Елена Первушина - Умри, ведьма!

• Название: Умри, ведьма!
• Автор: Елена Первушина
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00428-7

Колдуны и ведьмы — изгои в своем родном доме. Их ненавидят и боятся, за ними пристально следят, их стравливают друг с другом. Они живы, пока могут контролировать свою силу, и не могут умереть прежде, чем передадут ее другому. Никто, даже они сами, не знает, что станет с ними после смерти. Почему же они выбирают этот путь?..

---

«Клайм, она не уходит! Клайм, я не понимаю! Клайм, что это!?»

«Все просто, солнышко. Чтоб выгнать привидение из нашего мира, нужно ему что-то отдать. Но ты забыла одну мелочь: не то, что не нужно тебе. То, что нужно ему».

«Но я думала…»

«Ты ошиблась. С кем не бывает. Иди ко мне, обсудим твои промахи».

«К тебе?»

«Сюда. За Меч».

У Карстена на носу, на бровях повисли дождевые капли, дым ест глаза, и Дессин защитник сердито трясет головой.

Птица заходит Карстену за спину и бросается в атаку.

Тот оборачивается, едва не спотыкается о Десси и все же в последний момент успевает взмахнуть топором, метя птице в шею.

Птица резко берет вверх.

Рейнхард вынимает из костра новую стрелу, протягивает Дудочнику.

Замок заполыхал от крыши до основания, но жар от бурого огня несильный. Не сильней, чем от летнего солнца. Хоть на этом спасибо.

Дудочник оттягивает тетиву.

Вода Павы побурела от отраженных в ней языков пламени, огонь лижет дальний конец моста.

«Грмм!»

Стрела падает в реку.

Карстен пинает Десси:

— Ведьма, в задницу тебя, ты что, уснула? Сделай что-нибудь!

Десси кажется, что он кричит в огромный глиняный горшок: «Сдыелыай чтыо-ныбыудь!»

Десси отчаянно трет глаза, хлюпает носом:

«Клайм, я не понимаю, не хочу, не могу так!»

«Ты все знаешь. Ты знаешь все, что нужно».

«Клайм, я не соображаю ничего!»

— Ведьма, мы спать тут останемся?! Я не железный!

(«Выедымыа! Мыы спыаты туут остыаныемысыя?..»)

«Гла!»

Десси сжалась в комок, зажмурилась, зажала уши ладонями. Собственные движения кажутся ей медленными, тягучими. Как лягушка в патоке.

«Ой, вляпалась, ой и вляпалась же, все коту под хвост, дура, не соображаю ничего, нужно было дуре соваться, делать что будешь? Делать-то нечего. Ой, глаза-то как дерет! Век не проплачусь. То, что ей нужно… А я знаю что? Тоже мне — привели собаку для драки, спрашивать надо было, ходить и спрашивать, кто, как, что, колдуна искать, а ты полезла, не терпелось, да? Молнию хотелось, так и получай.

Клайм, ну почему ты мне не помогаешь?

Клайм, ну почему ты тоже умер, если такой умный?! Клайм!!!

…Она плачет, как я тогда.

„А в замке ровно кто-то застонал, или ребенок заплакал!“

„Есть что-то, что не дает ей уйти…“

Ребенок в люльке.

„До самой могилы кнутом гнал!“

„Ты знаешь все, что нужно…“

„Дать то, что ему нужно…“

Даната! Колдун подсунул ей эту деревяшку, а она поверила, что это ее сын. Умно. Без ребенка она не уйдет. Чрево шеламское, да что ж я сделаю!?»

— Ведьма! Сейчас мост рухнет!

(«Выедымыа!..»)

* * *

Десси поворачивает голову и видит, как Дудочник протягивает Радке руку — требует пятую, последнюю, стрелу.

Десси хватается за штаны Карстена, с трудом поднимается на колени, кричит:

— Себя, Радка! Сначала себя!

(«Сыбяя, Рыадыкыа!..» — отдается у нее в ушах.)

Она так никогда и не узнает, как умудрилась девчонка понять ее слова, да и Радка никогда не узнает, что она поняла, но младшая сестрица ведьмы делает все так, будто сам Шелам нашептывает ей на ухо.

Радка берет стрелу, с усилием проводит острым краем наконечника по предплечью, макает кончик в выступившую кровь, передает стрелу Дудочнику.

Тот оттягивает тетиву, прицеливается, отпускает.

Птица бросается навстречу стреле.

Гортанный крик, последний всплеск белых крыльев, и птица (для всех — стремительно, для Десси — бесконечно медленно) падает в гигантский темный костер.

Карстен хватает Десси за плечо, рывком поднимает на ноги.

Они бегут по мосту. Спрыгивают на берег.

Десси падает на землю, прижимается к ней, отдает оставшийся огонь.

И снова чувствует пинок под ребра.

Она переворачивается на спину. Над ней, на фоне разметанных ветром грозовых облаков, возвышается Карстен.

— Что ты сделала с моим замком, ведьма? — спрашивает он сурово.

Десси улыбается. Ей приятно вернуться в мир обычных голосов.

— Не тревожься, доменос. Огонь потухнет, когда выгорит все белое колдовство. К человеческим вещам он не притронется.

