Кейт Лаумер - Машина времени шутит

• Название: Машина времени шутит
• Автор: Кейт Лаумер
• Издательство: «Флокс»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-87198-056-2

В сборник вошло 4 романа и 2 рассказа известнейшего современного американского фантаста К. Лаумера.

Со времени первой публикации в 1966 году его произведения завоевали признательность читателей всего мира. Взгляд этого писателя на связь времен, сущность человечества, его проблемы и способность к выживанию очень оригинален и побуждает читателя мыслить самостоятельно и действовать неординарно.

Нашему читателю впервые предстоит встреча с романами К. Лаумера о путешествиях во времени, приключениях, любви и становлении личности.

Содержание:

Машина времени шутит. Роман. Перевод В. Кемова, В. Кузьминова

Ночь иллюзий. Роман. Перевод С. Коноплева

Ловушка времени. Роман. Перевод В. Акимова

Изнанка времени. Роман. Перевод Н. Хохловой

Договор на равных. Рассказ. Перевод Е. Гаркави

На пороге. Рассказ. Перевод Д. Изуткина

Художник: С. Соколов

Составитель: С. Барсов

---

— Давай обдумаем все заново, — предложил я себе. — Ты можешь сделать это любым способом, каким пожелаешь. Но ты пытаешься сделать слишком быстро; ты слишком многое сокращаешь. Весь фокус в том, чтобы начать медленно, выстроить детали, сделать их реальными.

Поэтому я придумал маленький городок на Среднем Западе, с широкими мощеными улицами, с просторными старыми домами, которые были не объектами показа, а просто удобными, где вы могли бы покачаться в гамаке и побродить по траве, сорвать цветок, не чувствуя, что вы совершаете акт вандализма и разрушаете основы мироздания.

Я прогуливался по улицам, вбирая все в себя, проникаясь их духом. Была осень, и где-то сжигали листья. Я взобрался на холм, вдыхая резкий привкус вечернего воздуха, ощущая себя живым. Мягкие звуки фортепиано плыли над газоном у большого кирпичного дома на вершине холма. Там жила Пьюрити Этустер. Ей было всего лишь семнадцать, и она была самой красивой девушкой в городе. У меня возникло импульсивное желание сразу же заглянуть к ней, но я продолжил прогулку.

— Ты новый человек в городе, — произнес я. — Ты должен обосноваться, а не просто въехать на коне. Должен познакомиться с ней принятым в обществе способом, произвести впечатление на ее родственников, угостить ее содовой, сводить в кино. Дай ей время. Сделай все реальным.

Комната стоила пятьдесят центов. Я хорошо поспал. На следующее утро я обратился в поисках работы всего лишь в три места, как получил ее с оплатой в два доллара в день у Зигеля — владельца фирмы «Скобяные товары и фураж». На мистера Зигеля произвело благоприятное впечатление мое дружелюбное, открытое лицо, вежливые и уважительные манеры и явное рвение к тяжелой работе.

Через три месяца мое жалование поднялось до 2,25 доллара в день, и я по совместительству стал исполнять обязанности счетовода. В своей комнате в пансионе я содержал канарейку и полку вдохновляющих книг. Я регулярно посещал церковные службы и вносил в качестве пожертвования два цента в неделю. Я ходил и на вечерние бухгалтерские курсы повышенного типа, выписал учебник Чарлза Атласа, и позволял своим мускулам расти не больше, чем можно было отнести на счет динамического напряжения.

В декабре я встретил Пьюрити. Я убирал снег с пути ее отца, когда она появилась из большого дома. Она очаровательно выглядела в мехах и подарила мне улыбку. Я хранил ее, как драгоценность, неделю и запланировал попасть на вечеринку, которую она намеревалась посетить. Я готовил пунш для гостей. Она снова мне улыбнулась. Ей понравился мой загар, волнистые волосы, обаятельная улыбка, неуклюжесть молодого моржа. Я пригласил ее в кино. Она согласилась. Во время третьего свидания я немного подержал ее за руку. На десятом поцеловал ее в щеку. Через восемнадцать месяцев, когда я все еще целовал ее в щечку, она сбежала из города с трубачом из джаз-банда, послушать который я ее приглашал.

Нимало не смущаясь, я предпринял еще одну попытку. Хоуп Бермен была второй по красоте девушкой в городе. Я провел ее по тому же маршруту, перешел к поцелуям в губы уже после двадцать первого свидания и был сразу же приглашен на интервью с мистером Берманом. Он поинтересовался моими намерениями. Намекнул на место в фирме «Берман и сыновья, готовая одежда». Хоуп хихикала. Я совершил побег.

Позже, в своей комнате я сурово раскритиковал себя. Моя репутация в Потсвиле была разрушена: по городу разнеслась молва, что я легкомысленный человек. Я получил свою заработную плату за минусом небольших вычетов и обиженную речь мистера Зигеля о неблагодарности и перелетных птицах, и на поезде перебрался в Сан-Луи. Там я встретил и начал ухаживать за Фейт, веселой девушкой, которая работала секретарем в офисе юриста, чье имя было написано на окне второго этажа, выходящего на второстепенную улицу в нескольких кварталах от более богатого делового сектора. Мы ходили в кино, совершали длительные поездки по улицам на трамвае, посещали музеи, выезжали на пикники. Я заметил, что она умеренно потеет в теплую погоду, имеет несколько дорогостоящих прелестей, несведуща во многих вопросах и очень посредственна в постели. После чего она плакала и болтала о замужестве.

