Дмитрий Баюшев - Хозяин-барин

• Название: Хозяин-барин
• Автор: Дмитрий Баюшев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Рядом с печуркой аккуратной поленницей были сложены дрова, стоял на полу мешок сахару, на самодельных полках громоздились консервы "Килька в томатном соусе", лежали россыпью пачки папирос, было еще кое-что по мелочи: крупа, макароны, соль, изюм, высохший огурец, - имелись также граненые стаканы, посуда, гнутые ложки и вилки, а в дальнем углу размещались три двадцатилитровые бутыли с завинчивающейся крышкой, доверху наполненные мутноватой жидкостью.

- Насвинячиться до безобразия, до поросячьего визга, - мечтательно сказал Завехрищев, открутив крышку и передернувшись от свирепого аромата. А, Вадька?

Вадим, хмыкнув, полез под матрац и вытащил ученическую тетрадку в косую линейку.

Открыв ее и увидев веревкинскую "тайнопись", он мысленно схватился за голову. В тексте не было ни точек, ни запятых, все буквы прописные, некоторые слова разбиты на две-три части, но не по слогам, а как Бог на душу положит, другие слеплены в одно бесконечное слово, состоявшее из десяти, а то и двадцати. Некоторые буквы были написаны в зеркальном отображении, некоторые вверх ногами, одни почему-то по-старославянски, другие по-латыни, третьи не поймешь на каком языке. В общем, черт ногу сломит. Правда, Веревкин советовал не растрачиваться по мелочам, а объять всю страницу текста целиком, сосредоточиться на ключевом словосочетании "хозяин-барин", тогда Знание само попрет изнутри, как квашня из кадушки, только успевай заглатывать.

"Хозяин-барин", - подумал Вадим, уставившись в середину листа, и произнес вслух:

- Хозяин-барин.

Края листа стали расплываться, тетрадь как бы высветилась изнутри, и чеканный голос, никак не похожий на пропитой тенорок Веревкина и гнусавый голос "ублюдка", возвестил:

- Приди! Отринь свою кожу, свое мясо, свои глаза, свой язык. Пусть мозг твой сожмется в точку, пусть душа твоя будет угодна Повелителю.

Завехрищев с размаху треснул его по спине своей тяжелой лапищей, и тетрадь полетела на пол.

- Ты чего? - спросил Вадим.

- Это ты чего? - огрызнулся Завехрищев. - Позеленел, харя вытянулась, бормочешь что-то и глаза закатил вот так вот.

Он закатил глаза и приспустил веки, так что видны были одни белки.

- Погоди, не торопись, - продолжал Завехрищев, моргнув и вновь став глазастым. - Объясни хоть, что надумал-то. Первач есть, посмолить - тоже. Куда торопиться, земляк? Рванем напоследок, а?

* * *

- Ладно, - сказал Вадим. - Напоследок можно.

Завехрищев в три мощных глотка осушил свою порцию, сделал еще пару холостых глотков вдогонку и сдавленным голосом сообщил: "Хорошо пошел".

Вадим осилил полстакана, после чего полез с ковшиком в бочку и долго пил тухлую теплую воду. Вода лилась на подбородок, сочилась по шее на грудь и приятно освежала.

- Что мы как нерусские? - сказал Завехрищев и начал стягивать осточертевший скафандр.

Потом содрал темную от пота рубашку, оставшись в одних подштанниках.

- Торчу! - заорал он и полез за папиросами.

Вадим принялся освобождаться от своего скафандра.

Хмурый рыл песок, отмахиваясь от назойливого Епихина, который подумывал уже оттащить подполковника силой, но тут вдруг Хмурый гортанно закричал, запрокинув лицо к небу и грозя кому-то там наверху кулаками. Он таки докопался до Верблюда. Лучше бы не докапывался...

Двое солдат сгоняли к вертолету и вернулись с ранцевым огнеметом, затем один из них привычно закинул ранец за спину, после чего направил брандспойт в сторону оврага и нажал гашетку воспламенителя. Из брандспойта вырвался длинный язык пламени, с шипением лизнул розовый дым. Этого было достаточно, чтобы дым вспыхнул и взметнулся чуть не до неба. Люди и собаки отпрянули. Пламя опалило росшую на краю оврага раздвоенную сосну. Затрещали иголки, выступила из-под коры и начала вздуваться пузырями желтая пахучая смола. Через мгновение занялись кусты и стоявшие чуть поодаль деревья, затем пламя как бы оторвалось от розового дыма, поднявшись над ним метра на два, и быстро угасло. Не подпитываемые интенсивным жаром, погасли кустарник и деревья. Все по краям оврага почернело, источая отвратительный запах гари...

До чего приятно было походить босиком по струганым сосновым доскам, ощутить, как легкий сквознячок обдувает голый торс и как постепенно высыхает липкий пот, потом сесть на матрац, прочувствовать не запакованным в резину седалищем его мягкость.

Сидя на матраце и цибаря крепкую едкую папиросу, Вадим разглагольствовал:

- Два раза, считай, вырвался из зоны и людей вывел, а что взамен? Сижу нагишом в курятнике и жду, пока затравят собаками. В перспективе через три недели деревянный бушлат.

