Олег Ерохин - Гладиаторы

• Название: Гладиаторы
• Автор: Олег Ерохин
• Издательство: Терра
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85255-642-4

Действие романа происходит в Риме времен императора Калигулы — на арене амфитеатра, в императорском дворце, домах сенаторов. В центре повествования — заговор, направленный против императора. Роман увлекает стремительно развертывающимся сюжетом и глубиной созданных образов.

---

Так оба римлянина нянчили свою совесть, пытаясь хорошенько усыпить ее: один — пряча свое предательство под личину родительской любви, другой — драпируя его в одежды вынужденности и неизбежности.

Сенаторы и вольноотпущенник шли мимо парфюмерных лавок, харчевен и контор менял к форуму, где находилась Юлиева базилика, в которой и должно было состояться заседание суда. Сенаторы, горько сетуя на свою судьбу, не замечали ни зазывающих в свои лавки купцов, ни прохожих, уже многочисленных в этот ранний час.

А вот и форум, символ римского величия и римского могущества. Еще недавно он был сосредоточием высшей государственной власти: в курии проходили заседания сената, а на площадке перед ростральной трибуной[52] — народные собрания. Однако со времен Августа центр реальной власти сместился на Палатин — резиденцию цезарей, сенаторы же вынуждены были довольствоваться лишь некоторыми ее внешними атрибутами, а народ — подачками императоров.

Когда сенаторы и египтянин подошли к Юлиевой базилике, то оказалось, что заседание суда уже началось. Увидев вошедших, выступавший в это время главный обвинитель, Тит Навий, заметно приободрился. Ему, как и судьям, уже шепнули, какую роль должны будут сыграть Бетилен Басс и Аниций Цериал, и хотя у него вполне хватило бы наглости самому полностью вести обвинение, однако поддержка представителей сената, формально продолжавшегося считаться высшим государственным органом власти, тоже была не лишней. Ведь на сенаторов в этом случае возлагалась немалая доля ответственности за судебное решение, справедливость которого некоторым глупцам, еще, увы, встречающимся среди римлян, могла показаться сомнительной.

Бетилен Басс в рассеянности слушал и то, как клялся в своей правдивости Тит Навий, и то, как допрашиваемые после него рабы Публия Сульпиция, наученные претором, хором врали, что их хозяин и в самом деле имел обыкновение поругивать императора. Боясь вслушиваться в слова выступающих, вдумываться в то, что предстояло сказать ему самому, он впал в какое-то оцепенение, желая только одного — как можно дольше оставаться в таком состоянии внутренней застылости, недвижимости, омертвелости.

Аниций Цериал тоже мало вникал в происходящее, но не потому, что был чрезвычайно взволнован судьбой Публия Сульпиция, а потому (что уж там таиться от самого себя!), что был совершенно равнодушен к нему. Своим участием в суде Аниций Цериал был обеспокоен лишь настолько, насколько был им недоволен, а недоволен лишь настолько, насколько был им напуган. Ведь поддержкой Тита Навия он, чего доброго, мог нажить себе врагов среди тех дураков, которые привыкли кичиться своей фальшивой добродетелью. Аниций Цериал мечтал поскорее разделаться с этим неприятным делом и отправиться домой, а там уж время рано или поздно стерло бы черное пятно вынужденной клеветы с белоснежной тоги его достоинства.

Наконец рабы были допрошены, и после этого судья, который вел заседание, спросил у сенаторов, подтверждают ли они показания Тита Навия.

— Да, подтверждаю… — очнувшись, бесцветным голосом сказал Бетилен Басс.

— Да, подтверждаю… — дрожащим голосом проговорил Аниций Цериал, всем своим видом (всклокоченной шевелюрой, трясущимися руками, отвисшей челюстью) выражая глубокие нравственные мучения. Таким образом он стремился вызвать жалость к себе тех, у кого его предательство могло бы вызвать лишь злобу да возмущение.

…Когда сенаторы, сопровождаемые египтянином, вышли на площадь, Сарт распрощался с ними, предварительно поблагодарив их за теперь уже доказанную верность императору.

После этого Аниций Цериал, сокрушаясь над участью осужденного Публия Сульпиция, отправился к себе домой, на Виминал; а мрачный и молчаливый Бетилен Басс уныло побрел к Эсквилину.

