Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник)

• Название: Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник)
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Эксмо, Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22831-7 (Эксмо), 5-7921-0738-3 (TF)

В данный том собрания сочинений великого американского фантаста вошли его рассказы и повести, составившие первые тома легендарной «Истории будущего». Это произведения о драматическом покорении Луны и ближнего космоса, о героизме простых людей, которые сталкиваются с невероятными сложностями и порой попадают в безвыходные ситуации, но становятся победителями благодаря силе духа и логическому мышлению.

_{Составитель и автор комментариев А. Ермолаев}

---

Угольник не прошел в двери; Уолдо крутанул его половчее и при этом попортил клешней дверную раму. И не заметил этого.

В здоровенном кулаке угольник выглядел как увесистая дубина. Взмахнул ею. Бальдур попятился так, чтобы кольцо управления прикрыло его от исполинских ручищ.

Мощь! Сила! Разносящая вдребезги, неодолимая сила…

Судорожным рывком Уолдо остановил замах угольника у самой стены. Нет, не так. Он сгреб другой конец угольника левой клешней и попробовал согнуть. Большие уолдики предназначались для тяжелой работы, но угольник на то и угольник, чтобы не гнулся. Уолдо напряг руки в своих задатчиках, силясь заставить стальные кулачища исполнить свой приказ. На панели управления вспыхнул предупредительный сигнал. Уолдо слепо врубил аварийную перегрузку и нажал еще.

Гул уолдиков и хрип собственного дыхания утонули в диком скрежете металла по металлу, угольник начал уступать. Ликуя, Уолдо поддал еще. Угольник начал складываться пополам, но тут уолдики не выдержали. Правые захваты сдали первыми, кулачище разжался. Левый кулак, потеряв упор, вывернулся, угольник вылетел из него.

Вылетел, проломил тонкую стену, проделал рваную дыру и лязгнул обо что-то в соседнем помещении.

Гигантские уолдики превратились в мертвый лом.

Уолдо вынул из перчаток свои пухлые розовые ручки и глянул на них. Плечи налились тяжестью, из груди вырвался хриплый всхлип. Он закрыл лицо руками; сквозь пальцы хлынули слезы. Бальдур жалобно заскулил и прижался поближе.

А на панели управления все звенел и звенел звонок.

Лом был убран прочь, и ровная чистая заплата закрыла то место, где угольник проложил себе путь. Но замены гигантским уолдикам еще не было; их опорная рама пустовала. Уолдо был занят сооружением силомера.

Годы прошли с тех пор, как он перестал заботиться о численном измерении собственной силы. От нее пользы было мало; он сосредоточился на тренировке ловкости, а в частности на точном и четком управлении своими тезками. В избирательном, полном и виртуозном пользовании собственными мускулами ему не было равных; он управлял — приходилось управлять. Но в самой по себе силе он не испытывал нужды.

С его станочным парком под рукой было нетрудно сварганить приборчик со шкалой, показывающей в фунтах силу сжатия одной руки. Пружинка с ярмом для захвата — вот и все. Он приостановился и обозрел свою поделку.

Надо было только снять уолдики, взять ярмо голой рукой и сдавить, и все станет ясно. И все же он колебался.

В диковину было держать в голой руке такую здоровенную железяку. И-и — оп! Потянуться в Иномир за силенками. Он закрыл глаза и сжал силомер в кулаке. Открыл. Четырнадцать фунтов, то есть меньше, чем он издавна привык располагать.

Но ведь это он еще не взаправду попытался. Он попытался представить себе ладони Грэмпса Шнайдера у себя на руке, ощутить тот теплый зуд. Силу, дотянуться и стребовать силу. Четырнадцать фунтов, пятнадцать… семнадцать, восемнадцать, двадцать, двадцать один! Победа! Победа! Сила и смелость изменили ему, не сказать, которая вперед. Стрелка свалилась на нуль; надо было отдохнуть.

А вправду ли он добился такого выдающегося результата? Или двадцать один фунт — это нормально для теперешнего возраста и веса? Здоровый сильный человек не из лежебок должен выжать около ста пятидесяти фунтов, Уолдо об этом знал.

И тем не менее двадцать один фунт — это было на шесть фунтов больше, чем он когда-либо раньше показывал.

Ну-ка, еще разок! Десять, одиннадцать… двенадцать. Тринадцать. Стрелка заколебалась. Ну, это он еще не дожал, это же смешно. Четырнадцать.

И застопорило. Как он ни напрягался, как ни собирал в кулак всю волю, больше четырнадцати не выжималось. И раз за разом постепенно выходило все меньше и меньше.

Шестнадцать фунтов — таков был лучший результат, которого он добился за следующие дни. Двадцать один — это, казалось, была счастливая случайность, везенье с первого раза. Горечь жгла.

Нет, так легко он не сдастся. Ведь не вдруг он достиг теперешних богатства и известности. Он не отступался, старательно припоминал, что именно говорил ему Шнайдер, и силился почувствовать, именно почувствовать прикосновение рук старика. Твердил себе, что и впрямь делался сильнее от этого прикосновения, но не удалось осознать из-за сильной земной гравитации. И продолжал попытки.