- Это верно, - поддакнул Завехрищев. - На-ка, дерни. - И протянул наполовину налитый стакан.

Выпив и хлебнув водицы из ковшика, Вадим продолжал, смоля папиросу:

- Что мы им плохого сделали? Ни хрена мы им плохого не сделали, а они с собаками. Мрак. Нам теперь, Витек, надо друг за друга держаться. Знаешь почему?

- Почему?

- Потому что одному как-то боязно, а вдвоем веселее. Будем держаться?

- Будем, - согласился Завехрищев, бесцеремонно отпихивая Вадима и растягиваясь на топчане. - Извините, я вас, кажется, лягнул, мадам? Простите старую лошадь.

Вадим, который едва не сверзился на пол, поперхнулся дымом и с натугой сказал:

- Нам теперь, как пролетариям, терять нечего. Поэтому мы пойдем в другую степь. Пойдем?

- Пойдем, - воодушевленно ответил Завехрищев и попросил: - Вадимчик, будь добр - кинь папироску и огоньку.

В этот момент солдат выстрелил из огнемета, и наверху с ревом загудело пламя. В пещере заметались тени, стало много светлее. И теплее.

Вадим на нетвердых ногах подошел к лазу и выглянул наружу.

- Поджарить хотят, сволочи, - сообщил он. - Налили, поди, бензину и ждут, пока сгорит крыша. А она, едрена вошь, не горит. Зато красиво.

На самом деле, снизу горящий дым смотрелся просто великолепно. Из розового превратился в перламутровый, с серебристыми переливами. Он был таким ярким, что слепил глаза. Каждая волна преломляла исходящий из него свет, и тогда тени от предметов резко меняли свое положение.

Продолжалось это несколько секунд, затем огонь погас, и все вокруг сделалось тусклым, будничным, серым.

- Тебя не дождесси, - сказал Завехрищев, вставая с лежака. - А теперь, коли встали, давай сперва выпьем, а потом покурим.

- Как бы все на свете не пропить да не прокурить, - озабоченно отозвался Вадим, опасаясь, что служебное рвение может подвигнуть автоматчиков на такую пакость, ну просто такую пакость, что до Знания дело не дойдет. - Давай-ка, пожалуй, начнем.

- Ты постой, постой. - Завехрищев от неожиданности перелил через край, схлебнул и со стаканом на весу осторожно присел на топчан. - Вот так-то оно вернее. Ты куда гонишь-то? Ты вот мне, темному, объясни, куда гонишь?

* * *

Епихин сапогами зарыл Верблюда, после чего помог Хмурому, который вдруг сделался очень послушным, подняться с колен и повел к вертолету.

- Все нормально, - приговаривал он. - Все нормально. Хмурый молчал, в глазах его стояли слезы.

- Что тут у вас произошло-то? - бормотал Епихин, бережно придерживая Хмурого за талию. - Хоть бы кто объяснил. И что тут у вас вообще происходит?

- Петров, - сказал вдруг Хмурый бесцветным голосом. - Он все знает. Обязательно найдите Петрова, иначе катастрофа.

- Какая катастрофа? - спросил Епихин, спросил нежно, чтобы не испугать Хмурого.

- Есть какая-то неизвестная нам сила, - ответил Хмурый. - Непонятного характера и назначения. Эта сила уничтожила отряд спецразведки. Спаслись только Петров и Завехрищев. Эта сила уничтожила мою группу, шутя расправилась с капитаном Эскнисом, а вы знаете капитана Эскниса.

Епихин кивнул и помрачнел.

- Остались я, Петров и Завехрищев, - монотонно продолжал Хмурый. Завехрищев, думаю, остался до кучи, для отвода глаз. Все дело в Петрове. Не упустите его. Если ничего не получится - убейте.

Он сжал виски ладонями и застонал. Епихину почудилось даже, что из головы Хмурого доносится какое-то жужжание.

Так же неожиданно Хмурый успокоился, опустил руки, мышцы его расслабились - Епихин, придерживавший его за талию, это сразу почувствовал.

- Вот и славно, - сказал он, решив, что подполковник пришел в себя. Разберемся. Возьмем обоих.

Он посмотрел на Хмурого и ужаснулся, потому что глаза у того были абсолютно пустые.

Хмурый безвольно, с идиотской улыбкой, позволил отвести себя в вертолет, уложить на носилки и привязать к ним ремнями.

- Прости, друг, - сказал Епихин глядящему в потолок Хмурому. - Это чтоб сам себя не покалечил.

После чего вышел наружу и вразвалку затрусил к своим ребятам.

* * *

- Надо поесть, - сказал Вадим.

После двух стаканов крепчайшего самогона все плыло перед глазами и пол ходил ходуном. Да, да, именно двух стаканов. Четыре раза по полстакана. Или пять. Тогда два с половиной. Или все-таки два? На проводах накануне призыва он выпил бутылку водки. Первый раз в жизни! Но чтобы больше! Такого не было никогда. Случилось это четыре месяца назад (Господи, всего четыре месяца! Четыре месяца, четыре полстакана), и тогда, помнится... хотя чего там - ни черта не помнится. Вырубился, салага, как последняя поганка. А теперь, глядишь, два с половиной стакана - и ничего. Или все-таки два?