John Irving - Правила Дома сидра

• Название: Правила Дома сидра
• Автор: John Irving
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-264-00120-0

Джон Ирвинг – признанный мастер психологической прозы. Мировую известность принес ему роман «Мир от Гарпа», хорошо известный и российскому читателю.

«Правила Дома сидра» можно назвать семейной сагой на новый лад, «Дэвидом Копперфильдом» или «Джейн Эйр» наоборот. Сирота без роду и племени обретает свой семейный очаг, но дом уже не является той крепостью, за стенами которой можно укрыться от бурь и катаклизмов нашего жестокого века. На смену жизненным правилам, призванным обеспечить честную и спокойную жизнь, приходят новые, куда более жесткие. Но и следуя им, человек обречен – ведь ему приходится отказываться от своего прошлого, от традиций и нравственных ценностей. Есть ли выход из этого заколдованного круга?

---

Гомер поднялся в ванную. Его затошнило, стало рвать. Он наполнил умывальник холодной водой и сунул туда голову. Но болезненные удары в висках не прекращались. Сто семьдесят пять фунтов неопровержимой правды шарахнули его по лицу, в грудь, лишили дыхания. Во рту отдавало рвотой, он хотел вычистить зубы и порезал руку о лезвие бритвы, всаженное в щетку. Всю верхнюю часть тела словно парализовало — так Уолли, наверное, ощущал свою нижнюю часть. Протянув руки за полотенцем, он увидел: исчезла незаполненная анкета попечительского совета. Гомер представил себе, что может ответить на эти вопросы Мелони, и жалость к себе сменилась страхом за приют. Он сейчас же позвонил туда трубку взяла сестра Эдна.

— Ой, Гомер! — обрадовалась она, услыхав его голос.

— У меня важное дело, — сказал он. — Я видел Мелони

— Мелони! — не веря ушам воскликнула сестра Эдна. — Миссис Гроган умрет от счастья.

— У Мелони анкета совета попечителей, — сказал Гомер. — Пожалуйста, передай это доктору Кедру. Не очень-то приятная новость. Тот давний вопросник, составленный советом.

— Боже мой! — сестра Эдна опустилась с небес на землю.

— Скорее всего, она его не заполнит. Но он у нее, на нем адрес, куда посылать. А я даже не знаю, где она. Откуда явилась, куда уехала.

— Она замужем? Счастлива? — спрашивала сестра Эдна.

Господи помилуй, только и подумал Гомер. Сестра Эдна всегда громко кричала в трубку; она была уже совсем старая и, как видно, оценивала возможности телефона только по дням плохой слышимости.

— Передай доктору Кедру, что у Мелони анкета. Он должен об этом знать, — сказал он.

— Да, да! — кричала сестра Эдна. — А она счастлива?

— По-моему, нет.

— О Боже!

— А я думал, она останется на ужин, — сказал Уолли, раскладывая по тарелкам куски жареной рыбы-меча.

— А я думал, ей нужна работа, — сказал Анджел.

— Что она делает? — спросил Уолли.

— Раз нанимается сборщицей яблок, думаю, ничего другого не умеет, — ответила Кенди.

— По-моему, в работе она не нуждается, — сказал Гомер.

— Она просто пришла посмотреть на тебя, — сказал Анджел. Уолли рассмеялся: Анджел ему рассказал, что Мелони была когда-то подружкой Гомера, это было очень забавно.

— Клянусь, малыш, что отец еще не рассказывал тебе о Дебре Петтигрю, — подмигнул Уолли Анджелу.

— Перестань, Уолли, это было несерьезно, — вмешалась Кенди.

— Ты что-то еще от меня скрыл? — Анджел погрозил отцу пальцем.

— Да, — признался Гомер. — Но с Деброй у меня ничего серьезного не было.

— Мы устраивали с твоим отцом парные свидания. Твой старик обычно располагался на заднем сиденье.

— Прекрати сейчас же, — рассердилась Кенди, положив так много спаржи Анджелу и Гомеру, что им с Уолли ничего не осталось, и пришлось теперь перекладывать из тарелки в тарелку.

— Видел бы ты отца первый раз на киноплощадке! Он никак не мог понять, зачем это смотрят кино из машины.

— Может, и Анджел еще этого не знает, — сказала Кенди.

— Конечно, знаю, — рассмеялся Анджел.

— Конечно, он знает, — подхватил смех Уолли.

— Только бедуины не знают. — Гомер силился попасть в тон.

После ужина он с Кенди мыл посуду: Анджел с Питом Хайдом отправились прокатиться по садам. У них после ужина была такая игра — успеть объехать засветло все сады; в темноте Гомер ездить не разрешал.

А Уолли любил на закате посидеть возле бассейна. Гомер и Кенди видели в окно кухни, как он сидит в кресле-каталке, задрав голову, точно разглядывает небо. Он следил за ястребом, парившим прямо над Петушиным Гребнем, вокруг него вились, докучая ему, мелкие птахи, с опасностью для жизни отгоняя его от своих гнезд.

— Пришло время все ему сказать, — проговорил тихо Гомер.

— Нет, пожалуйста, — попросила Кенди.

Он стоял у раковины с мыльной водой. Кенди подошла сзади, протянула к нему руки и столкнула в воду решетку, на которой жарилась рыба. Решетка была жирная, с приставшими обуглившимися кусочками рыбы; Гомер тотчас выхватил ее из воды и принялся чистить.

— Пришло время всем сказать все, — повторил Гомер. — Никаких больше ожиданий и надежд.