Омаха была более приятным городом. Я на неделю забрался в нору Прижелезнодорожной гостиницы для мужчин и все еще раз обдумал. Было очевидно, что я продолжал действовать слишком поспешно. Я использовал свою мощь неправильно. Я поменял одиночество Бога на одиночество Человека, менее значительное, но не менее мучительное. Фокус был в том, как я понял, чтобы скомбинировать самые лучшие стороны каждого состояния, жить жизнью человека, слегка подправляя ее тут и там в желаемом направлении.

Вдохновленный, я сразу же отправился в родильную палату ближайшей больницы и родился в 3.27 утра в пятницу, здоровым мальчиком семи фунтов весу, которого мои родители назвали Мелвин. Я съел больше четырехсот фунтов детского питания до того, как узнал вкус мяса и картофеля. После чего у меня разболелся живот. Со временем я научился говорить бай-бай, ходить и сдергивать скатерть со стола, чтобы насладиться звуком бьющейся посуды. Я поступил в детский сад, где играл в джаз-банде на маракасах, иногда еще и на треугольнике, который был хромированным и с красной струной. Я овладел завязыванием шнурков, застегиванием штанов и, со временем, катанием на роликовых коньках и падениями с велосипеда. В начальной школе я тратил свои обеденные 20 центов на сэндвич с майонезом, баночку кока-колы, половину которой я проливал на своих товарищей, потолок и на книгу какого-то О'Генри. Я прочитал много скучных книг Луизы Мей Алкотт и Дж. А. Генти и выбрал Пейшенс Фрумвол в качестве суженой.

Она была очаровательной рыженькой девушкой с веснушками.

Я ходил с ней гулять, катал ее в своей первой машине, одной из самых ранних моделей Форда с кузовом, изготовленным вручную из досок. По окончании я уехал в колледж, поддерживая наши отношения по почте. Каждое лето мы много общались, но не в анатомическом смысле.

Я получил ученую степень в области управления бизнесом, должность в энергетической компании, женился на Пейшенс, и стал отцом двух мальчуганов. Они росли, во многом следуя по моему пути, из-за чего иногда возникали спекуляции на тему, как часто происходило божественное вмешательство, чтобы я мог добиться таких замечательных успехов. Пейшенс (Терпение) все меньше и меньше соответствовала своему имени, набирала вес, приобрела интерес к церковной работе и саду и глубокую антипатию ко всем, кто кроме нее занимался церковными делами и садами.

Я усердно трудился над всем этим, никогда не поддаваясь искушению воспользоваться кратчайшим способом, или улучшить свой жребий, превратив Пейшенс в кинозвезду, или наш скромный шестикомнатный особняк в королевское поместье в Девоне. Наиболее трудной для меня была необходимость потеть все шестьдесят секунд субъективного времени каждую минуту каждого часа…

Пятьдесят лет добросовестных усилий завершились верстаком в гараже.

В местной таверне я выпил четыре виски и стал размышлять над своими проблемами. После пятого виски меня охватила меланхолия. После шестого я почувствовал, что хочу бросить вызов. После седьмого рассердился. В этот момент хозяин проявил неблагоразумие, предположив, будто я уже выпил более, чем достаточно. Я покинул таверну весьма возмущенным, задержавшись ровно настолько, чтобы бросить зажигательную бомбу в витрину. Вспышка была великолепна. Я пошел вдоль улицы, забрасывая зажигательными бомбами косметический кабинет, Христианскую научную библиотеку, кабинет оптометриста, аптеку, магазин автозапчастей, налоговую службу.

— Вы все подделки, — вопил я. — Все лжецы, обманщики, фальшивки!

Собравшаяся толпа потрудилась и привела полицейского, который застрелил меня, а заодно и трех ни в чем не повинных зевак. Это раздосадовало меня даже несмотря на мое веселое настроение. Я облил смолой и обвалял в перьях вмешивающегося не в свое дело парня, затем продолжал взрывать суд, банк, различные церкви, супермаркет, автомобильное агентство. Они горели великолепно.

Я радовался, глядя на дымящиеся фальшивые замки, и какое-то время раздумывал, не основать ли свою собственную религию, но сразу же запутался в вопросах догм, чудес, кампаний по привлечению новых членов, церковных облачений, свободной от налогов недвижимости, женских монастырей, инквизиции и избавился от этой идеи.

Теперь красиво горела вся Омаха; я перешел к другим городам, уничтожая мусор, который мешал нам жить. Задержавшись, чтобы поболтать с несколькими уцелевшими, в надежде услышать от них выражение радости и облегчения после избавления от бремени цивилизации и хвалу вновь обретенной свободе, чтобы построить разумный мир, я был обескуражен, когда увидел, что они больше озабочены своими ранами и соревнованием в поисках среди развалин мелкой добычи: телевизоров и наличных — чем философией.