Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

• Название: В поисках утраченных предков (сборник)
• Автор: Дмитрий Каралис
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073173-2, 978-5-271-34357-5

Роман и повести, объединенные темой семьи, быта, бытия. Произведения о поисках и обретении своих потерянных было корней.

---

На второй день после приезда, вечером, в восьмом часу, Медведев постучался к ней в номер, чтобы нанести соседке по этажу и географической карте визит дружбы по всей форме — с визитной карточкой, поклоном, недолгими разговорами о духовной близости Хельсинки и Петербурга, найти неизбежных в литературной среде общих знакомых и прицепить к светской беседе немного писательской болтовни: как пишется и близок ли желанный конец…

Лайла встретила его холодным недоумением: «Что случилось, Сергей?» Медведев смущенно проговорил, что хочет показать ей некоторые фотографии финских писателей, посещавших его издательство. Может быть, ей интересно… Альбомчик с фотографиями он держал в руках поверх издательского буклета, готовый предъявить его как свидетельство своих истинно добрых намерений. Лайла заговорила торопливо и взволнованно — Медведев уловил слова «душ», «прическа» и то, что его не хотят впускать в номер. Ему показалось, что соседка его просто боится. Он извинился, вернулся к себе, бросил альбомчик на кровать, развязал галстук и сдержанно выругался: «Селедка пучеглазая! Решила, что я пришел ее соблазнять…»

Лайла постучала к нему на следующее утро, когда он брился в ванной, и, держась поодаль от распахнувшейся настежь двери, сказала, что готова посмотреть его фотографии; если он не передумал, она будет ждать его в гостиной. На ней был спортивный костюм, за плечами угадывался кожаный рюкзачок, и накрашенные глаза за стеклами очков излучали протокольную вежливость.

«О, эти скандинавские писательницы! То они напьются и срывают с себя в танце кофточки, под которыми ничего нет, то смотрят морским ежом», — Медведев вспомнил муторные вечеринки со скандинавами в буфете своего издательства, когда после третьей рюмки с них спадала холодная чопорность, а вместе с ней и детали туалета. Поутру они обнаруживались то за диваном в гостевой комнате, то в мансарде на бильярдном столе. Секретарша Наталья, которую он называл на «вы» и ценил за умение не путать работу с гулянкой, только зачумленно мотала головой, обходя в разгар вечеринки комнаты издательского флигеля — казалось, с русскими писателями гуляли отпущенные в суточный отпуск заключенные мужской и женской колоний.

В то утро Медведев не спеша добрился, надел шорты, рубашку с короткими рукавами и спустился к Лайле, которая пыталась изображать официальную встречу двух писателей на нейтральной территории. Лайла заговорила быстро, на почти литературном английском, и Медведев с улыбкой попросил пощады: «Пожалуйста, медленнее и проще. Мой английский не так хорош, как ваш». Лайла посмотрела на него, как отличница на двоечника, — она, очевидно, гордилась своим языком и не хотела понимать, почему русский писатель не удосужился выучить язык мирового общения столь же хорошо, как она, финский профессор социологии и автор нескольких детективных книг. Она вновь заговорила в академической манере, и Медведев еще несколько раз останавливал ее и уточнял сказанное. Лайла смотрела на него с плохо скрываемым сожалением. Она сказала, что никого на фотографиях не узнает, в писательский союз вступила два года назад, и вообще ее стихия — университетские городки, где она читает лекции по проблемам преступности в Финляндии. Но она часто бывает в Петербурге. О’кей, сказал Медведев, заходите в наше издательство. Вот вам наш буклет и визитная карточка. Лайла вновь попросила альбомчик и признала двух питерских писателей, весьма популярных в Финляндии. Они стояли в обнимку с Медведевым и улыбались в объектив. Он несколько лет назад издавал их книги, пока не дал крен в историю и философию. «О’кей, — повторил Медведев, — это я и хотел показать вам вчера вечером. Извините, если пришел не вовремя. Вы будете кофе? Ах, вы уже завтракали… А я встаю поздно. Едете купаться? Удачи вам! Бай! Всегда рад вас видеть!»

«Пусть думает, что хочет, — весело решил Медведев. — Пусть думает, что я бабник и в тот вечер подбивал к ней клинья. Но легкой победы не случилось, и я с горя нашел себе подружку. Думайте, что хотите, Лайла. Нет, лучше думайте, что это моя любовница. Мы договорились с ней встретиться на острове. Она журналистка».

Медведев предложил Оксане посмотреть его номер, и они поднялись по бетонной лестнице с высокими ступенями.

Он открыл дверь, извинился за беспорядок, сдвинул раму окна, безжалостно выгреб из малинового кресла бумаги и усадил в него гостью. Оксана с интересом огляделась: «Очень достойно. И для писателей это все бесплатно?» Похоже, встреч на вечер она не планировала.