Кенди сзади обняла его, прижалась к спине между лопатками; Гомер как не замечал ее; даже не повернулся, продолжая скоблить решетку.

— Мы обсудим с тобой, как это лучше сделать. Я согласен на любой вариант, — продолжал Гомер. — Хочешь, будешь со мной, когда я скажу Анджелу; хочешь, чтобы я был рядом во время твоего разговора с Уолли, пожалуйста.

Кенди изо всех сил обняла его, а он все продолжал чистить. Она крепко укусила его между лопатками. Ему пришлось повернуться и оттолкнуть ее.

— Ты хочешь, чтобы Анджел возненавидел меня? — крикнула Кенди.

— Анджел всегда будет тебя любить. Ты для него всегда останешься тем, кем была — прекрасной матерью.

У Кенди в руках были щипцы для спаржи, Гомер подумал, что она сейчас швырнет их в него, но она только открывала их и закрывала.

— Уолли меня возненавидит, — промолвила она жалобно.

— Ты мне всегда говорила, что Уолли знает, — сказал Гомер. — И все равно любит тебя.

— А ты меня разлюбил, да? — сказала Кенди. И заплакала в голос. Бросила в Гомера щипцы, прижала стиснутые кулаки к бедрам и до крови прикусила нижнюю губу.

Гомер хотел чистым полотенцем вытереть ей губу, но она оттолкнула его.

— Я люблю тебя, но мы становимся дрянными людьми, — сказал он.

— Мы хорошие люди! — Кенди затопала ногами. — Мы поступаем правильно. Не хотим делать другим больно.

— Мы поступаем, подло — сказал Гомер. — Пора это прекратить.

Кенди в отчаянии взглянула в окно; Уолли у дальнего, глубокого конца бассейна уже не было.

— Поговорим позже, — шепнула она Гомеру, взяла из одного бокала лед и прижала к губе. — Встретимся у бассейна.

— У бассейна не поговоришь.

— Буду ждать тебя в доме сидра, — сказала она, поглядывая на обе входные двери, Уолли мог вкатиться в любую секунду.

— Не лучшее место для встречи.

— Ты просто выйдешь погулять и зайдешь туда. Я тоже так просто выйду. До встречи. Черт бы все побрал! — крикнула Кенди и ушла в туалетную.

Уолли в это время как раз въезжал на террасу.

Хорошо, что туалетная оборудована для Уолли, особенно удобен умывальник — на высоте кресла-каталки, как в детских садах или в Сент-Облаке, вспомнила Кенди. Опустившись на колени, она подставила губы под струю холодной воды.

— Как двигается посуда? — спросил Уолли Гомера, который всё еще мучился с решеткой.

— Решетка сегодня очень грязная.

— Прости, пожалуйста, — искренне посочувствовал Уолли. — А где Кенди?

— Кажется, в туалете.

— А-а, — протянул Уолли и покатил в угол кухни, где на полу валялись щипцы и несколько сломанных стеблей спаржи. Наклонился, поднял щипцы и подал их Гомеру.

— Поедем посмотрим последнюю пару подач, — предложил Уолли. — Оставь эту чертову посуду. Кенди домоет. — Уолли выкатился во двор и стал ждать Гомера с машиной.

Поехали в джипе Кенди, опустив верх, кресло-коляску не взяли: играют дети, можно подъехать к самой штрафной черте и смотреть игру из машины. Городок очень гордился освещением на стадионе; хотя, конечно, глупо, что дети так поздно играют, завтра рано вставать, да и площадка не очень ярко освещена; мячи, улетающие за черту, теряются: те, кто ростом не вышел, с трудом берут высокие подачи. Уолли любил смотреть, как играют дети. Когда Анджел играл, он не пропускал ни одной встречи. Но Анджел уже вырос, и игра малышни казалась ему нестерпимо скучной.

Когда они подъехали, игра, к счастью (Гомер терпеть не мог бейсбол), подходила к концу. Подавал красный, весь в поту, толстячок, между подачами он явно тянул время, ждал, наверное, полной темноты (или отключения света), чтобы принимающий пропустил мяч.

— Знаешь, о чем я только жалею? — спросил Уолли.

— О чем? — спросил Гомер, страшась услышать ответ. Может, о том, что не может ходить? Или любить Кенди?

Но Уолли неожиданно ответил:

— О том, что не могу летать. Об этом я жалею больше всего. — Он глядел не на игру, а поверх высоких электрических мачт, куда-то в темное небо. — Быть над всеми и всем. В небе.

— А я никогда не летал, — сказал Гомер.

— Боже, ведь это правда, — искренне удивился Уолли. — Ты действительно никогда не летал. Тебе очень понравится. Надо это организовать. Анджел тоже будет в восторге. — И прибавил: — Вот чего мне больше всего недостает в жизни.

По дороге домой Уолли потянулся к переключателю скорости и перевел на нейтральную.

— Заглуши на секунду мотор, — сказал он Гомеру. — Давай немного проедемся так.

Гомер выключил мотор, и джип бесшумно покатил дальше.

— А теперь погаси фары, — попросил Уолли, — всего на секунду.

Гомер подчинился. Впереди виднелись освещенные окна «Океанских далей»; оба так хорошо знали дорогу, что ехали в темноте, не опасаясь; но тут деревья загородили огоньки, машина подпрыгнула на незнакомом ухабе; им на миг показалось, что они потеряли направление, съехали с дороги и сейчас врежутся в дерево. И Гомер тут же включил фары.