Яна Розова - Стокгольмский синдром

• Название: Стокгольмский синдром
• Автор: Яна Розова
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04680-2

История трагической гибели старшеклассника Олега Окуленко уже двенадцать лет не дает покоя свидетелям событий той ночи и их близким. Распутывать забытое преступление берется Руслан Давлетов, талантливый хирург. Раскрытие этой тайны помогло бы ему разобраться в чувствах, которые он испытывает к Злате, сестре погибшего юноши и жене друга – Вадима Козырева, сумасбродного писателя. Исполняя странные просьбы создателя мрачных фэнтези, Руслан становится невольным участником возобновившейся истории и персонажем очередного бестселлера Козырева.…

---

Яна Розова Стокгольмский синдром

Литератор привык писать; он научился выражать свои мысли без натуги и потому сокращает без боли сердечной.

У. Сомерсет Моэм. Подводя итоги

Часть первая

2001 год, май

В мае солнце входит в силу. Став в апреле плотным и золотым, в следующем месяце оно занято планированием своего летнего режима работы. Никто не знает, что происходит в его огненной голове майскими светлыми днями. Будем ли мы париться, как в сауне, с июня по сентябрь, или в каждый месяц лета нас будет ждать по сюрпризу — ливни в июне, туманы в июле и пекло в августе, — неизвестно. Поэтому май так важен для лета.

Успокаивает только то, что от нас ничего не зависит.

Это раннее утро в самой середине месяца казалось репетицией «жаркого» плана светила. Уже в шесть часов утра температура за окнами гродинцев поднялась до двадцати градусов, что было в фенологическом смысле явлением из ряда вон выходящим.

Семья Окуленко в составе четырех человек — отца, матери и детей-погодков: шестнадцатилетнего Олежки и пятнадцатилетней Златы — проживала в трехкомнатной квартире улучшенной планировки, что означало раздельные комнаты и кухню на метр больше хрущевской. Такая квартира с конца 80-х и до начала строительного бума в 2000-х была причиной великой гордости матери семейства Надежды Ивановны. Что касается хозяина квартиры, то был он своей квартирой горд не менее супруги, но не показывал этого.

Позавчера, в пятницу, Надежда Ивановна и Андрей Михайлович выбрались на уик-энд в город Курортный. Собирались погулять по тенистому парку, попить минеральной водички, снять стресс. Возвращение было намечено на воскресный полдень, с расчетом оставить время на подготовку к грядущей рабочей неделе.

Надежда Ивановна и Андрей Михайлович надеялись, что за время их отсутствия в доме ничего неправильного не произойдет. Но им не повезло.

В этой квартире, в самой большой комнате, на полу спит парнишка лет шестнадцати. Он лежит на спине, закинув голову с темно-русыми коротко стриженными волосами. Его по-мальчишечьи пухлые губы запеклись, под глазами залегли синяки, а на лбу выступила испарина.

Золотой солнечный туман проникает повсюду, овладевая территориями с помощью щупалец — солнечных лучей. В комнатах, выходящих на восток, становится все жарче.

Одно из щупалец — пронырливый лучик — по стеночке подбирается к парнишке близко-близко.

Ради шутки лучик собирается пощекотать его веки, чтобы разбудить. Утро! Нечего спать.

Парень стонет и переворачивается на бок, открывая беспристрастному утреннему соглядатаю разводы побуревшей крови, пропитавшей спереди ткань майки и штанов. Лучик задерживается на одно лишнее мгновение перед неприятным зрелищем, но передумывает обходить его стороной и наползает желтым пятном на засохшие пятна и лицо спящего.

Снова застонав, парень прикрывает лицо рукой и там, под клетчатым шатром рукава рубашки, открывает глаза. В этот миг сознание освобождается от тягостных сновидений, в которых оранжевое нечто душило его своими щупальцами.

Отняв руку от лица, сощурившись и скорбно скривив рот, он приподнимается на локте и отклоняется от настырного солнечного луча.

Оглядевшись и потерев глаза, парнишка начинает понимать, где находится.

— Олежка! — зовет он осипшим голосом. — Где вода?

Олежка, первый и лучший друг Вадика, не откликается.

Вчера хата Олежки была на отвязе, и тут тусовалась половина класса. О том, как вчера было весело, напоминают три пустые бутылки из-под дешевой водки и пять — из-под пива, а также полные пепельницы окурков, перевернутые стулья, монблан грязной посуды на столе, затоптанная прихожая и сломанная кухонная полка, на которой хранились хозяйкины кулинарные книги и тетради с рецептами.

Вадим осматривается, но в голову ему вдруг как будто вбивают дрын, и она болит, болит, болит. И в целом — все не очень: в горле першит, в желудке ворочается нечто отвратительное, отрыжка напоминает о каких-то угощениях, возможно несвежих.

