Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

• Название: В поисках утраченных предков (сборник)
• Автор: Дмитрий Каралис
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073173-2, 978-5-271-34357-5

Роман и повести, объединенные темой семьи, быта, бытия. Произведения о поисках и обретении своих потерянных было корней.

---

В июне мы с Молодцовым и Удиловым берем отпуска. Феликс отпуск не берет, но обещает приезжать на неделе и в выходные. Он два года не был в отпуске и считает: стоит ему уйти в отпуск, как в лаборатории все пойдет наперекосяк. Прибор, которым он хочет утереть нос японцам, сделают непременно тяп-ляп — вместо сенсорного выключателя поставят корабельный рубильник, а саму схему засунут в посылочный ящик, насверлив в нем дырок для вентиляции. И потом объяснят свое головотяпство объективными причинами: не было одного, не достали другого, не подписали требование на третье. Феликс говорит, что знает своих сотрудников как облупленных и поэтому не пойдет в отпуск до сдачи прибора. К тому же начальник отдела кадров давно точит на него зуб, и стоит Феликсу исчезнуть из города, его лабораторию отправят на недельную прополку корнеплодов — в отместку за смачную фигу, которую Феликс показал ему в начале зимы, когда начиналась кампания по переборке картошки. Феликс тогда сказал, что если начальник отдела кадров находит в своей конторе сто не занятых делом научных работников и легко посылает их то косить траву, то рыться в гнилой картошке, то такого начальника надо гнать. У него — Феликса, свободных людей нет. И точка.

Кадровик, прихватив личное дело Феликса, побежал жаловаться генеральному директору. И, пересказав ему крамольные речи Феликса, поставил вопрос ребром: почему человек без законченного высшего образования руководит лабораторией, где три кандидата наук? Почему у него персональный оклад, как у доцента? Вы видели его анкету?..

— А вы видели его приборы? — устало спросил генеральный. — Читали его статьи и книги? Если я его уволю, кто будет двигать науку? Вы?.. Оставьте его в покое. Если он говорит, что нет свободных людей, значит нет. Я ему верю.

Феликс пересказывал нам эту историю несколько раз. И каждый раз светился мальчишеской гордостью.

Феликс приезжает на дачу усталый, с тяжелым посеревшим лицом, но, посидев с нами на пахучих струганых досках и побродив внутри сруба, оживляется: «Что за жизнь пошла! Некогда сходить в лес и понюхать ландыши. Давайте завтра в футбол сыграем!»

Клены вдоль забора выстрелили густую листву и прикрывают наш растерзанный стройкой участок со стороны дороги. Иногда приезжают помогать друзья, и мы ставим под дубом китайскую палатку, зажигаем по вечерам костер и жарим шашлыки.

От друзей больше хлопот, чем реальной помощи: им надо все объяснять, показать, они несколько раз переспрашивают, опасаясь напортачить, предлагают свои варианты устройства дома, и Молодцов определяет их к работе подсобников.

— Феликс, мне нужны два мужика не ниже академиков — доски переложить. Вот эти ребята справятся? — Он кивает на приятелей Феликса, приехавших на машинах.

— Эти? — Феликс оценивающе смотрит на друзей. — Должны справиться. Они, Саня, только с виду такие пришибленные. А на самом деле ребята ничего. Доски, я думаю, переложат. Раза со второго.

— Так, — хмыкает Молодцов. — Славно. Нужны еще два орла — окультурить площадку за домом. Работа не тяжелая, но видная.

Два орла, один из которых мой приятель по институту, берут рукавицы и идут убирать мусор. Занятие для научных работников привычное.

— Эй, дистрофик! — подзывает меня Молодцов. — Глянь, чего еще у нас по графику на сегодня?

Я несу лист миллиметровки и называю позиции.

— Так. Это я сам… — слушает Молодцов. — Это вы с Николой. Это я. Это Феликс. Это рано делать, перенеси на завтра — Иван Стрикалов не приехал. Ага, хорошо. Бери Николу за хобот, и готовьте стропильные доски. Пока не режьте, только размечайте, я подойду…

Феликс говорит, что Молодцов нормальный мужик, плюс к этому — у него комплекс порядочного человека. Это когда человек не полезет к чужой жене, не сделает подлости, не посмеется над тобой за глаза, не обманет… Это я так понимаю. Но если я понимаю правильно, побольше бы людей с такими комплексами.

Вечером мы играем в футбол на полянке против нашего дома. Садится за далеким лесом солнце.

Удилов дурно себя чувствует, и мы с Саней и Феликсом выходим против пятерых. «Нет-нет, — отказывается брат от подмоги. — Чужих не берем. У нас семейная команда «Зубодробители», — он предвкушающе улыбается.

Команда противника — «Гроссмейстеры». В ней два кандидата наук, молодой профессор, инженер и главный конструктор каких-то систем Миша Бережковский, лучший друг Феликса. Почти всем — около сорока и больше.

