Пол Кронин - Знакомьтесь — Вернер Херцог

• Название: Знакомьтесь — Вернер Херцог
• Автор: Пол Кронин
• Издательство: Rosebud Publishing
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904175-03-0

Книга интервью с режиссером Вернером Херцогом — это общение с удивительной личностью. Херцог — прямой интеллектуальный наследник барона Мюнхгаузена и в то же время, Христофор Колумб от кино. Он снимал фильмы в джунглях Перу, в Африке, Сибири и Антарктиде, опускался с камерой на морское дно, путешествовал с ней по пустыням и поднимался на действующий вулкан. Рассказы о головокружительных приключениях режиссера, в которых сложно отличить правду от вымысла, а жизнь — от кино. Впервые на русском языке.

---

Еще я пару уикэндов подвизался наездником на charreada. Действо заключалось в следующем: на арене три ковбоя, или charros, ловили быка — животное, надо заметить, очень быстрое. С помощью лассо его валили на землю и обвязывали веревкой вокруг груди. Надо было оседлать быка и схватить веревку, пока он не поднялся. Затем разъяренного зверя отпускали. Я своими глазами видел, как быки перепрыгивали через шестифутовую каменную стену. Каждую неделю я получал какую-нибудь травму, а однажды пришлось позаимствовать у ребятишек пару линеек, чтобы наложить шину на больную лодыжку. Я ведь даже на лошади не умел ездить, и от зрителей этого, конечно, было не утаить. На арену я выходил под именем «Эль-Аламейн» — немцы там потерпели крупнейшее после Сталинграда поражение во Второй мировой. Публика такого идиота принимала просто на ура.

Один раз бык поднялся на ноги и просто стоял, буравил меня взглядом. Я крикнул ему: «Burro! Осел ты!» Помню, с трибун понеслись одобрительные девичьи возгласы. Бык, конечно, рассвирепел и попытался пригвоздить меня к каменной ограде. Я тогда так серьезно повредил ногу, что с родео пришлось распрощаться. Сейчас эти истории звучат забавно, я и сам отношусь к ним с долей юмора, и все же жизнь у меня там была совсем обычная, и частенько мне приходилось несладко. «Pura vida», как говорят мексиканцы, — «сама жизнь». Но я благодарю Бога, что сразу не вернулся из Штатов в Германию.

Куда вы отправились из Мексики?

Я еще несколько месяцев поездил по Европе, потом вернулся в Германию и практически сразу занялся подготовкой к съемкам «Признаков жизни». Но меня по-прежнему никто не принимал всерьез, хотя я и получил премию Карла Майера, а мои картины показали на фестивале короткометражных фильмов в Оберхаузене, да и не только там. Мюнхен в то время был главным культурным центром страны, и я налаживал связи с другими режиссерами. Тогда я познакомился с Фолькером Шлёндорфом[11], он только собирался снимать свой первый фильм — «Юный Тёрлес». Шлендорф интересовался, кто еще занимается чем-то подобным, и не можем ли мы друг другу помочь. С тех пор он неоднократно помогал мне, и вообще он самый мой верный товарищ среди режиссеров, хотя мы и снимаем совсем разное кино. С Райнером Вернером Фассбиндером[12] мы тоже общались. Как-то вечером он заявился ко мне домой, году в 68-м это было, и попросил продюсировать его фильмы. «Райнер, — сказал я, — бога ради, делай, как я. Будь независим, стань сам себе продюсером». И он меня послушал. Он был на вид настоящий крестьянин, я сразу почувствовал в нем какую-то силу, и мне это очень понравилось.

Многие ваши фильмы сняты за пределами Германии. При этом даже «Фицкарральдо», который снимали в Перу, в амазонских лесах, называют «Баварией в джунглях». Вы давно не живете в Германии, как вам кажется, сохранились ли у вас какие-то истинно немецкие качества? И что вообще значит быть баварцем?

Где на самом деле я снимал, не имеет значения. Да, я поездил по миру, но считаю, что все мои фильмы по духу не просто очень немецкие, а истинно баварские. Это совсем другая культура. Так сложилось исторически, что Бавария никогда не считала себя частью Германии. С рождения я говорил на баварском диалекте, и когда пошел в школу в Швабии, где проучился около года, и услышал, что дети говорят на другом языке, то испытал настоящий культурный шок. Надо мной потешались, передразнивали мой акцент, и в одиннадцать лет мне с большими трудами пришлось выучить Hochdeutsch. Ирландские писатели пишут по-английски, но остаются ирландцами. Я могу писать по-немецки, но я все равно баварец. Быть баварцем — то же самое, что быть шотландцем в Соединенном Королевстве. Как и шотландцы, баварцы — большие любители выпить и подраться, а еще это очень добродушный народ, богатый на выдумки. Главный баварский выдумщик — король Людвиг II[13]. Совершенный безумец, понастроил все эти замки — воплощение типично баварской мечтательности и любви к излишествам. Я всегда считал, что кроме меня такой фильм, как «Фицкарральдо», мог затеять только он. Подобный безудержный разгул воображения есть в фильмах Фассбиндера, в нем есть яростное, неукротимое творческое начало. Его картины и мои — это не хлипкие идеологические концепции, которых полно в немецком кинематографе семидесятых. У многих немецких режиссеров того времени вместо нормального густого пива получалось жидкое полоскание для горла.