— Да, — скромно сказал Медведев; он достал из холодильника увесистый пакет с мандаринами: «Угощайтесь!» и присел на кровать. — Расскажите о себе. — Ему хотелось услышать подробности робинзонады, он мысленно представлял себя на новом месте, случись ему стать добровольным изгнанником, а попросту — иммигрантом. — Как вам это все удалось? Почему Чехия? Как устраивались?

Оксана принялась чистить мандарин.

— Приехали в августе. Поначалу не знали, где граница сада. Соседи подсказали — и это все ваше, косите дальше! Устроилась на кухне помогать в столовой, до трех дня. Попросту — посудомойкой. Руки покраснели, опухли — даже кричала по ночам…

Он не таясь посмотрел на ее тонкие красивые пальцы в перстнях. Оксана, перехватив его взгляд, протянула ему оранжевый шарик на ладони — в белых мохнатых ниточках: «Берите, я еще очищу».

— Под зиму заложили новый сад, залатали крышу, наладили печки. Тяжело было, но я понимала — это эмиграция. Найду крону на полу и радуюсь — булочку куплю…

Она рассказывала свою историю веселым голосом, без драматических пауз — так вспоминают давно минувшие дни счастливые люди, и Медведеву вдруг показалось, что он начал писать рассказ. Или даже повесть. Сильная обаятельная героиня вела за собой увлекательный сюжет, завязка плавно уступала место экспозиции…

— Я, когда еще в Гомеле в музыкальной школе преподавала, всех детей любила! На работу — как на праздник: всегда прическа, маникюр, разговаривала ласково, по головке поглажу: «Ну что, миленький, у тебя все получится. Давай сначала…» До сих пор ученики перед глазами стоят. Иногда даже снятся. А потом какая-то черная полоса пошла — митинги, демократия, советы трудовых коллективов, все ругаются, коллективные письма пишут, директора снимать затеяли, по инстанциям ходили, и вспоминать сейчас тошно.

Муж работал инженером на мебельной фабрике. Неплохо жили, потом — Чернобыль, перестройка, безработица, Союз развалился… Муж десять лет на диване пролежал. Я прихожу с работы — он спит с книгой в руке. «Что делаешь?» — «Бр-р… — глазами хлопает. — Читаю…» Потом пить начал, с друзьями болтаться. Я в календарике стала обводить черным дни, когда он пьет. Сплошные червяки месяцами… Я ему скандалов не устраивала — крика не выношу с детства. Отец — военный — лупил нас с братом шлангом от стиральной машины, орал, топал ногами. На физкультуре было не раздеться — вся спина в синяках. Я — когда замуж выходила, решила, что в моем доме криков и скандалов никогда не будет. Стала писать мужу письма и оставлять по утрам. Твоя мать не имеет масла на хлеб, наши дети ходят голодные, постоянно занимаем деньги, а ты, здоровый мужик, лежишь целыми днями на диване или пьешь с друзьями. Дверца шкафа полгода болтается! Я по вечерам халтурю — возьми хотя бы хозяйство на себя, приготовь с детьми уроки. А ему все трын-трава. «Я инженер, а не домашняя хозяйка». Мы с ним шли в разных направлениях.

Хотела развестись, но детей пожалела. Решила — уедем. Брат в Чехословакии служил, обзавелся друзьями-чехами, они нам дом на всю семью присмотрели. Все продали, перебрались. Еще ничего в доме не было, купила пианино — отправила дочку в музыкальную школу. Самой учить сил не было.

— А как мы первую зиму пережили! Кошмар!

Оксана быстро сходила в душ и ополоснула липкие пальцы. Медведеву показалось, что он знает ее давно, он мог встречаться с ней в стройотряде, она могла учиться в соседней группе или он заходил к ней в общежитии за тарелкой в новогодний вечер, а потом они играли в снежки и пели под гитару.

— Морозы для Чехии ударили небывалые, такой зимы никто не помнит. Матвеич — мамин муж — уехал в Белоруссию. «Вы, — говорит, — здесь ничего не делайте, только печки топите. Если что — звоните…» И тут началось! У Игоря желтуха, дочка Светка с аппендицитом, у мамы на нервной почве ноги стали отниматься — ездит в колясочке, в больницу не хочет. Виталька учится в Праге — у него там свои проблемы. И я одна — как стойкий оловянный солдатик. Парового отопления еще не было — три кафельные печки. Дрова на растопку колю, уголь ведрами ношу, надо так растопить, чтобы до прихода с работы не погасло, — кошмар! Маму покормить надо, собаку с кошкой надо, своих в больнице навестить надо, к шести утра по морозу через весь поселок бегом — не дай бог на работу опоздать… Мама уснет, я ночью сяду в гостиной, возьму несколько аккордов и смотрю в окно на заснеженный сад — слезы капают…