Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Пасынки Вселенной

• Название: Весь Хайнлайн. Пасынки Вселенной
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-7921-0691-6 (TF), 5-699-16479-0 (Эксмо)

В этот том полного собрания сочинений Роберта Энсона Хайнлайна (1907–1988) вошли три знаменитых романа, каждый из которых произвел революцию в мировой фантастике и открыл новую эпоху в творчестве писателя.

_{Комментарии А. Ермолаева, Н. Ютанова}

---

Она ставила плюсы и минусы, иногда вопросительные знаки; шутки с плюсом были помечены: «только раз» или «всегда». Последних было маловато. Рядом я поставил свои оценки. Расхождений оказалось не так уж много.

Когда я подошел к концу, она стала просматривать мои оценки. Закончили мы почти одновременно.

— Ну? — сказал я. — Что ты думаешь?

— Думаю, что ты грубиян и пошляк, и удивляюсь, как твои жены тебя терпят.

— Ма мне часто говорит то же самое. Но ты и сама хороша, Вайо. Поставила плюсы таким шуточкам, которые заставили бы покраснеть последнюю шлюху.

Она широко улыбнулась.

— Да. Только никому не говори. Ведь в глазах всех я преданный Делу партийный организатор, стоящий выше подобных шуточек. Ну и как ты считаешь — есть у меня чувство юмора или нет?

— Не уверен. Почему ты поставила минус номеру семнадцатому?

— Это какой? — Она размотала бумагу и нашла. — Господи, да любая женщина поступила бы точно так же! Что тут смешного, это просто печальная необходимость.

— Да, но ты подумай, как глупо она выглядела!

— Ничего не глупо. Скорее грустно. А посмотри-ка сюда. Ты почему-то поставил минус против номера пятьдесят один.

Никто из нас своих оценок не изменил, но я уловил некоторую закономерность. Наибольший разброс в оценках возникал там, где речь шла о древнейшем поводе для смеха. Я сказал ей об этом. Она согласно кивнула.

— Разумеется. Я тоже заметила. Не обращай внимания, Манни, милый. Я давно утратила способность разочаровываться в мужчинах из-за того, чего в них нет и быть не может.

Я поспешил переменить тему и рассказал ей о Майке. Она спросила:

— Манни, ты хочешь сказать, что этот компьютер живой?

— Смотря что ты имеешь в виду, — ответил я. — Он не потеет и не ходит в сортир. Но он мыслит, он говорит, он обладает самосознанием. Как, по-твоему, живой он или нет?

— Честно говоря, я и сама не очень понимаю, что имела в виду, — согласилась она. — Наверняка ведь существует научное определение. Раздражимость или еще что… или способность размножаться.

— Майк способен раздражаться и может раздражать других. Что касается воспроизводства, в конструкцию это не заложено, но, если ему дать материалы, время и кое-какую узкоспециализированную помощь, Майк сможет себя воспроизвести.

— Мне тоже нужна узкоспециализированная помощь, — сказала Вайо, — поскольку я стерильна. И мне на это потребуется целых десять лунных месяцев и много килограммов различных материалов. Зато я делаю отличных детишек. Манни, а почему бы машине и не быть живой? Мне они всегда казались такими. Некоторые из них определенно ждут своего шанса, чтобы лягнуть нас в самое уязвимое место.

— Майк этого не сделает. Во всяком случае, умышленно: в нем нет злобы. Но он обожает розыгрыши, и какая-нибудь из его шуток вполне может плохо кончиться — как у щенка, который не понимает, что больно кусает. Он невежествен. Вернее, не невежествен, он знает куда больше, чем мы с тобой и все люди вместе взятые. И тем не менее он ничего не соображает.

— Повтори-ка еще разок. Что-то я не усекла.

Я попробовал объяснить. Майк, сказал я, прочел почти все книги в Луне, читает он в тысячу раз быстрее, чем мы, никогда ничего не забывает, разве что решит что-то стереть из памяти, он может рассуждать безукоризненно логично, он проницателен и умеет делать выводы, исходя из неполных данных… и тем не менее он не знает ничего о том, что значит быть «живым».

Вайо прервала меня.

— Это я понимаю. Ты хочешь сказать, что он умен и обладает знаниями, но не искушен. Похож на новичка, только что высадившегося на Булыжник. Там, на Земле, он мог быть профессором с кучей дипломов… а здесь он просто ребенок.

— Именно так! Майк — дитя с длинным перечнем ученых степеней. Спроси его, сколько воды, химикатов и солнечного света нужно для фотосинтеза, чтобы произвести пятьдесят тысяч тонн пшеницы, и он тебе скажет, не отходя от кассы. Но он не способен определить, смешной это анекдот или нет.

— А мне его анекдоты понравились.

— Так он же их где-то услышал или вычитал, и там было сказано, что это шутки, вот он и занес их в соответствующий файл. Но он их не понимает, потому что никогда не был человеком. Как-то раз он попытался сам сочинить шутку… слабо, безнадежно слабо. — Я попытался объяснить жалкие потуги Майка «стать человеком». — А главное — он очень одинок.

