Назир Зафаров - Новруз

• Название: Новруз
• Автор: Назир Зафаров
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984

В основу романа народного писателя Узбекистана Назира Сафарова легли подлинные исторические, события, очевидцем которых он был: Джизакское восстание 1916 года, Февральская и Октябрьская революции, гражданская война, становление Советской власти в Туркестане. Первая книга романа была удостоена Государственной премии Узбекской ССР им. Хамзы.

---

— Главные люди теперь те, кто сеет хлеб и кует железо, — ушел я от прямого ответа. — И дядя Джайнак хвалил хлеборобов, кузнецов, ткачей.

— Их все должны хвалить, — несколько успокоился отец. — Они творят то, чем мы живем. Но ты-то не ткач и не кузнец, за что же хвалил тебя Джайпак-ака?

— Он не хвалил меня, — открыл я правду. — Но похвалит, когда стану к горну.

Теперь можно было посмеяться над глупой мечтой моей. А отец не посмеялся, и матушка не посмеялась. Она заплакала вдруг и, глотая слезы, сказала:

— Ягненочек мой, ту ли дорогу ты выбираешь?

Отец сделался страшно серьезным. Он пристроил наконец свой чапан на гвоздь, почесал бородку, подумал, потом изрек:

— А почему не ту дорогу? И дед твой и отец были кузнецами. Оба дяди стоят у горна, брат Манзур взял молот. Ту, видно, дорогу.

Матушка перестала плакать. В самом деле: судьба человека не им определена, а всевышним. Так она и сказала, добавив не без гордости, что и ее братья — кузнецы.

— Вот видишь, — покачал раздумчиво головой отец. — Не обойти нам кузнечный ряд. Собирайся, сынок, пойдем к Манзуру!

Нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — всем известная истина. Особенно то, что задумано моей матушкой и моим отцом. До утра они могли не только переменить свое решение, но и вообще отказаться от него. Поэтому я торопливо снял с гвоздя только что повешенный отцом чапан и накинул его ему на плечи.

— Пока светло еще, надо поспеть к Манзуру-ака, — сказал я, направляясь к двери.

— Погоди! — остановила меня матушка. — Как же без подарка? Возьми хоть пару лепешек.

Опять эти просяные лепешки! Одно упоминание о них приводило меня в уныние. Но без подарка никак нельзя. Так уж принято: к учителю всегда идут с приношением, а Манзур становился теперь вроде бы моим учителем.

Несколько лепешек, завернутых в платок, — у меня за пазухой, отец первым выходит из дому, я иду следом.

Сколько раз я начинал путь в учение от этой калитки и ни один раз не закончил его благополучно. Судьба прерывала его всегда неожиданно и всегда печально. Первый раз матушка меня буквально выволокла из дома, плачущего от страха перед таинственной неизвестностью, именуемой учением. На этот раз я шел добровольно, полный решимости не только выучиться, но и прославить себя как кузнец! За калиткой я опередил отца, и он едва поспевал за мной. Надо было спешить к своей мечте.

Встреча с братом несколько охладила меня. Манзур-ака почему-то не обрадовался моему желанию стать кузнецом.

— Во-первых, я не кузнец сейчас, — сказал он. — Нет железа, нет угля. Вожусь со старыми ведрами, тазами, самоварами и чайниками. Где поставлю носы, где запаяю дырку, где приклепаю ручки.

К счастью, отец не принял эти жалобы Манзура.

— Нигде нет угля и железа, но не одним днем жизнь определена. Завтра может появиться уголь, послезавтра — железо, а послепослезавтра — медь.

— Да, да, — кивнул Манзур. — Уголь может появиться… Но у меня есть уже подручный, Сафар-чиканак. Он старательный малый и кое-что умеет. Только старание его ни к чему, работы мало.

И этот довод но принял отец.

— Сегодня мало, завтра будет больше, — сослался он опять на время. — Пусть Назир учится, платы пока не надо, лишь бы дело освоил.

Брат подумал, посмотрел на меня жалостливо. Но не улыбнулся, как обычно, не ободрил. Лишь вздохнул сочувственно.

— Ладно. Завтра пришлите Назиркула в мастерскую.

Па улице отец спросил меня:

— Не получится с молотком так же, как с корзиной. Молоток тяжелый, не дай бог упадет на ногу.

Я промолчал. Кузнечное дело, конечно, труднее нанвайства, зато почетнее. Все говорят о нем с уважением, даже с гордостью. Приятно входить не в башмачный, не кожевенный, а в кузнечный ряд. Стук молотков, скрежет железа, громкое дыхание мехов горна! И искры, искры… Летят, как горячие золотые пчелы.

— Не уроню, — твердо пообещал я.

— Дай бог!

Молоток я действительно не уронил. С первого дня старался быть внимательным и аккуратным. Впрочем, уронить его нельзя было. Он почти не попадал мне в руки. Работы в мастерской в самом деле было мало. Брат Манзур и его подручный легко управлялись с дырявыми чайниками и тазами, которые им приносили горожане. Дырки, как известно, не каждый день появляются в посуде, а есть меднику и его ученикам надо ежедневно и лучше не один раз. Поэтому иногда приходилось и не обедать.

