Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)

• Название: Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Эксмо, Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 5-7921-0742-6 (TF), 978-5-699-24451-5 (Эксмо)

В очередной том собрания сочинений Роберта Хайнлайна вошли его блестящие рассказы и повести, созданные в разные годы. Великий Мастер фантастики обращается в них к своим излюбленным темам — покорение звездного пространства и невероятное в повседневной жизни простых американцев.

_{Сост. и автор коммент. А Ермолаев; ил. Я. Ашмариной}

---

Брин поморгал. Да, вот оно — в верхней правой части диска. Большое. Неудивительно, что радио в машине звучало невнятно, как речь Гитлера!

Он вернулся к статье, стремясь дочитать до конца, пока еще было достаточно светло. Сначала Брин испытывал чисто интеллектуальное наслаждение от неопровержимости и изящества расчетов автора.

Трехпроцентная несбалансированность в солнечной константе, да, это известно, звезда при таком изменении обречена стать новой. Но Динковский пошел дальше, он с помощью совершенно оригинального математического аппарата рассчитывал серию вероятностных «вилок», разбив историю звезды на ряд отрезков, в которых это событие могло произойти, и в каждом из них выявил «вилки» второго, третьего и даже четвертого порядка, установив, таким образом, точку наибольшей вероятности катастрофы. Блестяще! Динковский даже определил точные даты достижения экстремальных значений вилок первого порядка, как это и должен был сделать настоящий статистик!

Но по мере чтения текста и анализа формул, настроение Брина стало меняться, интеллектуальное наслаждение превращалось в гораздо более острое переживание. Динковский же говорил не просто о типичной звезде класса G! В последней части работы он писал прямо о Солнце, о Солнце самого Брина, о том самом огромном лике с крупным родимым пятном на краю!

Черта с два — с родимым пятном! Это была дыра, в которую запросто можно было засунуть целый Юпитер! Теперь Брин понял все.

О времени иногда говорят: когда звезды состарятся, а Солнце остынет — но эта характеристика полностью лишена конкретных примет, подобно разговорам о смерти вообще. Теперь же мысли Брина приобрели вполне определенную направленность.

Сколько времени, с момента нарушения стабильности, потребуется, чтобы вызванная этим явлением волна достигла Земли? Полчаса — ответил здравый смысл. Полчаса разделяют эту минуту и мгновение, когда с Землей будет покончено навсегда.

Догадка вызвала у Брина чувство горечи и тоски. Неужели никогда? Неужели никогда больше? Не будет наполненного прохладой утра в каньоне Колорадо… Бостонского шоссе с осенним дымом костра, висящим в воздухе… Графства Бакс в весеннем великолепии своего наряда… сырых запахов Фултоновского рыбного рынка… хотя, нет, рынка уже не существует… не будет чашечки кофе в «Утреннем зове»… лесной земляники на склонах холмов в Нью-Джерси с ее вкусом, тающим на губах, как поцелуй… рассветов в Тихом океане и ощущения легкой прохлады под рубашкой и тишины, не нарушаемой ни одним звуком, кроме шепота воды, лижущей борта старого железного корыта… как же назывался этот пароход? Ах, да — «Мэри Брюстер»…

И Луны тоже не станет, когда Земле придет конец. Звезды… но некому будет любоваться ими…

Он взглянул еще раз на даты, проставленные на отрезках вероятностных «вилок» Динковского, и ощутил острую потребность в присутствии Мид.

Он встал со скамьи. Мид сама шла ему навстречу.

— Привет, Потти. Можешь идти без опаски — посуду я помыла.

— А я хотел тебе помочь.

— Нет уж, ты делай мужскую работу, а женскую буду делать я. Так будет справедливо, — она прикрыла глаза рукой. — Ну и закат! Так, пожалуй, пожелаешь, чтобы каждый год взрывалось по вулкану.

— Садись, будем смотреть вместе.

Она села рядом, Брин взял ее за руку.

— Видишь пятно на Солнце? Его можно видеть невооруженным глазом.

Мид удивилась:

— Разве это пятно? Оно выглядит так, будто кто-то откусил край диска.

Брин прищурился. Будь он проклят, если пятно не выросло.

Мид вздрогнула.

— Мне холодно. Обними меня.

Брин обнял ее свободной рукой, продолжая держать ладонь Мид в другой. Да, пятно стало еще больше — оно росло.

Зачем вообще нужно человечество? Обезьяны, подумал он, обезьяны, с капелькой поэтического восприятия, болтливые, загадившие второстепенную планету в третьестепенной солнечной системе. Впрочем, им случается умирать с достоинством.

Мид прижалась к нему.

— Согрей меня.

— Скоро тут станет жарко… Я хочу сказать, что согрею тебя.

— Милый Потти!

Она посмотрела вверх:

— Потти, что-то странное происходит с закатом.

— Нет, милая, не с закатом, а с Солнцем.

— Я боюсь…

— Я же с тобой, дорогая.