Глава двенадцатая. После суда

Бетилену Бассу, сенатору, казалось, что он идет домой, однако на самом деле не он шел, а его несли — его собственные ноги несли его. Лишенные хозяйского присмотра, ноги сенатора прошли Аргилет, Сабуру, улицу Шорников, еще несколько улиц, не имеющих названия, и когда Бетилен Басс пришел в себя, то он обнаружил, что оказался весьма далеко от дома: под ним стелилась пожухлая трава, то там, то здесь виднелись деревья, какие-то кустарники; кое-где были разбиты клумбы. Места показались знакомыми сенатору, и через мгновение он понял, что очутился в садах Мецената — излюбленном месте отдыха римлян. Однако на этот раз кругом не было видно ни души — сад пустовал, вероятно, из-за сырой, пасмурной погоды. Тело сенатора склонялось к земле, и он в изнеможении опустился на колени, горестно взмолившись:

— О великие римские боги! За что вы так жестоки ко мне? Разве я не поклонялся вам? Разве я не жертвовал на храмы? Чем же вызвал я вашу злобу?.. О Юпитер, Янус и вы, вещие Парки, сжальтесь надо мной, избавьте меня от моих страданий…

Кругом все молчало; лишь опавшая листва, подымаемая порывами ветра, шелестела что-то свое. Начал накрапывать мелкий дождик.

Бегилен Басс приник головой к земле. Казалось, последние силы оставили его.

— Боги услышали тебя, римлянин! — раздался вдруг чей-то твердый голос.

Сенатор в недоумении оглянулся — рядом с ним стоял его провожатый — соглядатай, тот самый, который ему и Цериалу был дан Каллистом.

Сарт следовал за сенатором по пятам от самого форума, стараясь оставаться незамеченным: египтянин хотел переговорить с Бетиленом Бассом, но совершенно не собирался делать это на улице, в толпе равнодушных прохожих и любопытных ушей. Сарт, правда, думал, что разговор их состоится в доме сенатора, но Бетилен Басс забрел в сад — тоже подходящее место для беседы.

Египтянин увидел, что сенатор заметил его, и продолжал:

— Да, боги услышали тебя и показывают тебе единственный путь, ведущий к избавлению от твоих мучений. Средство тут одно — ты должен будешь избавить от мучений других, ты должен будешь убить Калигулу. Тебя свербит грязь предательства, и только кровь тирана может смыть ее. Публия Сульпиция уже не спасти — его сегодня казнят, так пусть же убийца сенатора будет принесен в жертву на его могиле!

Бетилен Басс, все еще стесненный неожиданностью, удивленно спросил:

— Как?.. Разве ты не слуга Калигулы?.. Кто же ты тогда?..

— Я слуга самому себе и его смертельный враг, — ответил Сарт. — И я не один — этот злодей своими зверствами нажил себе немало врагов даже в стенах собственного дворца. И вот теперь мы — те, кому надоело терпеть его издевательства и целовать его вонючие ноги, — решили убить его. Ты можешь помочь нам разделаться с этим злодеем, который погубил твоего друга и растоптал твое достоинство.

Поднявшись с колен, сенатор глухо сказал:

— Нет, я сам растоптал его, дрожа от страха за свою жизнь. Я судорожно цеплялся за нее, я совершенно позабыл… нет, не позабыл, я никогда и не задумывался о том, что есть смерть для жизни. А ведь жизнь — лишь отсрочка смерти, смерть неизбежна. И лишь от меня зависит, будет ли эта отсрочка мучением, или нет… Мое тело, хотевшее лишь жрать да развратничать, соблазнило меня — оно посулило мне жизнь, которая оказалась обманом. Я сам обманул себя, я сам внушил себе, что смогу жить и после предательства. Не Калигула унизил меня — я сам унизил себя, но он погубил моего друга, и я отомщу ему… Скажи же, что мне делать?

Выслушав исповедь сенатора, Сарт рассказал ему план Каллиста. Бетилену Бассу предстояло пронести под тогой в императорские покои кинжал (который при обыске «не найдут» рабы — тут уж постараться обещал Каллист) и на приеме во дворце убить Калигулу.

При этом ему должны будут помочь Аниций Цериал и один преторианец — с ними Сарт обещал переговорить и об их согласии сообщить дополнительно.

После того, как Бетилен Басс поклялся сделать все, что от него потребуется, египтянин направился к дому Аниция Цериала.

* * *

Пережитые волнения не отразились на аппетите сенатора. Аниций Цериал, вернувшись домой, плотно пообедал и лег отдыхать. Когда ему доложили, что его вызывает какой-то человек, называющий себя слугой императора, он недовольно поморщился. «Опять Калигула придумал какую-то гадость», — мелькнуло в голове у Аниция Цериала, и славный римлянин поспешил в атрий.

Увидев Сарта, Аннций Цериал несколько растерялся, но не подал виду. Деланно-равнодушным голосом он сказал:

— А, это ты, дружок… Наверное, императору понравилась моя исполнительность и он решил поручить мне еще какое-нибудь дельце вроде сегодняшнего?..

— Не совсем так, почтенный сенатор, однако то, что я хочу тебе сообщить, не менее важно, чем приказ императора. Поэтому проведи-ка ты меня в какое-нибудь укромное местечко, где бы мы смогли поговорить по душам, без посторонних, даже если эти посторонние — твои преданные рабы.