удивился Зеленый. — На твоем месте я бы хорошо подумал. Если Кире понадобятся дети, она родит себе еще. И будет счастлива. А ты — нет. Ты вряд ли сможешь жениться еще раз, потому что немолод, а еще ты давно разучился распускать павлиний хвост перед женщинами. Тебя ждет одинокая и, скорее всего, короткая старость.

Честно говоря, мне и в голову не приходило такое развитие событий. С одной стороны, профессор космозоологии, с другой — один из самых талантливых и успешных архитекторов Солнечной системы, и вот они не могут поделить дочь? Позор моим сединам!

— В некоторых дикарских племенах Чумароза до сих пор сохранился обычай поедать потомство, — проговорил Громозека сквозь серию помех, вызванных Солнцем. — Чтобы генофонд не достался конкурирующему племени.

— Не думаю, что я имею моральное право отбирать Алису у Киры, — вздохнул я. — Мать есть мать. И Кира никогда не была плохой матерью. А еще Алиса очень на нее похожа. У Алисы ведь чрезвычайно развитая интуиция. Да, она мыслит не структурированно, как я, она мыслит как Кира, как художник.

— …а на Блуке воспитанием потомства занимаются исключительно носители игрек-хромосомы, — продолжал Громозека. — После того как маленький блуканец появляется на свет, заботу о нем берет на себя один из мужей альфа-самки. И можно найти массу других примеров и аналогий. Я путешествую, я много повидал! Ты имеешь столько же прав на Алису, сколько их имеет Кира! Так что не раскисай, я сейчас же брошу экспедицию, брошу студентов, прилечу к тебе, и мы вместе что-нибудь решим.

— Ребята, по-моему, это верх эгоизма: пытаться разлучить ребенка с матерью только на том основании, что я привык видеть Алису рядом с собой. — Я пригубил вина, не заметив его вкуса. — Боюсь, что в таком случае мы с Кирой станем врагами и еще я постоянно буду чувствовать себя виноватым.

— Ладно, — буркнул Зеленый. — Вижу, ты намерен сдаться без боя. И я, если честно, этому рад. Зачем тратить время и силы, все равно — толку никакого, только здоровье надорвешь. Отключусь, с твоего позволения. У меня два генератора на верстаке: роторы искрят, сальники горят, — на таком железе «Пегас» никогда не взлетит.

— Эх, рвануть бы в другую галактику, — я потянулся, кресло подо мной заскрипело. — Подальше от этой дилеммы.

— О-о, — протянул Зеленый. — Профессор, настоящие проблемы у тебя впереди, пока ты только одним глазком взглянул на ад через замочную скважину. Если честно, не хотел бы я оказаться на твоем месте, когда начнется долгая московская зима и все сожаления встанут перед тобой стеной. Смотри, не расшиби об нее лоб! — сказав это, он повесил трубку.

Громозека всхлипнул. Теперь, когда дымовая завеса между моим другом и камерой видеофона поредела, стало видно, что Громозека плачет.

— Камни стираются в пыль, луны отдаляются от планет, звезды стареют и взрываются, галактики ускоряются, дети растут, семьи рушатся. Угораздило нас родиться в самой нестабильной из всех Вселенных!.. — он аккуратно утер глаза кончиком щупальца и попросил жалобно: — Побудь на проводе, а я раздобуду в аптеке валерьянку.

Он действительно вернулся быстро. Его щупальце обвивало наполненную до краев литровую банку.

— Селезнев, — Громозека чокнулся с камерой видеофона. — А ты спроси Алису, и поступи так, как она скажет. В намечающемся противостоянии дочь — твой главный союзник!

Я нашел Алису на крыше. Она сидела на парапете, свесив ноги. Глядела на закат, который отражался в зеркальной облицовке многоэтажек. Неподалеку кружил милицейский флаер, патрульных поведение подростка, болтающего ножками на высоте, настораживало, но приближаться они не рисковали: а вдруг испугается и спрыгнет?

Было довольно холодно, поэтому я захватил для дочери ее кожаную куртку. Уселся рядом с ней, снял на всякий случай очки, чтоб они не сорвались с носа и не брякнулись на асфальт, пролетев метров двести. Помахал милиционерам, мол, все в порядке, отправляйтесь ловить хулиганов.

Алиса не стала надевать куртку, положила ее на колени.

— Привыкаю к холоду, — буркнула она и отвернулась.

— Совсем не нужно идти на такие жертвы… Давай я еще раз переговорю с твоей мамой… — начал было я, осознавая, что польза от этих неловких фраз равна нулю. Алиса, кстати, понимала это так же отчетливо, как и я. Ее было не провести.

