РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника Части первая, вторая

• Название: ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника Части первая, вторая
• Автор: РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК
• Издательство: ТЕРРА - Книжный клуб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-275-00276-9

Роберт Александрович Штильмарк (1909-1985) известен прежде всего как автор легендарного романа «Наследник из Калькутты». Однако его творческое наследие намного шире. Убедиться в справедливости этих слов могут все читатели Собрания сочинений.

В первый том вошли первые части романа-хроники «Горсть света» — произведения необычного по своему жанру. Это не мемуары в традиционном понимании, а скорее исповедь писателя, роман-покаяние.

---

Что же до северных иностранных посольств в Москве, то они предпочитали не пользоваться ни закрытыми правительственными распределителями, ни валютно-золотым Торгсином, а получать свое пропитание прямо из родной Скандинавии.

Каждую неделю отбывал из кризисного Копенгагена мощный пульман холодильник с великолепнейшей снедью дипломатов, благоденствующих в бескризисной Москве. Вагон-пульман шел через Хельсинки в наш пограничный Белоостров, менял здесь колесные скаты с более узкой европейской колеи на уширенные русские, цеплялся вечером к московскому скорому и утром разгружался на подъездных путях к Ленинградскому вокзалу.

Посольские гости знали, сколь добротны эти иноземные яства и предвкушали серию скандинавских блюд с большим нетерпением, нежели серию отечественных концертных номеров.

У посла были две милые, очень неглупые дочки. Рональд общался с ними свободно, тем более что одна из них помогала отцу, вела часть его переписки и изредка обращалась к господину Вальдеку за какой-либо книгой, нотами или билетами. В этот раз вместе с Рональдом приглашена была и «мадам Вальдек». Он прохаживался по залам под руку с Екатериной Георгиевной, оживленной, модно подстриженной, веселой и будто помолодевшей. Ему было легко и хорошо с ней. Но сама она скоро напомнила ему про его служебные обязанности:

— Поди-ка узнай, кто твоя дама за столом!

Уже наступала пора шествовать попарно в столовую залу. Оказалось, что карточка «м-сье Рональд Вальдек» соседствует с «г-жой баронессой Ю.», женой другого скандинавского посланника в Москве. Сам посланник временно значился «эбсент» (отсутствующим).

Баронесса Ю., молодая дама необычайного изящества, будто вся выточенная из полупрозрачного теплого мрамора, казалась Роне счастливейшим образцом северной красоты, притом не надменной, не монументальной, а грациозной, миниатюрной и приветливой. Смотреть на нее, танцующую, улыбающуюся или просто сидящую за столом с чашкой в руке было истинным удовольствием. Теперь Рональду предстояло занимать ее застольным разговором во время трапезы, быть ее кавалером... Кому же достанется в соседки Катя?

Вот и ее карточка у тарелки: «м-м Рональд Вальдек», справа от прибора «м-сье Борис Пильняк...»...Ага! Посол желает блеснуть тонким знанием советского общества: ученая японовед посажена бок о бок с писателем, опубликовавшим книгу «Корни японского солнца» по возвращении из поездки по Стране восходящего солнца. Увы, господин посол не мог вникать во все нюансы взаимоотношений московских «ориентальных» кругов и, очевидно, не ведал, что никто иной, как Екатерина Кестнер, опубликовала жестоко насмешливую рецензию на книгу Пильняка, ужасно обидевшегося... Рональд мельком наблюдал, как несколько надутый Борис Андреевич усаживается рядом с коварно-улыбчивой Екатериной Георгиевной. До чего же она показалась Роне в этот миг неотразимой! Лучше всех женщин, краше роскошной соседки-баронессы, милее всех южанок и северянок за этим большим чинным столом!

Он принялся ухаживать за баронессой и по мере сил поддерживал разговор о том, как велика страна Россия и как интересно совершать по ней автомобильные поездки. Весьма оживляли баронессу и бытовые московские темы, но то была уже скользкая почва и лавировать на ней допускалось инструкциями лишь в тесных рамках между дорогими дамскими парикмахерскими и валютными интуристскими ресторациями. Рональд с таинственным видом выдавал заинтересованной соседке тайны рецептов грибных жюльенов, почерпнутые, впрочем, не у валютных поваров, а у покойного Заурбека в дни их совместных охот в Петушках...

Тем временем отзвучали и тосты. Чуть подвыпивший дирижер произнес взволнованную речь и назвал Москву «музыкальным шлараффенландом»[81] Господин посол благодарил за сердечность приема, оказанного в Москве его музыкальному земляку. Ответное слово, предусмотрительно согласованное Рональдом с НКИД, держал музыкальный критик Ю. (тот, что написал рецензию о концертах, до того как они прозвучали). Поднял тост за укрепление связей дружеских между нашими странами и Рональд Вальдек. Ему похлопали, а баронесса очень мило улыбнулась оратору.

Начался будто бы импровизированный, а на деле тщательно и всесторонне подготовленный и согласованный концерт. Сытые и подвыпившие гости, чуть отодвинув стулья, тихо и деликатно доглатывали остатки яств и питья под проникновенные звуки Грига и Сибелиуса. Настала очередь и народных песен.