Угощения готовили девчонки, вспомнил парень. Они полвечера шушукались и хихикали на кухне, причем ничем вкусным оттуда не пахло. За это время парни за столом в гостиной, накрытым старой клеенкой, не дождавшись еды, уже солидно приняли за воротник. Пили водку, запивали какой-то химической дрянью типа сладкой газировки.

Потом появились девчонки с блюдом бутербродов, включили музыку погромче — и понеслось!..

Вадим поднимается, и тут приступ тошноты извергает содержимое его желудка прямо на пол, под ноги.

Несколько минут Вадим приходит в себя, глубоко дыша, вытирая слезы с глаз. Он пошатывается в согбенном положении, словно молясь богам алкоголя, чтобы они избавили его впредь от похмельного синдрома.

Вадим выходит из прогревшейся восточной комнаты, принадлежащей Олежке и его младшей сестре Злате.

Он в курсе, что друг и его сестра испытывают большое неудобство от совместного пользования детской. Мальчику не нравится, что дверь в комнату часто бывает заперта изнутри, потому что девочка (видите ли!) переодевается. Девочка считает, что мальчик над ней издевается, приводя друзей. Они ссорятся из-за музыки, полок в шифоньере, времени отбоя.

У мальчика к тому же период полового созревания — по полной программе. Им часто руководят одни только гормоны, превращая его в маленькое вредное чудовище. После очередной выходки ему стыдно, и он снова несчастен.

Девочка свои чувства держит при себе, но брат знает, что она плачет по ночам в подушку. Знает он и причину этих слез: сестра влюблена в его лучшего друга Вадика, а сам Вадик этого не только не знает, но и знать не хочет.

Любовь — это безвыходно, ее можно только пережить, но жилищный вопрос вполне решаем. Только вот родители пока не предлагают выхода из ситуации, ведь переселить кого-то из двоих детей в гостиную означало завалить «зал», как принято называть большую комнату в Гродине, учебниками и скомканным барахлом. Принимать гостей было бы негде. И тогда Надежда Ивановна не могла бы угощать их пирогами с рыбой — своим фирменным блюдом, наваристым борщом на бульоне из рыночного дорогого мяса, люля-кебабами, запеченными в духовке на палочках, и тортами. И не могла бы слушать комплимент за комплиментом, убеждая безруких своих подруг: «Да что там у тебя не получается! Бери фарш и лепи… Ничего не развалится!» Нет, на это старшие Окуленко пойти не могли.

А четырехкомнатная семье не светила. Объединение по ремонту сельхозтехники области, в котором прежде работал глава семьи и где ему выделили трехкомнатную квартиру, уже не существовало, да если бы и существовало, то для расширения площади надо было хотя бы прописать к себе бабушку, как делали другие. И то не всегда помогало.

Вадим бредет по коридору. Впереди — туалет и ванная. Ему туда и хочется, но ближе — дверь в гостиную, откуда до раздраженного обоняния доносится непонятный, но интуитивно знакомый запах. Он сворачивает в гостиную и видит нечто такое, отчего по его телу проходит дрожь. Желудок снова сжимается, в глазах темнеет.

Вадим приседает, становится на колени и таким образом продвигается вперед, к Олежке. Тот лежит в той же позе, что и Вадим минуту назад, его одежда также испачкана кровью. (О крови на собственной рубахе и штанах Вадим даже не догадывается.) Отчего-то ему совершенно ясно, что Олег не спит.

Чуть выше живота майка продырявлена трижды. Именно там крови больше всего, именно оттуда она и растеклась по телу Олега, образовав на полу бесформенную лужу.

Пальцы Вадима касаются щеки друга, и Вадим беззвучно вскрикивает. Ему страшно, он не может поверить, что все происходящее — правда. Он не может поверить, что в его жизни уже ничто не будет так, как прежде.

По квартире Окуленко разносится тихий плач.

Вадим слышит его и испытывает облегчение при мысли, что теперь он должен отойти от мертвого тела, чтобы найти того, кто плачет. Пятясь, он добирается до двери и только там поднимается на ноги.

Он уверен, что всхлипывания доносятся из третьей комнаты, из родительской спальни.

Сделав пару шагов к комнате родителей, Вадим застывает. Перед ним — дверь в спальню, но есть еще двери в ванную, туалет и кухню. Кто скрывается за ними? Сколько человек находится в квартире сейчас и сколько из них живы?

Парнишка невольно сжимается, обхватывая себя за плечи. Он опускает глаза и только тут замечает бурые пятна на груди своей рубашки, на рукавах. Подносит руки к лицу, будто слепой. На его руках кровь.

Новый всхлип из детской словно выводит Вадима из ступора. Он толкает дверь тыльной стороной ладони, дверь распахивается, и парень переступает порог. Его встречает странный звук, будто кто-то пытается кричать с завязанным ртом.