— Я не хочу на Титан, папа, — Алиса ударила ладонью по парапету. — Там жуткий мороз, и в школу нужно ходить в асбестовом скафандре, иначе превратишься в ледяную статую. Там солнце размером с ноготь на мизинце. Там все провоняло сырой нефтью и аммиаком.

— Да, не самое приветливое место в Солнечной системе, — не стал спорить я.

— Я не могу сказать, что не скучаю по маме, — сказала Алиса. — Наверное, мне ее не хватает даже больше, чем я позволяю себе показывать. Это ведь моя мама.

Я приобнял Алису за плечи.

— Только она же упрямая, как я, — сказала Алиса, глядя перед собой. — Она — борец и всегда добивается своего. Пап, я ведь не хочу, чтобы она тебя затаскала по судам.

— Ну что ты навыдумывала… Какие суды…

— И знаешь еще что? — на ее ресницах заблестели слезы, отражая закатный багрянец. — Космические пираты пугали меня меньше, чем то, что происходит сейчас. Этот вечерний воздух… — она глубоко вздохнула. — Этот привычный пейзаж… Как будто декорации, за которыми прячется что-то исключительно злое. Похоже, это мое самое страшное приключение. Я ощущаю, что выхода нет, и эта предопределенность меня выводит из себя!

«Интуиция… — подумал я. — Вклад Киры…»

Случилось так, как предчувствовал Зеленый.

Я не устаю удивляться прозорливости и житейской мудрости этого дубленного всеми солнечными ветрами механика.

У меня испортились отношения с коллегами на кафедре, студенты стали откровенно посмеиваться надо мной за рассеянность и вечно хмурый вид. У меня осталась одна отрада — «Космозоо». Мне казалось, что лишь многочисленные и порой страховидные животные, родившиеся за сотни и тысячи световых лет от Земли, понимают меня и даже сочувствуют. В тесном директорском кабинете я проводил свободное время, писал статьи и научные доклады, читал курсовые и контрольные работы. Домой возвращался обычно затемно. Принимал душ, пил чай и отправлялся на боковую, часто не расстилая кровать: засыпал под пледом в домашней одежде.

…В тот вечер сеял мелкий дождь, и я шел домой торопливым шагом, не глядя по сторонам. Возле подъезда я обернулся: неподалеку с громогласным ревом стартовал мотофлаер новой модели. Я успел заметить фиолетовую бескрылую стрекозу, подсвеченную габаритными огнями, прежде чем она растворилась в дождевой мгле.

В прихожей на коврике стояли туфли-лодочки на низком каблуке. Московский дождь не успел смыть с них серебристую лунную пыль. В тот миг я ощутил себя подопытным в Институте Времени. Меня словно вернули в прошлое. И в этом континууме квартира не встречала меня уже ставшими привычными темнотой и тишиной. В этом континууме продолжалась жизнь.

Алиса была на кухне: делала начинку для пиццы. Моя дочь очень вытянулась и повзрослела. Она отпустила волосы, в свете лампы их каре нежно золотилось.

— Вот так сюрприз! — улыбнулся я, раскрывая объятия.

Алиса на миг прижалась ко мне, и мы обменялись поцелуями.

— А ты потолстел, — заметила она.

— Как же я рад тебя видеть! Но каким образом… Как ты добралась?

— Пешком дошла, — рассмеялась Алиса, снова принимаясь за готовку. — Нет! — она подняла указательный палец. — Долетела автостопом на попутных кораблях! — и, видя, что я все еще в растерянности, снизошла до объяснения: — Пап, летние каникулы еще никто не отменял!

Григорий Панченко. Самый счастливый день

Ты тут же сядешь в машину времени и отправишься узнать, когда ты умрешь. И узнаешь, что ты умрешь, потому что упадешь с десятого этажа. Тогда ты на тот год уедешь в деревню, где нет десятого этажа, и получится, что ты вроде бы умрешь, а вовсе и не умрешь. А если ты не умрешь, то будешь жива.

Кир Булычев. Сто лет тому вперед

Сегодня самый счастливый день в моей жизни. И это таки очень странно. Потому что проклятущая майна Мускина…

Впрочем, майна — это потом. А сперва день, если честно, скорее заладился. У меня со вчера были припасены лупины, ну, картофельные очистки, а дети, как рассвело, удачно нарвали крапивы. Короче говоря, не то чтобы пир, но голод испугался и отполз — аж на три шага, может, даже на четыре.

Потом я сел немножко шить, а остальные, кто был в доме, разошлись. Миша и Евель, как обычно, пошли к проволоке, надеясь попасть в колонны, на работу в город. Лидочка тоже, хотя ей, пожалуй, не стоило. Прочие — кто куда, и мои ребятишки тоже. Только Баритон остался, но от него уже давно проку не было никакого; ну, пусть лежит себе. Дрова он вряд ли добудет, воду принести — разве что в ложечке, а у проволоки ему тем более делать нечего.