Немолодая, но пикантная, острая на язык и веселая певица поразила всех необыкновенным разнообразием репертуара и проникновением в самый дух тех народностей, чьи песни она так мастерски воспроизводила. После четырех песен публика, дружно потребовала: «бис!» Певица исполнила оба запасных номера, но слушатели не успокаивались. Энергичнее всех хлопал посол и северные дипломаты. Они желали еще! Певица искоса глянула на Валь дека: можно? Тот незаметно кивнул в знак согласия. И кивнул себе на беду!

Неизвестно почему, но исполнительница выбрала острый, вызывающе сатирический сюжетец. Запела она песенку на идиш — языке, понятном чуть ли не каждому северо-германцу и скандинаву. При первом же куплете посол потупился, а остальные северяне явно смутились, ибо песенка начиналась так:

В одной маленькой, маленькой стране

Жил длинный глупый король...

Что и говорить! Прямо по заказу королевского посла маленькой страны! Ибо высокий рост ее северного монарха отмечался не только фоторепортерами, но и карикатуристами! Дальше в песенке рассказывалось, как ловкий еврейский пройдоха-портной обманул глупого длинного короля с помощью сухой селедки.

Еще не вполне веря ушам, Рональд уже ощущал всю глубину пропасти, так неожиданно разверзшейся под его ногами! Маленькая страна... Глупый длинный король... И хитрый еврей, обманувший короля на селедке! Боже правый!

Задорный голосок певицы отзвучал. Посол глядел куда-то в сторону, промаргивая око. Дипломаты задвигали стульями и лишь один из русских гостей пьяновато хохотал и еще требовал бис! А Вальдек, чуть не прыгая через стулья, покинув соседку, ринулся к солисту-басу, стал просить его и аккомпаниатора снова к роялю. Те, видно, что-то сообразили, ибо безропотно приготовились продолжать концерт, хотя их номера уже прошли раньше.

Певец-бас выбрал русскую народную. Аудитория мгновенно затихла. Певцу хлопали благодарно. Затем молодой скрипач снова достал свой волшебный инструмент (это был, кажется, подлинный Страдивариус), сыграл вариации на тему цыганских напевов Сарасате... Инцидент забылся. И чтобы загладить его окончательно, сам Рональд Вальдек продекламировал восторженные стихи о Гамсуне и фьордах, написанные малоизвестным поэтом Борисом Бриком[82] — они случайно попали к Роне во время недавней поездки с Катей в город на Неве. Аудитория благосклонно приняла стихи, а дочь посла даже пожелала записать их текст.

Публика стала собираться по домам. В прихожей, у вешалки, к Рональду быстро подошел невысокий элегантный мужчина в сером, с лицом интересным и твердым. Это был заместитель Флоринского, бывший барон Штейнгель. Он прошипел:

— Вы давали санкцию на ту песенку?

— Конечно, нет.

— Придется ответить за такую выходку.

— Это же вышло у нее случайно.

— Какие претензии могут быть к артистке? Ваше дело было проверить!

Дома, еще с лестничной площадки, супруги услышали долгий телефонный звонок. Это был все тот же Штейнгель. Теперь он лаялся в телефон отборным матом, чего не мог сделать в посольском вестибюле. Рональд спросил, помнит ли он Заурбека Тапирова.

— Что-что? — телефонный мат затих. — Помню ли Заурбека? Ну, конечно, помню. К чему это сейчас?

— К тому, что перед смертью он велел непременно отыскать своего кизлярского соседа и друга юности Штейнгеля и передать ему поклон и просьбу: в случае чего, не слишком строго относиться к ошибкам друзей!

— Так Николай Николаевич умер? — глухо осведомилась трубка.

— Месяц назад, в полном бедствии... Я его похоронил.

— Ну, ладно... О нынешнем инциденте напишите завтра объяснительную и подадите вашему председателю правления... Пойдет она ко мне, а я подумаю, насчет меры взыскания... Впредь лучше проверяйте репертуар в подобных случаях.

Объяснительной записки Рональд так и не подал. Пойди она по инстанциям — никакой Штейнгель не смог бы предотвратить крушения Валь дека, а может быть, и самой артистки. Штейнгель больше не звонил и ничего не требовал. На том опасный случай и исчерпался.

Глава десятая. ОСТРИЕ КИНЖАЛА

1

Той осенью Рональд Вальдек впервые побывал за границей — сопровождал выставку Советской детской книги. До поездки он маловато в ней смыслил, и лишь там, в чиновной Гааге, где выставка имела серьезный и заслуженный успех, Рональд и сам научился ценить все то, что дали детям такие мастера, как Чуковский, Маршак, Чарушин, Ватагин... В области книжной они совершили в России самую подлинную революцию во имя детей, едва ли не самую благотворную изо всех революционных российских преобразований. И голландская публика оказалась до удивления чуткой к этим скромным по внешнему виду, небогатым книжкам, напечатанным на неважной бумаге и совсем не в парадных обложках. Но были эти книги не просто талантливы и умны, они безо всякого нажима и тенденции учили любить, радоваться и узнавать. Учили удивляться обычному и отвергать пошлое.