Олег Ерохин - Гладиаторы

• Название: Гладиаторы
• Автор: Олег Ерохин
• Издательство: Терра
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85255-642-4

Действие романа происходит в Риме времен императора Калигулы — на арене амфитеатра, в императорском дворце, домах сенаторов. В центре повествования — заговор, направленный против императора. Роман увлекает стремительно развертывающимся сюжетом и глубиной созданных образов.

---

— Что, не ожидали?.. Как видите, я жив, — ответил Квинт Оппий. — В первый же день, как только я оказался в тюрьме, меня навестил мой братец. Братец Фавст сказал мне, что цезарь подарит мне жизнь, если я расскажу, где я прячу то золото, которое мне удалось накопить благодаря успешной торговле с Парфией. Оно уже давно не давало покоя им обоим — и Калигуле, и Фавсту… От меня мой братишка, конечно, ничего не добился; ему так и пришлось убраться ни с чем. А через день в мою камеру пришли какие-то люди, не похожие на тюремщиков; они зашили меня в мешок и куда-то сперва понесли, а затем повезли — я уж думал, что топить… Богам, видно, пока что не была угодна моя смерть: меня вытряхнули из мешка в каком-то саду, как потом оказалось — на вилле Каллиста. Каллист сказал, что мне нужно скрываться, и все это время я жил там, на его вилле… Каллист не требовал с меня ничего за мое спасение, не ставил мне никаких условий… Вчера он прислал за мной своего посыльного с просьбой явиться к нему, в Рим; а сегодня он попросил меня рассказать здесь мою историю. Он объяснил мне, кто вы такие, я же должен был объяснить вам, кто такой мой братец…

— Вот донос Фавста Оппия на собственного брата, Квинта Оппия, — проговорил Каллист и бросил на низенький столик, стоявший у очага, свиток папируса. — Фавсту Оппию захотелось разжиться сестерциями, наследуя брату, которого по навету с удовольствием убил бы Калигула, не вмешайся я, — доносчику, как известно, перепадает от цезаря часть имущества осужденного. Из-за того, что основную часть своего состояния Квинту Оппию удалось хорошо запрятать, Фавст Оппий получил немного — намного меньше того, на что он рассчитывал. Вот тогда-то я и предложил ему за известное вознаграждение стать осведомителем, предварительно втесавшись в ваши, любезные мои ненавистники Калигулы, ряды…

— Та-ак… — протянул Валерий Азиатик. — Значит, среди нас все же есть предатель… вернее, был…

— Нет… нет… не убивайте меня… (Фавст Оппий, позабыв про свой кинжал, простер руки к тем, кто недавно называл его своим товарищем.) Я отдам Квинту… я отдам вам все свое состояние… Я отправлюсь в изгнание… Я покину Рим навсегда…

Тут Фавст Оппий замолчал и застыл, очарованный видом Марка Вининия, который подошел к нему, сжимая в руке блистающий, словно откровение богов, кинжал.

Валерий Азиатик опустил голову — из раны на шее сребролюбца забилась, запузырилась кровь. Фавст Оппий захрипел и повалился на пол.

Корнелий Сабин приоткрыл дверь и кликнул управляющего.

— Позови рабов, Харипп. Тех, которые все знают… Ты понимаешь, о чем я говорю. У нас тут труп — труп негодяя, его надо закопать в саду…

Управляющий кивнул. Живо обернувшись, он вошел в комнату с двумя рабами. Втроем они положили тело в мешок и вынесли его.

— Место Фавста Оппия по праву принадлежит мне, — произнес Квинт Оппий. — Никто не посмеет сказать, что я не достоин убить Калигулу!

— Садись, Оппий, садись… Мы все знаем тебя, — сказал Валерий Азиатик, показывая на кресло, которое только что занимал Фавст Оппий. Посмотрев внимательно на Каллиста, сенатор продолжал: — Странно, что ты, Каллист, надеешься, выдав нам своего лазутчика, спасти тем самым себя самого… Если охотник, азартно преследовавший льва, вдруг бросает зверю свой колчан со стрелами (а, быть может, не со стрелами, но пустой), то разве этого достаточно, чтобы они тотчас же подружились? Не безопаснее ли льву растерзать своего преследователя, нежели согласиться на сомнительную дружбу с ним?

— Если какой-то глупец бросает своей добыче свое оружие, что делает его самого добычей, то это значит, что он сошел с ума, — сказал Каллист. — Не за вами я охочусь, почтенные сенаторы и всадники, но за Калигулой… В вас же я вижу своих сторонников, увы, предубежденных против меня; поэтому мне и пришлось заводить себе лазутчика, чтобы, прежде чем встретиться с вами, в доказательство своей честности хоть в чем-то помочь вам: для этого я должен был знать о ваших намерениях, не так ли?.. Я спас Мезу, я спас Квинта Оппия — разве это не доказывает мою искренность? Наконец, сегодня я добровольно отдался в ваши руки — если бы я стоял за Калигулу, то мне, с моими знаниями о вас, ничего не стоило бы расправиться с вами: хоть со всеми вами сразу, хоть с каждым из вас в отдельности. Мне не нужно было так рисковать только для того, чтобы сперва втереться в ваше доверие, а уж затем погубить вас…

Заговорщики переглянулись.