Вы довольно давно уже не живете в Баварии. Есть что-то, по чему вы особенно скучаете?

Пару лет назад Эдгар Райц в интервью спросил, какое у меня любимое время года. Я сказал, что осень, хотя зачастую я нахожусь там, где времен года нет. Уже несколько лет я живу в Калифорнии, и больше всего мне не хватает именно смены сезонов. Наверное, я очень просто устроен, и мне обязательно нужно, чтоб была зима, весна, лето и осень. Проклятье, теперь из-за вас я думаю о баварских кренделях с пылу с жару, да с маслом, да с кружечкой темного, густого пива… Не могу жить без этого. Вот что значит быть баварцем.

Расскажите о ваших сценариях, ведь их формат далек от общепринятого.

Я всегда считал, что мои сценарии — это новый вид литературы. Первое время я обходился почти без диалогов. Форма как таковая меня не заботила, но я думал, что если уж все равно приходится писать, то почему бы не поэкспериментировать. Но я хочу, чтобы сценарии жили своей жизнью, независимо от фильмов, которым они помогли появиться на свет, чтобы они не становились просто собранием инструкций, как снимать фильм. Поэтому мои сценарии всегда публикуются без фотографий, чтобы не было отсылок к фильмам. Для меня сценарий — самостоятельное литературное произведение.

Существовавшая в то время в Германии система субсидирования кинематографа вам как-то помогала? Многие молодые немецкие режиссеры смогли без особых материальных трудностей снять свои первые картины благодаря широкомасштабной правительственной программе.

Какое-то время в Западной Германии кинопроизводство субсидировалось, наверное, лучше, чем во всей остальной Европе, если не в мире. Но снимать кино в Германии никогда не было легко. Когда в шестидесятых мы все только начинали, финансовые вопросы улаживал Александр Клюге[14]. Я считаю его олицетворением духовной и идеологической силы, стоявшей за немецким кинематографом конца шестидесятых[15]. Весьма вероятно, что именно Клюге был автором Оберхаузенского манифеста[16], хотя под ним поставили подписи еще двадцать с лишним режиссеров. Кроме того, Клюге добился принятия законопроекта о субсидировании кино, и немецкие телеканалы стали заключать с начинающими режиссерами договоры о совместном производстве. Тогда же было решено, что по телевидению фильм можно показать не раньше, чем через два года после его выхода на экраны кинотеатров.

Была такая организация «Kuratorium junger deutscher Film»[17], созданная по инициативе самих кинематографистов. Благодаря этому комитету множество молодых немецких режиссеров смогли начать снимать. Ты подавал на рассмотрение сценарий и ждал, попадет ли он в число избранных. Сумму выделяли небольшую — порядка трехсот тысяч марок на фильм, — и чтобы заявку приняли, сначала надо было раздобыть остальной бюджет. И вот, несмотря на то, что у меня уже были какие-то деньги на «Признаки жизни», и я был почти идеальным кандидатом, Совет два года подряд мне отказывал. А я ведь к тому времени снял три короткометражки, каждая из которых привлекла определенное внимание критиков и попала на тот или иной фестиваль, и, более того, всего пару лет назад получил за этот самый сценарий премию.

Как вы думаете, почему вам отказывали?

Думаю, просто потому, что на тот момент еще ни одному двадцатидвухлетнему режиссеру не удалось снять и спродюсировать полнометражный художественный фильм по собственному сценарию. Когда «Признаки жизни» наконец вышел на экран, был полный провал, никто не хотел заниматься прокатом фильма, хотя он получил Национальную кинопремию Германии[18] (Bundesfilmpreis). Деньги пришлись очень кстати для следующего фильма. Кроме того, картина получила «Серебряного медведя» на Берлинском кинофестивале, так что о ней знала пресса и, соответственно, публика тоже. В одной висбаденской газете (это город неподалеку от Франкфурта) напечатали статью о «Признаках жизни» на целую полосу, и меня пригласили в кинотеатр на показ. Кроме меня в зале было девять человек. До сих пор помню это ужасное ощущение. Мне неизменно, фильм за фильмом, приходилось бороться за внимание немецкого зрителя. И знаете, не так уж это, наверно, и плохо. Я всегда считал, что система субсидий — не лучшее решение для западногерманской киноиндустрии.

Вы говорите, что не стремитесь к счастью, что попросту не мыслите такими категориями. Но совершенно очевидно: то, что вы делаете, для вас невероятно важно.