— Бедняжка! Ты бы тоже чувствовал себя одиноким, если бы все время только работал, работал, учился, учился… и никто никогда не зашел бы к тебе в гости. Не жизнь, а жуть какая-то!

И тогда я рассказал ей о своем обещании Майку найти ему «не-дураков».

— Хочешь поболтать с ним, Вай? И не станешь смеяться, когда он будет делать смешные ошибки? Если ты засмеешься, он закроется, как устрица, и обидится.

— Конечно, хочу, Манни. Когда мы выберемся из этой западни… и если я смогу остаться в Луна-Сити. А где живет этот бедный маленький компьютер? В городском техническом центре? Я даже не знаю, где это.

— Он не в Луна-Сити. Он на полпути через Море Кризисов. И тебе туда не пройти. Нужен пропуск Смотрителя. Но…

— Стоп! На полпути через Море Кризисов? Манни, этот компьютер — один из тех, что в Комплексе Администрации?

— Майк вовсе не «один из тех», — обиделся я за Майка, — он босс; он машет им всем дирижерской палочкой. Другие машины — просто придатки Майка, как вот это, — сказал я, сжимая и разжимая кисть левой руки. — Майк ими руководит. Он лично управляет катапультой, это была его первая работа: катапультирование и баллистические радары. Кроме того, он контролирует телефонную сеть с тех пор, как она стала единой для всей Луны. И управляет логическими частями всех прочих систем.

Вайо закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.

— Манни, а Майк способен страдать?

— Страдать? Да вроде не с чего. Он даже находит время для шуток.

— Я не об этом. Я имею в виду другое. Он может быть ранен? Может чувствовать боль?

— Что? Нет. Его чувства могут быть ранены. Но физической боли он не ощущает. Я, во всяком случае, так думаю. Да нет, уверен, что боли он не чувствует, у него нет болевых рецепторов. А ты это к чему?

Она опять зажмурилась и прошептала:

— Помоги мне, бог! — Затем взглянула на меня. — Манни, неужели ты не видишь?! У тебя есть допуск к компьютеру. Большинству же лунарей на этой станции не разрешат даже выйти из туннеля — она только для служащих Администрации. Да и из них далеко не всякий может попасть в главный машинный зал. Мне надо было узнать, чувствует ли он боль, потому что… Ну, потому что ты своими рассказами о его одиночестве заставил меня пожалеть его. Но, Манни, ты же понимаешь, что может сделать там пластиковая бомба с несколькими кило толуола?

— Разумеется. — Мне стало тошно ее слушать.

— Мы выступим сразу же после взрыва — и Луна станет свободной! Я достану тебе взрывчатку и заряды, но сначала нужно как следует подготовиться. Я больше не могу тут оставаться, придется рискнуть. Мне надо загримироваться. — И она попыталась встать.

Я толкнул ее обратно своей жесткой левой. Это ее изумило, а меня еще больше: до тех пор я к ней и пальцем не притрагивался, разве что во время бегства, когда это диктовалось необходимостью. Сейчас в Луне все иначе, но коснуться женщины без ее согласия в 2075 году… тут, знаете ли, всегда нашлось бы немало одиноких мужчин, готовых прийти ей на помощь, а до ближайшего шлюза — рукой подать. Как говорят наши детишки, «судья Линч не дремлет».

— Сядь и помолчи! — сказал я. — Мне-mo известно, к чему может привести взрыв. А тебе, по-видимому, нет. Gospazha, мне очень неприятно это говорить… но если бы дело дошло до выбора, я скорее ликвидировал бы тебя, чем Майка.

Вайоминг не разозлилась. В некоторых отношениях она и впрямь была как мужик — сказывались годы пребывания в революционной организации с жесткой дисциплиной. Хотя в остальном Вайо сама женственность.

— Манни, ты сказал мне, что Коротышка М’Крум умер.

— Что? — Меня сбила с толку внезапная перемена темы. — Да. Надо думать. Одна нога срезана по самое бедро, это точно. Должен был минуты за две истечь кровью. Даже при хирургической ампутации это слишком высоко и опасно.

(Мне такие дела знакомы. Чтобы спасти меня, потребовались и удача, и огромное количество плазмы, а ведь рука — это совсем не то, что случилось с Коротышкой.)

— Коротышка был, — сдержанно сказала Вайо, — моим лучшим другом здесь и одним из самых лучших в Луне вообще. У него были все качества, которыми я восхищаюсь в мужчинах.

Честный, надежный, умный, добрый и бесстрашный, преданный нашему Делу. Но видел ли ты, чтобы я горевала о нем?

— Нет. Поздно уже горевать.

— Горевать никогда не поздно. С тех пор как ты сказал о его гибели, я ни минуты не переставала оплакивать его. Но я заперла свое горе в самой глубине сердца, ибо Дело не оставляет времени для скорби. Манни, если бы этим можно было бы добыть свободу Луне или хотя бы приблизить ее приход, я сама ликвидировала бы Коротышку или тебя. Или себя. А ты колеблешься, взорвать или не взорвать какой-то компьютер!