РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая

• Название: ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая
• Автор: РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК
• Издательство: ТЕРРА - Книжный клуб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-275-00277-7

Роберт Александрович Штильмарк (1909-1985) известен прежде всего как автор легендарного романа «Наследник из Калькутты». Однако его творческое наследие намного шире. Убедиться в справедливости этих слов могут все читатели Собрания сочинений.

Во второй том вошли 3 и 4 части романа-хроники «Горсть света» — произведения необычного по своему жанру. Это не мемуары в традиционном понимании, а скорее исповедь писателя, роман-покаяние.

---

Еще экзотичнее другая культура, чисто домашняя, тоже неизвестно кем и когда занесенная в Павлово: здешние домашние лимонные деревья. В любом справном доме или современной коммунальной квартире можно увидеть в больших кадках темно-зеленые деревья со свисающими желтовато-зелеными плодами, готовыми прямо с ветви облагородить вам стакан чаю. А сами вы при этом расположитесь под сенью этого дерева, которым семья гордится.

Но курсантам было не до помидоров и не до лимонов!

Кажется, всего раз в жизни, перед заключительными школьными экзаменами по математике, Рональду Вальдеку приходилось так напряженно тратить свои умственные силы! Ибо курсы усовершенствования имели программу двухлетнего училищного курса, втиснутую в трехмесячные рамки. Делалось это за счет удлинения учебного дня с 4 и 5 часов до 14-15 ежедневно. Основные предметы — курс военной топографии, все виды съемок, расшифровка аэрофотоматериала сокращению не подверглись. Прочие дисциплины — тактика, политподготовка, строевая, уставы, матчасть оружия и т.п. были либо вдесятеро сокращены, либо вовсе исключены из программы курсов. Занятия шли с перерывами на обед и ужин — от 8 утра до 11 вечера, — десять учебных часов и 4 часа самоподготовки под наблюдением тех же преподавателей.

Раза два за весь учебный сезон какой-нибудь поток курсантов снимали на копку колхозной картошки или моркови. Это бывало наслаждением для перетруженных черчением глаз и утомленного вычислениями мозга.

Капитана Вальдека назначали бригадиром группы, которой поручили полуинструментальную съемку приокской поймы, с обрывистым берегом, речными отмелями, редкими населенными пунктами и сильно выраженным карстовым рельефом в береговых урочищах. Работой руководил преподаватель-подполковник. Она не была чисто учебной, т.е. бросовой: предстояло подготовить планшеты для нескольких листов государственной съемки в крупном масштабе (1:5000). Поэтому все множество карстовых воронок приходилось изображать на планшете не условными знаками, а выражать в горизонталях, что утяжеляло и замедляло съемку.

Стояла пасмурная сырая погода. Ветер морщил окскую воду. Рональд установил свою мензурку с кипрегелем под широким геодезическим зонтом, у основания песчаной косы. На берегу торчали вешки уже разбитой геодезической сети для точной привязки и ориентации планшета. На самом планшете предохранительный лист александрийской бумаги с нанесенными линиями к ориентирам прикрывал рабочий ватман. Рональд вырезал оконца в предохранительном листе и уже нанес на ватман контур берега. Остальные участники его группы разбрелись — кто с рейкой, кто с мерной лентой, кто с последними, еще не установленными вешками.

Над головами, почти уходя в серые кучевые облака, надоедливо завывал истребитель нового типа — «Ла-5». Некоторые курсанты уже знали его по действиям в военном небе. Силуэт этого самолета очень напоминал немецкого воздушного разбойника — фокке-вульф-190.

«Ла-5» охотился здесь, над Окой, за полотняной колбасой-мишенью, прицепленной к хвосту маленького «У-2». Скоростному истребителю с трудом удавалось совершать свои молниеносные огневые налеты на мишень, ибо радиус его боевого разворота равнялся, верно, пяти-шести километрам, а увертливый «У-2» мог бы при желании крутиться вокруг телеграфного столба.

Впереди, где коса уходила под воду и два офицера из рональдовой группы ставили последнюю веху, неожиданно резко возник на реке целый веер всплесков. Они напомнили заключительные кадры киноленты «Чапаев». Это летчик-истребитель, пикируя, дал из скорострельной пушки очередь сверху вниз. Стрельба по мишени велась с небольшой высоты, и всплески образовали кучный, плавный полукруг у косы, почти рядом с работавшими геодезистами.

Естественно, они помянули в недипломатических выражениях родную авиацию и самого пилота. Ему это осталось неизвестным: с высоты трех-четырех тысяч метров он не мог различить и выразительных жестов, сопровождавших офицерскую ругань...

А еще через четверть часа прибежали к берегу галдящие ребятишки. Орали на все голоса:

— Дядьки, дяденьки! Дуйте на подмогу! Там одного вашего убило!

— Где? Кого?

— На железнодорожном переезде. Пожилой такой... В тарантасе ехал...

