Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Том 0. Волны в Рио

• Название: Миры Харлана Эллисона. Том 0. Волны в Рио
• Автор: Харлан Эллисон
• Издательство: Небьюла-Пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013

---

- и преследователи исчезали.

Все, кроме металлического, которого никто не видел.

Звуки грубой музыки выплеснулись на них из вращающихся дверей салуна. Несколько дальше Бергман увидел остатки робокопа, лежащие напротив дома. Он кивнул в его сторону, и в темноте женщина Чарли Кикбека пожала плечами. - Каждый получает свое, - философски заметила она, - даже если ты из жести.

Они шли дальше, и Бергман стал понимать, что он рискует потерять больше, чем лицензию. У него был бумажник с почти 300 долларов, а здесь убивали и за гораздо меньшее.

Но тщетность дневных усилий, ночные страхи притупили чувство реальности, и он беспокоился больше о своем профессиональном будущем, чем о содержимом кошелька.

Наконец они подошли к ярко освещенному зданию со светящейся рекламой на фасаде, показывающей медленно танцующих шимми женщин с чудовищно развитым бюстом.

Бергман спросил: "Здесь?", лицо женщины Чарли Кикбека посерело, и губы сжались в полоску. Она кивнула, что-то прошептала и провела Бергмана мимо окошечка кассира с пуленепробиваемым стеклом и стальным устройством приема билетов. Женщина щелкнула пальцами, и тяжелая пластиковая дверь отошла в сторону. И сразу их захлестнул поток музыки.

Они прошли коридором позади сцены, и Бергман успел заметить ленивый изгиб тел, чувственное движение голых ног на сцене. Смех и аплодисменты пробивались сквозь музыку.

Женщина вела его дальше, мимо нескольких мрачных дверей с облупившейся краской. Она остановилась перед дверью с поблекшей звездой на ней и сказала: - Он., он з-здесь... - и ладонью она тихо толкнула дверь.

Осторожность была излишней. Чарли Кикбека никогда не скрючит от случайного шума. Он был мертв.

Он лежал на полу под грязной раковиной, одна нога так сильно сплелась с другой, что сломалась перед смертью.

Женщина упала на колени, зарывшись лицом в его одежду, и зарыдала. Она рыдала безостановочно несколько минут, пока Бергман стоял рядом, с сердцем, преисполненным жалости, печали и разочарования.

Этого бы никогда не случилось, если бы...

Женщина посмотрела на него, и ее лицо потемнело.

- Мы не можем больше жить из-за них! Это ваши...

Слезы снова потекли из ее глаз, падая на безжизненное тело.

Бергман знал, что она права. Мехдоки убили этого человека с той же надежностью, как если бы они перерезали ему легочную артерию.

Он повернулся, чтобы уйти, и здесь его настиг преследователь.

Он следовал за ним осторожно через весь Слобтаун, он нейтрализовал билетера, он просунул щупальце в окошечко, открыл дверь, и выследил его встроенным радексом.

Бергман застыл у двери, робокоп подкатил к нему, и щупальца метнулись в его сторону. "Помогите!" - было первое, что он крикнул. Женщина подняла заплаканное лицо от мертвого мужчины, увидела робота и пришла в бешенство. Ее рука нырнула к краю юбки, и подняла его, обнажив ногу, нижнюю юбку и набедренную кобуру.

Выхватив кислотный пистолет, она нажала на кнопку, и тонкая, без брызг, струя кислоты, прочертив линию над головой Бергмана, вытравила полосу на шлеме робокопа. Линзы глаз его резко повернулись в сторону женщины, и щупальце испустило парализующий луч.

Бергман видел, как пистолет вывалился из рук женщины, безформенной грудой повалившейся рядом с мертвым мужчиной.

Все сразу вспомнилось Бергману. Мехдоки, смерть жертвы молотилки, Клятва, и то, как ночью он чуть было ее не нарушил, смерть Чарли, и этот гнусный робокоп.

Бергман кинулся на робокопа с мыслью разрушить, уничтожить его.

Тот присел и попытался его схватить. Он увернулся от щупальца и бросился в зал. Рваная синкопированная музыка оглушила его, и он в отчаяньи огляделся вокруг. У одной стены он увидел длинный железный прут с толстой ручкой и нарезным раструбом для снятия перегоревших ламп с высоких потолков.

Схватив его, он повернулся лицом к медленно подкатывающему робокопу. Стоя лицом к стене, он держал прут сначала как пику, затем перехватил ниже за ручку и наклонил его. Как только робокоп приблизился, Бергман сделал выпад, выплескивая на поверхность всю свою ненависть.

Дубинка опустилась на шлем робокопа, но он не остановился, продолжая неумолимое движение вперед. Бергман все бил и бил его.