— Не нравится мне этот Каллист, хоть обмажь его медом, — хмуро сказал Марк Виниций. — Мне кажется, что нам все же следует убить его: мертвый не навредит.

Каллист покачал головой‚ осуждая поспешность Виниция, и смиренно произнес:

— Мне бы хотелось предостеречь вас от необдуманных поступков… Как известно, укротители хищников, которые иногда показывают нам искусство своих питомцев, хоть и дружат со своими любимцами, но тем не менее всегда наготове держат если не топорик, то кинжал, если не кинжал, то нож — мало ли что взбредет в голову зверю!.. Так и я: боясь вашей решительности, я маленько обезопасил себя, хотя и рискуя вызвать этим самым ваше неудовольствие. Одному рабу, преданному мне, я передал письмо к императору, в котором говорится о вас (вы, конечно, понимаете, что именно). Если к утру я не вернусь во дворец, то это письмо прочтет Калигула, и тогда уже не вы будете охотиться за ним, а он за вами…

Заговорщики, возмущенные предусмотрительностью Каллиста, зашевелились.

— Каллист должен умереть! — вскричали в один голос Марк Виниций и Павел Аррунций, однако остальные ограничились невнятным бормотанием.

Валерий Азиатик поднял руку, призывая к тишине.

— Мы не можем винить грека в том, что он не хочет умирать, — проговорил сенатор. — Мы не можем убить его, и дело тут не в нашей трусости, не в том, что тем самым мы поставили бы под угрозу собственные жизни, а в том, что тем самым мы спасли бы Калигулу — кто же убьет его, если мы будем убиты?.. Мы должны пойти на сотрудничество с Каллистом — видно, так уж решили боги. Но пусть он сначала скажет, чем же это он может помочь нам?

Каллист, пряча в углах рта удовлетворенную улыбку, ответил:

— Насколько мне известно, вы собираетесь напасть на Калигулу на Палатинских играх. Так вот: я устрою вашу встречу с ним так, что никто не помешает вам; я сделаю так, что Калигула сам полезет на ваши мечи — ведь я буду главным распорядителем на играх!

— Какую же плату ты хочешь получить за свою помощь? — спросил Корнелий Сабин.

— Безумство Калигулы смертельно опасно для меня — то, что вы убьете его, будет уже достаточной платой за мою ничтожную поддержку. Ну а когда Калигула умрет и сенат опять возьмет власть в свои руки, вы, я надеюсь, позволите мне беспрепятственно покинуть Рим вместе с моими скромными сбережениями. Их у меня немного, что-то около пяти миллионов сестерциев. Все же виллы и дома свои я оставлю римскому народу.

— Ладно, можешь улепетывать… — Валерий Азиатик махнул рукой. — Ну что, согласимся на его предложение? (Квинт Оппий и Павел Аррунций кивнули, Корнелий Сабин развел руками, Кассий Херея пожал плечами, Марк Виниций, продолжая хмуриться‚ опустил голову.) Итак, возражений нет… Мы согласны, Каллист! Ты получишь то, что просишь — ты сможешь покинуть Рим вместе со своими сестерциями, даю тебе в этом свое слово, слово римского сенатора!.. Ну а теперь давайте еще раз хорошенько обсудим, как мы будем действовать на этих самых играх…

Часть пятая. Стойкость

Глава первая. Искушение

Дворцовые интриги заставили нас на время позабыть о Марке Орбелии, теперь же мы напомним читателю о нем, а не то образ стойкости (а может, упрямства?) рискует улетучиться из нашей памяти…

Итак, вырванный Гнеем Фабием из рук тюремщиков, юноша побежал, согласно совету претора, на Виминал, где ему предстояло разыскать дом, хозяин которого вроде должен был бы его укрыть.

Марк плохо знал город и поэтому долго искал указанный Гнеем Фабием фонтан с дельфинами. В конце концов фонтан все же был найден, и юноша тихонько постучался в ворота расположенного рядом с ним дома. На стук из окошка, что над дверью, выглянул сонный раб-привратник. Поведя мутными очами, он вялым голосом спросил:

— Чего тебе надо, приятель? Приходи-ка лучше днем — сейчас хозяин спит, как и все честные римляне, и я не стану его будить.

— Днем твой хозяин накажет тебя, если ты не разбудишь его сейчас. Передай-ка ему вот это, — сказал Марк, протягивая перстень Гнея Фабия.

Раб, молча взяв перстень, скрылся. Через некоторое время заскрипели засовы, где-то заворчали собаки, и Марка впустили во двор. Раб провел юношу прямо в атрий дома, где его уже поджидал хозяин.

Всадник Секст Ацилий был купцом и сыном купца, его корабли ходили в Египет, Мавретанию, через Боспор Фракийский — к государствам Понта Эвксинского. Год назад один из вольноотпущенников Калигулы, позарившись на богатства Ацилия, обвинил его в оскорблении величия. Не торговать бы больше купцу, да и живому бы не быть, если б за дело не взялся Гней Фабий. Нет, не невинность Ацилия и не его мольбы оказались спасительны, и уж, разумеется, не честность да милосердие претора. Дело решила случайность: удивительное внешнее сходство Секста Ацилия с отцом Гнея Фабия, умершим десять лет назад.