Он посмотрел на журнал, все еще лежавший раскрытым возле скамьи. Ему не надо было складывать два числа, а потом делить их на два, чтобы получить правильный ответ. Вместо этого Брин крепко стиснул ладонь Мид, с нездешней силой и горечью ощущая, что это наступил

КОНЕЦ

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ © Т. Тихонова, перевод

1. «ИМЕЮЩИЙ ГЛАЗА, ДА УВИДИТ»

— Здорово, мясник! — Доктор Филип Хаксли положил на стол коробочку с игральными костями, которую вертел в руках, и ногой пододвинул стул. — Садись.

Доктор Коуберн, демонстративно проигнорировав это приветствие, отдал свой желтый плащ и промокшую шляпу негру-гардеробщику факультетского клуба, уселся на стул и возмущенно заявил:

— Слышал, Пит? Этот знахарь, возомнивший себя психологом, имеет наглость называть меня, дипломированного врача, хирурга, мясником!

— Осторожно, Пит, не давай ему запудрить тебе мозги, — сказал Хаксли. — Если доктор Коуберн заманит тебя в операционную, он вскроет тебе череп просто из любопытства — чтобы посмотреть, что там у тебя тикает. А потом сделает себе из него пепельницу.

Негр осклабился, вытирая столик, но ничего не ответил.

Коуберн хмыкнул и покачал головой:

— И мне приходится выслушивать такое от знахаря! Все ищешь Человечка, Которого Не Было, Фил?

— Если ты говоришь о парапсихологии, то да.

— Ну и как успехи?

— Неплохо. В этом семестре у меня, слава богу, поменьше лекций. Ужасно надоело объяснять наивным желторотикам, как мы мало знаем о том, что у нас в котелках варит. Хочу заняться наукой.

— Наукой все хотят заняться. Набрел на что-нибудь стоящее?

— Похоже. Сейчас вот развлекаюсь с одним студентом с юридического — Вальдесом.

Коуберн поднял брови:

— Ну и? Что-то интересное?

— Вроде. Он немного ясновидящий. Если видит одну сторону предмета, то и другую тоже видит.

— Вздор!

— «Если ты такой умный, почему бедный?» Я проверял его очень тщательно: он действительно может видеть невидимое.

— Хм… Как говаривал мой покойный дедушка Стоунбендер: «У Бога много козырей в рукаве, он не все на стол выкладывает». Да, с твоим студентом я бы в покер играть не сел.

— Между прочим, он профессиональный игрок. Потому и сделал ставку на юридический факультет.

— Ты выяснил, как ему удаются эти фокусы?

— Нет, черт побери! — Хаксли озабоченно забарабанил пальцами по столу, — Будь у меня хоть немного денег, я бы собрал достаточно материала, чтобы начать серьезную работу. Помнишь, каких результатов Раин добился в Дьюке?

— Так почему бы тебе не поднять шум? Пойди в совет и выбей из них деньги. Скажи, что ты прославишь Западный университет.

Хаксли помрачнел еще больше.

— Не выйдет. Я говорил с деканом; он даже не разрешает мне обсудить этот вопрос с ректором. Боится, что старый олух прижмет факультет еще больше. Понимаешь, официально мы считаемся бихевиористами[53]. Любой намек на то, что в сознании есть нечто необъяснимое с точки зрения физиологии или механики, воспримут с таким же удовольствием, как сенбернара в телефонной будке.

На стойке у гардеробщика зажегся красный телефонный сигнал. Он выключил передачу новостей и снял трубку.

— Алло… Да, мэм, есть. Сейчас позову. Вас к телефону, доктор Коуберн.

— Переключи сюда. — Коуберн повернул видеофон экраном к себе, на нем появилось лицо молодой женщины. Хирург поднял трубку: — Что там? И давно это случилось?.. Кто ставил диагноз?.. Прочитайте еще раз… Покажите-ка мне историю болезни. — Он внимательно изучил картинку на экране, затем сказал: — Хорошо. Сейчас выхожу. Готовьте больного к операции.

Коуберн выключил видеофон и повернулся к Хаксли:

— Придется идти, Фил. Несчастный случай.

— Какой?

— Тебе будет интересно. Трепанация черепа. Возможно частичное иссечение головного мозга. Автомобильная авария. Идем, посмотришь, если у тебя есть время.

Говоря это, он надел плащ, затем повернулся и размашистым шагом вышел через заднюю дверь. Хаксли схватил свой плащ и поспешил следом.

— А почему, — спросил он, поравнявшись с другом, — им пришлось тебя искать?

— Я оставил радиотелефон в другом костюме, — ответил Коуберн. — Специально: хотел немножко отдохнуть. Не повезло.

Они быстро шагали на северо-запад по галереям и проходам, соединявшим студенческий клуб с научным комплексом, игнорируя слишком медленно ползущие пешеходные дорожки. Но, добравшись до конвейерного туннеля под Третьей-авеню напротив Медицинского института Поттенгера, обнаружили, что он затоплен, и были вынуждены сделать крюк до туннеля на Фэрфакс-авеню. Коуберн, как человек справедливый, ругательски ругал всех подряд, стараясь никого не забыть, — и инженеров, и комиссию по планированию, и торговую палату, — за то, что Южную Калифорнию весной то и дело заливают жуткие дожди.