Карстен недоверчиво хмыкает, отворачивается.

Десси встает с земли, отряхивает юбку.

На земле остаются два обугленных отпечатка ее ладоней.

Глава 16

Замок все еще полыхает, огонь гудит, но дым и жар остались над рекой, будто кто-то поставил им невидимую преграду. Победители собираются восвояси.

Десси отводит Радку в сторону.

— Я тебе еще кое-что сказать должна, — говорит она тихо и виновато. — Та привиденьица была Даната, Кузнецова сноха. Помнишь, мертвая женщина, которую с ребеночком разлучили? Гнешка рассказывала. Так вот, надо, чтобы ты знала. Она ушла оттого, что ты ей своего ребенка отдала.

— Как это? — ахает Радка.

— Когда стрелу в свою кровь обмакнула. Это магия и есть.

— И что со мной теперь будет?

— Родишь на одного ребенка меньше, чем должна была.

— А если он у меня всего один был?!

— Значит, никого не будет. Поверь, я бы все отдала, чтоб вместо тебя там быть. Только ничего не воротишь уже. Но знай, ты Данату от такой боли избавила, какую и вообразить нельзя. А мне, наверное, и отдавать некого было… — Последнюю фразу Десси бормочет себе под нос.

Радка кусает губы, уклоняется от руки Десси.

Карстен стоит достаточно близко и слышит все. Ему хочется схватить шеламку за плечи, потрясти как следует и крикнуть ей в лицо: «Как ты смеешь?! Что ты делаешь с нами?!» Но он сдерживается. Впереди еще осень, зима, весна, и им с шеламкой никуда друг от друга не деться.

По крайней мере пока.

* * *

Кали снова сбежал в город, и старый Глас в одиночестве бродит по избе, беседует с тараканами, иногда хватает два горшка и колотит одним о другой, пока оба не разлетаются вдребезги.

Даже сейчас, когда ни ума, ни памяти в нем почти не осталось, старая обида не дает ему покоя. Увели, огонь бурый, Силу шеламскую из самых рук вытащили! Разве ж он за нее по-честному не заплатил?! Заплатил же. Самого Хозяина Лесного не испугался, это вам как?! В самую темную ночь осеннюю в лес ходил и, когда Хозяин его нашел, не забоялся, чураться не стал, как вам это?! И договор свой выполнил час в час. На Лунев замок порчу наслал. Зачем-то замок этот Хозяину понадобился, это один Шелам ведает зачем. А Хозяин, как обещал, шеламца до смерти довел. Глас видал, как тогда от шеламца все шарахнулись. Как же! Тронешь его, он тебе Силу свою и сбросит. А ты потом душу лесу продавай, после смерти не к добрым людям, а к зверью да нечисти лесной уходи. Шарахнулись! Ровно мыши побежали. И Глас уже выйти был готов благодетелем. Силу забрать. Надо ж тебе, мол, помереть хоть спокойно, бедняге, — с копьем в горле разве жизнь? А тут эта дерьмовка рыжая возьми и сунься! Звали ее! Шуры-муры у нее, понимаешь! Так и пришлось благодетелю в кустах сидеть да ее вытье слушать. Хорош Хозяин, хорошо договор держал!

А потом пришлый этот колдун к Луням приперся. Глас и понять ничего не смог. Просто хватило его, шарахнуло по башке да и понесло куда-то. И вот бродит он теперь скотиной бессмысленной, а Сила, что своя, что шеламская, вся сквозь пальцы утекла. А знаете каково это — Силы лишиться! Да все равно что причинные места откромсать! И за что ему такое? За что?!

Хлопает ставень окна.

Глас вскидывает голову.

У окна стоит молодая женщина в длинной белой рубашке. Она простоволоса, на руках у нее — завернутый в белый платок ребенок. Ребенок смеется, тянет женщину за волосы, та осторожно гладит его ручку.

Глас кидается к печке, начинает шарить за нею, бормочет обрывки заклинаний.

Женщина сажает ребенка на лавку, подходит к колдуну, и ее белые прохладные ладони смыкаются на его шее.

Глас хрипит, безуспешно отбивается, потом затихает.

* * *

Кали возвращается вечером и закрывает остекленевшие глаза деда. Зажигает восковую свечу, садится за стол, подпирает голову руками.

Вот и прошляпил, пропала дедова Сила, утекла невесть куда! И даже выругаться как следует нельзя. Ночью, да еще при мертвеце — беды потом не оберешься.

Кали размышляет, как бы положить старика в гроб, чтобы никто не увидел его свернутой шеи. Увидят, так на кого подумают? Ясно на кого.

И еще о многом нужно подумать.

Кали смотрит на огонь свечи, поглаживает уродливый шрам на левой щеке, а за стенами дома разгулявшийся ветер полными горстями выдирает листья из крон деревьев.

Наступает осень.

Часть вторая БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ Осень

Побеждаешь потому, что позднее неприятеля устрашаешься, в этом вся тайна. Нет полководца, который не страшился бы за исход сражения, надо только припрятывать в себе этот страх как можно дольше. Лишь этим приемом пугаешь противника, и успех становится несомненным.