Кого-то оставили покараулить инструменты. До переезда добежали в минуты. Но помощь была здесь уже не нужна!

Осколок снаряда, выпущенного с «Ла-5», по воздушной мишени, выбрал себе на всем необъятном для глаза приокском просторе одно-единственное, хрупкое человеческое сердце, притом доброе и отзывчивое!

Человек, занимавший малопопулярную в армии и не романтическую должность училищного начфина, пользовался общей симпатией и уважением. Истый петербуржец, кадровый военный, он являл собой редкий, уже исчезающий тип офицера-интеллигента, образованного, воспитанного и заботливого. Он вечно помогал разгильдяям-курсантам разыскивать утерянные денежные аттестаты, умел утешить заплаканную офицерскую вдову; не был бюрократом и относился к младшим по возрасту и рангу столь же вежливо и ровно, как и к старшим. Вот этот-то милейший подполковник, возвращаясь из павловского банка с денежным ящиком, что стоял у него в ногах, как раз миновал открытый шлагбаум на переезде. И вдруг охнул, приложил руку к груди и удивленным тоном успел сказать вознице:

— Гляди-ка, Митрич, у меня — кровь!..

Когда лошадь свезла экипаж с дощатого настила, подполковник был уже бездыханен. Подоспевшие геодезисты застали подполковника в пролетке, откинувшегося на спинку сиденья с прижатой к груди ладонью. Кровь из прободенного сердца еще сочилась между пальцами.

На другой день стало известно, что не одни сослуживцы, но и высшее генштабное начальство в Москве уважало покойного. Москва велела на сутки отложить похороны, ибо в траурной церемонии пожелал участвовать сам глава управления, генерал-лейтенант Куприянов.

И в предобеденный горячий час работы к геодезическому зонту, под коим трудился со своей мензуркой и планшетом капитан Вальдек, приблизилась группа старших офицеров, а среди них — генерал-лейтенант. Училищное начальство выглядело в этой группе мелковато.

Бригадир отдал рапорт. Генерал сам подошел к планшету, спросил, почему урез воды на планшете не соответствует реальному. Капитан пустился в излишне долгие пояснения, все, мол, сделано усреднение, по опросу старожилов.

— Проверьте соответствие ориентирных линий планшета с геодезической сетью.

Сопровождавший генерала полковник поставил кипрегель линейкой вдоль черты, приложил глаз к окуляру. Произнес, после паузы:

— Веха... в трубе, товарищ генерал-лейтенант.

Планшет, видимо, показался начальству затертым. Словом, группе Рональда Вальдека суровая комиссия выставила за полевую работу тройку.

Несмертельно, однако же... по сердцу чуточку царапнуло!

Но строгий генерал, видимо, сам почувствовал, что проявил к курсанту-фронтовику несколько излишнюю придирчивость. Да и вид у генерала был располагающий к доверию: высокий, с хорошим лбом, добрым взглядом и пышными усами. От такого Рональд не ожидал напрасной обиды. И не ошибся: генерал запомнил курсанта Вальдека и на другой день после похорон подполковника явился в класс во время решения каких-то задач по карте. Он прекратил урок и вызвал капитана Вальдека к доске.

— Прошу вас, товарищ капитан, показать классу, как следует топографически обеспечить танковую атаку. Вот вам карта местности. Действуйте! Противник обороняет рубеж Юровка — Власово. Передний край нашей обороны проходит... вот здесь, вдоль сухого русла. Танковая рота сосредоточена в урочище Кудрявое, западнее высоты 43,1. Ближайшая задача для танкистов — удар по нас. пункту Юровка, дальнейшее развитие успеха в направлении укрепленной высоты Безымянная. Ваша задача, капитан, «поднять» карту для танкового маневра. Задача ясна?

— Ясна, товарищ генерал-лейтенант (еще яснее было Рональду Вальдеку, что генерал успел просмотреть «личное дело» капитана и заметил благодарность, вынесенную танкистом Ивановым).

— Через полчаса зайду, проверю. Класс повторяет задачу за капитаном.

Рональд выполнил работу торопливо, коричневым, синим и черным карандашами, как показалось ему самому, — не наилучшим образом. Однако генерал поставил в журнале жирную красную пятерку и приказал капитану зайти после уроков в учебную часть.

Беседовал здесь капитан Вальдек с самим генерал-лейтенантом, уже готовым к отъезду. В окно было видно, как волокут к генеральскому «ЗИСу» две кадки с живыми павловскими лимонами. В багажник погрузили ящик помидоров.

Кто-то командовал: «Тише, легче, осторожнее с лимонами! Чтобы так, с плодами, и довезти до Москвы!»

— Стало быть, вы изрядно знакомы с редакционно-издательским делом? И владеете несколькими иностранными языками? А как с геодезией?

— Не мне судить, товарищ генерал-лейтенант! Тем более, в присутствии самого начальника училища!