— Ты пока присматривайся, — говорил мне Манзур. — Учись держать в руках паяльник и молоток. Когда нам закажут сто ведер, твои руки понадобятся.

— Конечно, для Ста ведер нужно много рук, — добавлял Сафар-чиканак. — Очень много.

Глаза Сафара при этом загорались, и он радостно улыбался, представляя себе, как стучит молотком но железу и как лист вдруг превращается в круглое ведро, такое круглое, что, если его бросить, оно покатится но дороге, словно арбуз.

Должно быть, разговор о ста ведрах частенько велся и мастерской. Оба — мастер и его ученик — мечтали о большой работе. Ведь кузница тогда живет, когда стучат молотки. Кузнечный ряд тем и отличается от других рядов, что громом своим оглушал весь базар. Далеко слышна была эта веселая музыка железа и наковален.

— После пятницы? — спросил я Манзура.

— Что после пятницы? — не понял меня брат.

— Дадут заказ на сто ведер?

Манзур не был быстр на выдумку. Он растерялся, услышав мой вопрос. Мечта его о ста ведрах была далекой. Сколько пятниц до счастливого дня, неизвестно.

— После пятницы, — подтвердил он. — Только не этой и не той…

— Перед саратаном, — поспешил на выручку учителю сообразительный Сафар. — Когда жарко, нужна вода людям, а воду носят ведрами. Ты же знаешь…

Да, я знал, что воду носят ведрами. Сам ходил за водой к колодцу ишана, в мечеть ходил. Без ведра воду не зачерпнешь.

— Хорошо, — согласился я, — значит, у меня еще есть время научиться делать ведра.

— Есть, есть… Не торопись, — похлопал меня по плечу брат. — Пока разводи огонь для паяльника.

С огня началась моя школа кузнеца. Огонь разводить я умел. Очаг во дворе числился за мной. Самовар нередко закипал с моей помощью. Иногда матушка поручала мне даже тандыр, а это считалось не простым делом. Для паяльника огонь разводился в горне. Раздувать пламя можно было с помощью мехов. Потянешь за веревку, и воздух устремится в глиняное гнездо, где лежит уголь. Огонь сразу становится голубым, искры летят во все стороны, и железо, если его поднести клещами к пламени, быстро раскаляется. На глазах становится сначала багровым, потом ярко-красным и наконец бело-розовым. Тогда его кладут на наковальню и ударами молота сминают, гнут, словно это не железо, а мягкая глина.

Сейчас железа не было, грели паяльник, а его достаточно лишь хорошо прокалить.

Паял Сафар-чиканак. Мой школьный друг довольно ловко орудовал неуклюжим паяльником. Потерев его о кусок кислоты, он прикладывал горячим носком к олову, снимал с него несколько капель и вводил их в зазор, который надо было заделать. Мне нравилось смотреть, как расплавленное, жидкое олово, словно серебро, течет по медному тазу живыми, сверкающими каплями и как Сафар ловит их носком паяльника и заставляет застывать в нужном месте.

Следя за Сафаром, я мысленно повторял его движения, и мне казалось, попади в мои руки паяльник, зазор будет так же ловко заделан, как и у моего друга. Стоило брату отлучиться на минуту, я начинал выпрашивать у Сафара инструмент — дай попаять! Тот испуганно косился на дверь — а вдруг вернется мастер? — и пальцем водил возле носа: нельзя!

Однажды я все-таки выманил у Сафара паяльник. Вместе мы поводили носком по кислоте, зацепили несколько капель олова и понесли их на чайник, от которого отваливалась ручка. С помощью Сафара мне, наверное, удалось бы припаять ручку, но взыграло честолюбие, и в последний момент я отстранил от себя друга. Паяльник сразу заплясал, вместо ручки ткнулся в дно чайника. Олово застыло там, где ему вовсе не следовало застывать.

— Эх! — досадливо воскликнул Сафар-чиканак. — Не туда попало. Дай-ка я сниму напай!

Он снова подогрел паяльник и стал расплавлять на две застывшую напайку. В это время вернулся брат.

— Что это? — спросил он строго.

— Да вот случайно капнул не туда, — взял на себя вину Сафар.

— На тебя не похоже, — покачал головой Манзур. — Назиркула работа.

Я хотел признаться, но Сафар не дал мне рта раскрыть.

— Нет, нет… Он ни при чем, усто. Рука моя зацепилась за нос чайника.

Добрая душа была у Сафара. Не мог он допустить, чтобы пострадал его товарищ. Я вспомнил, как расплатился Сафар за чужую вину в мечети. Мулла тогда подвесил его за ноги к потолку и издевался над мальчишкой до тех пор, пока тот не потерял сознание. Мужество Сафара тогда потрясло всех. Мы долго помнили тот страшный случай. Нельзя было не помнить. Такое бывает раз в жизни.