В глубине души понимал, что в конце концов можно еще раз отыскать Грэмпса Шнайдера и попросить помочь, если фокус так и не удастся. Но уж так не хотелось делать это, уж так не хотелось. Не потому что пришлось бы повторить эту ужасную езду — хотя и этой причины, вообще говоря, было больше чем достаточно, — а потому, что если отыскать и попросить, а вдруг Шнайдер не сумеет помочь, тогда вообще не останется никакой надежды. Ни-ка-кой.

И лучше жить в сознании краха и коря за то самого себя, чем окончательно лишиться надежды. Он упрямо отгонял мысль о поездке.

Уолдо почти не считался с обычным земным распорядком дня, ел и спал, когда захочется. Мог вздремнуть в любой момент. Однако со вполне правильными интервалами спал подолгу. Разумеется, не в постели. Человек, витающий в воздухе, не нуждается в постели. Но Уолдо выработал в себе привычку перед тем, как крепко заснуть часиков на восемь, обязательно пристегиваться, чтобы от случайного движения воздуха не навалиться ненароком на какой-нибудь переключатель или рукоятку управления.

Однако с тех пор как одолело страстное желание обрести силу, сон стал некрепок, и пришлось часто прибегать к снотворному.

Вернулся доктор Рэмбо и пустился рыскать вокруг. В его безумных глазах горела ненависть. Во всех своих бедах Рэмбо винил его, Уолдо. И даже во «Фригольде» не было спасения от Рэмбо, потому что безумный физик открыл способ нырять через одно пространство в другое. Вот он, вот он! Голова торчит из Иноми-ра. «Ты не уйдешь от меня, Уолдо!» Исчез. Нет, теперь он вынырнул сзади. Руки тянутся, извиваются, точь-в-точь как антенны декальбов. «Ага, Уолдо!» Но собственные руки Уолдо превратились в гигантские уолдики-клешни, готовые схватить Рэмбо.

Ах! А уолдики-то сломаны!

Рэмбо наседает, Рэмбо наваливается, Рэмбо вцепился в горло.

Грэмпс Шнайдер произносит в самое ухо спокойным и сильным голосом: «Сынок, ты тянись за силой. Ты чувствуй, чувствуй ее в руках». И Уолдо хватает чужие пальцы, сдавившие горло, напрягается, силится разорвать их мертвую хватку.

И они разжимаются. Победа! Сейчас он даст как следует и навеки спровадит Рэмбо в Иномир. Ага! Одна рука уже свободна. Неистово лает Бальдур, надо крикнуть ему, чтобы замолчал, чтобы бросился на Рэмбо, чтобы помог…

А Бальдур все лает, лает.

Он был у себя дома, в огромном круглом помещении. Бальдур еще раз визгливо гавкнул.

— Тихо!

Уолдо огляделся по сторонам.

Примащиваясь поспать, он закрепился на четырех растяжках, расходящихся, как оси тетраэдра. Две из них по-прежнему были зацеплены за пояс, и Уолдо болтался на них внутри кольца управления. Третья отстегнулась от пояса — застежка плавала в воздухе примерно в метре сбоку. А четвертая не только отстегнулась — от нее был оторван кусок длиной метра в полтора при застежке; и этот кусок захлестнуло петлей на шее Уолдо.

Он стал обдумывать случившееся. Сколько ни прикидывал, невозможно было представить себе, каким образом растяжка могла лопнуть, если только не он сам оборвал ее, борясь с привидевшимся во сне кошмаром. Пес не мог это сделать, у него не было точки опоры. Значит, он, Уолдо, сделал это сам. Растяжка была хиленькая, лишь бы фиксацию обеспечивала. Однако…

Всего несколько минут ушло на переделку силомера в динамометр — ярмо иначе приспособить. Закончив работу, он включил средние уолдики, закрепил в них обрывок растяжки через динамометр и скомандовал уолдикам — дернул.

Для разрыва растяжки потребовалось усилие в двести двенадцать фунтов.

Он торопливо взялся переделывать динамометр обратно в силомер. Работал лихорадочно и потому неловко — уйму времени ухлопал. Кончил дело, помялся, а потом еле слышно шепнул: «Ну, Грэмпс, пора!» и стал сжимать руку.

Двадцать фунтов… двадцать один. Двадцать пять!

Да уже за тридцать, а он даже не вспотел! Тридцать пять, сорок, сорок один, сорок два, сорок три. Сорок пять! Шесть! С половиной. Сорок семь фунтов!

Вздохнул всей грудью и дал руке отдохнуть. Стребовал, значит, силенки. Ведь стребовал же!

Когда как-то совладал с собой, призадумался, что делать дальше. Первый порыв был позвонить Граймсу, но Уолдо подавил этот порыв. С этим поспеется, прежде надо окончательно убедиться.

Он переложил силомер в левую руку и сжал. Вышло похуже, чем с правой, но почти сорок пять фунтов. Забавно, что никаких перемен в себе не чувствуется. Просто он обычный здоровый человек, и ничего особенного.