Его удары были неэффективны, многие из них вообще не попадали в цель, но он боролся и бил, крича: - Сдохни, скотина, подохни, ты, консервная банка, дай нам умереть мирно, когда придет время...

Удар за ударом, даже после того, как робокоп вырвал дубину у него из рук и понес его "хваткой пожарного".

На всем пути из Слобтауна в суд по делу о частной практике, тайном соглашении, нападении на робокопа он выкрикивал оскорбления. Даже в камере всю ночь безостановочно эти ругательства звучали у него в мозгу. Даже утром, когда выяснилось, что робокоп по заданию Колкинза следил за ним целую неделю.

Подозревая его в том, ч го случилось, задолго до того, как это случилось. Надеясь, что это случится. И это случилось.

И Стюарт Бергман пришел к концу своей карьеры.

К концу жизни.

Его привели в суд в 10.40 утра, позволив выбрать присяжных:

людей (подвержены ошибкам) или робоприсяжных (безошибочных).

Нелогично он выбрал людей.

Идея, надежда вспыхнули во мраке его обреченности. Если погибать, то не трусом. Он прошел долгий путь. Это был шанс.

Он хотел выжать из него максимум.

В зале суда было тихо. Абсолютно тихо, главным образом от того, что "пузырь" был звуконепроницаемым и каждый присяжный заседатель располагался в отдельной кабине. У каждого присяжного в ухо был вставлен наушник, и микрофон доносил до аудитории все, что происходило.

Недалеко от стола судьи, как капля, прилепился к стене "пузырь" для обвиняемых. Стюарт Бергман просидел в нем все время суда, слушая показания свидетелей: робокоп, Колкинз (происшествие в госпитале в день смерти Колбеншлага, перешедшее в подозрение и последующее задание робокопу выследить врача, общая характеристика Бергмана, его способность совершить преступление, в котором он обвинялся), старуха, которую заставляли вдыхать пентахол перед дачей показаний против Бергмана, и даже Мюррем Томас, с неохотой признавший способность Бергмана нарушить закон в данном случае.

С застывшим лицом Томас покинул место свидетеля, и взгляд его, направленный вверх, на Бергмана, представлял собой смесь жалосчи гугрызений совести.

Решительный момент приближался, и Бергман чувствовал напряжение в зале. Это был первый случай такого рода... первое нарушение закона Гиппократа, и толпы газетчиков ждали приговор, так как должен быть установлен прецедент...

Здесь были также представители лиги антимехов и гуманитарных организаций. Дело было сенсационным главным образом оттого, что было первым в этом роде, определяющим на будущее.

Бергман понимал, что в этом его козырь.

И он также понимал, что этот козырь будет бит, если он остановит свой выбор на мехприсяжных.

Люди по-своему нелогичны. Но они - люди и способны понять позицию других людей. Бергман отчаянно нуждался в человеческом факторе. Дело было много шире проблемы его личной судьбы. В его руках были судьба профессии, бессчетные жизни, потерянные из-за глупой и слепой веры во всемогущество Бога-Машины.

"Ну, консервные банки, - с горечью думал Бергман. - Я дам вам сегодня бой".

Он молча ждал, слушая свидетелей, пока, наконец, не настала его очередь говорить.

Он рассказал им всю историю из "пузыря" для подсудимых.

Ни одного слова защиты... он не нуждался в этом. Но рассказ, настоящий рассказ. Трудно было не впасть в мелодраму. Еще труднее - говорить спокойно, удерживаясь от захлестывающей ненависти...

Только однажды кто-то засмеялся, но остальные заставили его замолчать яростными взглядами. Они слушали.

Годы учебы.

Смерть Колбеншлага.

День операции.

Колкинз и его взгляды на медицину.

Женщина Чарли Кикбека и ее страхи.

Когда он начал рассказывать историю об ампутации, спокойной работе мехдока на умирающем пациенте, глаза отвернулись от Бергмана. Взоры обратились в сторону кабинки с неподвижным мехприсяжным.

Многие стали думать, как это умно выбрать робота. Многие стали думать, как умно верить в машины. Бергман подыгрывал им, он все понимал, и его от этого слегка тошнило - но он не просто спасал лицензию - ставкой была жизнь.

Пока он говорил, негромко и спокойно, они наблюдали за ним, Колкинзом и присяжными.

И когда он кончил, долгое время было тихо. Даже когда бокс с присяжными опустился под пол, после всех формальностей, тишина не нарушалась. Люди сидели и думали, и даже газетчикам потребовалось время на то, чтобы обдумать свое решение.

Когда вновь появился бокс с присяжными, то они сказали, что им необходимы уточнения.