Бережковский пытается наложить на Феликса жесткий прессинг, но тот пару раз валит могучего друга на траву и забивает первый гол. «О-о! — радуется Молодцов. — Сейчас мы быстро накидаем науке десять банок! Тимоха, пас!» Профессор оказывается бойким малым и, придерживая очки, прорывается к пустым воротам. 1:1. Феликс с Саней, оставив меня в защите, на пару идут в атаку. Они долго пасуются, растягивая оборону, подключают меня, и наконец Саня хлестким ударом втыкает мяч меж двух булыжников, означающих ворота. Феликс тяжело дышит, голая спина блестит потом, но место в нападении он уступает мне только при счете 5:2 в нашу пользу. Феликс азартный.

Теперь мы с Саней начинаем долбить оборону «Гроссмейстеров», перескакивая через выставленные бледные ноги, и посылаем мяч в ворота верхом, потому что запыхавшийся Бережковский улегся в них, закурил и оттуда пытается руководить действиями команды.

— Правильно! Бей своих, чтобы чужие боялись! — кричит он, когда два гроссмейстерца, не взяв меня в коробочку, сталкиваются лбами. — Хорошо, что мозгов нет, а то бы заработали сотрясение! Женя, по ногам бей! По мячу всегда успеешь! Вперед, мужики! Я мысленно с вами! Молодцов, брось мяч, тебя к телефону!..

В конце игры, когда разгром «Гроссмейстеров» очевиден, Миша тихо смывается, приносит с колонки ведро холодной воды и встречает ледяным залпом прорвавшегося к воротам Феликса. «Все! Ничья! — Миша накрывает мяч ведром и садится сверху. — Ничья!..»

Такой вот у нас футбол.

Мне было лет восемь, когда я впервые столкнулся с понятием денег. Не в смысле покупки мороженого или билетов на детский утренник, а несколько шире.

В то лето я узнал из разговоров взрослых, что скоро наступит коммунизм и в магазинах все будет бесплатно. Я помню, как мы с приятелем наскребли мелочи и отправились в магазин за слойками, но по дороге смекнули, что есть резон подождать коммунизма, который объявят, возможно, уже завтра, и тогда мы отоваримся не только слойками, а мороженым, вафлями и карамельками в жестяных коробочках. Мы легли на полянке невдалеке от магазина и, прихлопывая кузнечиков ладошками, стали обсуждать всевозможные покупки. Мы уже дошли в мечтах до «Побед» и ЗИСов, когда приятель не вытерпел и побежал к тетке, косившей траву по канаве, чтобы узнать, с какого же дня начнется бесплатная выдача и будут ли давать детям.

Я видел, как тетка замерла, выслушивая моего приятеля, перевернула блеснувшую на солнце косу, что-то сказала и стала сердито вжикать по ней брусочком. Приятель, оглядываясь и спотыкаясь, побежал обратно.

Потом мы ели пышные слойки с сахарной пудрой и смотрели из кустов, как паровоз въезжает на поворотный круг и крутится на нем, нетерпеливо стреляя паром.

Что такое коммунизм, мне вскоре популярно объяснил Феликс. Я понял только одно: всего будет так много, что никто не захочет тащить в свой дом барахло, которое надо чинить, охранять и протирать влажной тряпочкой. Нужна тебе машина — берешь напрокат и едешь. Нужен костюм или пальто на зиму — получай. Поносишь, потом отдашь. То же с велосипедами и спиннингами. Конфеты и вафли будут лежать штабелями, и никто не станет считать, сколько ты взял. Хочется — ешь. Машины будут добывать уголь, варить и отливать металл, колоть дрова и подметать улицы. Мы будем только нажимать кнопки и улыбаться.

Феликс особенно уповал на могущество техники.

Ему было тогда двадцать пять лет, он работал радиомехаником в порту и вечерами мастерил телевизор «КВН». Я садился рядом с ним на низенькой табуретке и ждал, когда брат попросит меня что-нибудь подержать или принести. «Да не суетись ты, — одергивал меня Феликс. — Возьми спокойно проводок и держи. Вот так. — Он отдувал едкий канифольный дымок и, загадочно взглянув на меня, рассуждал: — Вот будет у меня сын, дам ему вместо игрушек трансформатор — пусть привыкает к технике. Или дрель. Какая ему разница, чем играть…»

Тот первый «КВН» с маленьким зеленоватым экраном прожил в нашей семье долго. Мать сделала для него холщовый чехол с вышитой на месте кинескопа тройкой скачущих коней и, когда вечером приходили соседи со своими стульями, торжественно снимала его и щелкала ребристой ручкой…

Феликс в то время за два года одолел три курса электротехнического института. Но дальше учиться ему стало неинтересно, и он зарылся в книги и самодельные приборы. Феликс «искал направление» и за год поменял восемь мест работы. В девятом он нашел то, что искал. Но пришлось оформиться подсобником — иных вакансий не было. Феликса переполняли идеи и мало волновало, кем он числится.