Энди Фокстейл - Компиляция. Введение в патологическую антропологию

• Название: Компиляция. Введение в патологическую антропологию
• Автор: Энди Фокстейл
• Жанр: Боевая фантастика

Три ангела-хранителя смотрят на своих подопечных. Кто-то из этих людей должен сейчас умереть. Это предопределение, изменить которое вне ангельской компетенции.

Градус накала тотального компилятивного беспредела давно превысил все мыслимые нормы. Спасти сюжет или, на худой конец, попытаться его спасти, может только допущение. Бессмертную сущность трудно чем бы то ни было удивить. И уж в любом случае не удивляет ее непрочность и зыбкость всего человеческого. Абсолютный Игрок — это тот, кто играет теми, которыми играют.

Но допустим, что есть иное измерение и другая логика истории.

«Ангел, незримо витающий над их головами, торжествует. Проект удался на славу, несмотря на обилие черновой работы. Вот он собирает ошметки Джона До после взрыва, прогремевшего в квартире Тима, и кропотливо подгоняет их один к другому, придавая покойнику максимально презентабельный вид». Любой производственный процесс требует побочного расходного материала, необходимого для того, чтобы конечный продукт имел практический смысл.

Ангелы знают, что в силах предотвратить события, повергающие их в невообразимую скорбь или, по крайней мере, минимизировать последствия. Но ангел не волен. Борьба с преумножением зла — не его специализация. Возможно, есть другие ангелы, которые выручают хороших парней. Почему их не оказывается в нужном месте и ко времени — вопрос десятый.

Всякая упорядоченная система возникает из хаоса. Все допустимо. Вся музыка человечества — это только семь нот. Жизнь, которую мы все проживаем — это всего лишь пять притупленных ощущений.

Анализируй все, что с тобой происходит, и не исключено, что однажды твой опыт поможет тебе научиться, самому выбирать, где и когда, в какую часть тела жизнь нанесет тебе очередной терапевтический удар. Опыт и анализ — вот тебе и рычаг Архимеда. Любой исторический факт можно считать условно истинным, лишь покуда живы его свидетели. Трудно лечить отдельно взятого человека. Зато легко и приятно лечить человечество. Обнажать социальные язвы. Ковыряться в них своими наманикюренными дотошными пальцами, облаченными в толстокожий презерватив собственного морального здоровья. Если не получается жить с достоинством, всегда можно достойно умереть.

Ангел на люстре беззвучно вздохнул…

---

Энди Фокстейл Компиляция (введение в патологическую антропологию)

Компиляция (от лат. — compilatio, букв. — грабеж) — научное или литературное произведение, составленное на основе ранее опубликованных трудов других авторов без самостоятельной творческой их переработки.

Рабочий дневник

Феномен человеческой жизни… Единственная значимая вещь, на самом деле интересующая любую из наук, какой бы там несусветной дребеденью она не занималась. Многие тысячи… Да что там! — Десятки и сотни тысяч пытливых распиздяев бездумно растрачивают свой недолгий земной век на то, чтобы постичь ее тайны. Но, не смотря на все потуги ученых мужей, жизнь сама по себе остается невразумительным набором бесчисленных допущений. Так же, как и любые попытки мало-мальски грамотным языком ее определить — остаются всего лишь бесконечной чередой более или менее завуалированных компиляций, состряпанных на основе некого первоисточника. Которого ни одна высоколобая падла в глаза не видела. Единственной размытой приметой, отличающей их друг от друга, является лишь степень наглости и беззастенчивости компилятора. Факт: градус накала тотального компилятивного беспредела давно превысил все мыслимые нормы. Ни одной шкалы ни одного хитровыпотрошенного прибора не хватит. Смею вас уверить. Даже само понятие компиляции утратило академический смысл. Точнее, вернулось к своему истинному значению. Грабеж. Этот термин перестал иметь отношение к научной деятельности. Компиляция стала универсальной парадигмой. Сотни тысяч сюжетов, словно лоскутное одеяло соштопанных из обносков чужих идей. Обноски чужих идей, которые в свое время рождались по той же технологии. Миллионы мелодий, смикшированных пес знает, из чего. Миллиарды ежедневных комедий и драм. Журналы. Телевидение. Кино. Хрень собачья! Разница в незначительных отклонениях. В допущениях.

Компиляция — штука коварная. Чертов конструктор. Деталей немеряно. Сочленяй, как угодно. Вот тебе белка. Вот тебе свисток. А вот — беличий самоучитель по использованию свистка. Ты можешь построить пирамиду Хеопса, а можешь — деревенский сортир. И то, и другое — зодчество. Все, что должно быть возведено — возведется. Поганое предопределение! Безысходность созидания. Неумолимые законы бытийности. Тайный Замысел Великого Компилятора Вселенной. Тайна — жрецы-посвященные-масоны-теория заговора-еврейский погром. А вы как хотели?! Только так. В общем, да — пирамида и сортир — не суть абсолютное тождество. Но нетождественность эта — в допущении. Кто-то сказал: — «Допустим, пирамида простоит тысячу лет. Нужнику отведем лет пять от силы. Допустим, пирамида будет удивлять человеков из века в век. Нужник же внимания да не удостоится!» — и стало так. И было бы так, когда б ни физиологические потребности. Которые допущением предусмотрены не были. И в этом прелесть. В непредусмотренности. Как говорится, и ослику день рождения перепал.

Допущение — фитюлька симпатичная. Успокаивающая. Оставляющая надежду на то, что предопределение можно поиметь. Хотя противоположный вариант развития событий допустим в равной мере.

Причинно-следственный императив для допущения — пустой звук. Кодексы и катехизисы — тоже. Что радует. Что позволяет компилировать наилучшим образом. Выдавая ментальную рухлядь за революцию сознания. Пришивая новые карманы к старым штанам. Закачивая свежий силикон в дряблые ягодицы. Ощущая себя первопроходцем. Будучи при этом доподлинным проходимцем.

Тим тяжело волочит ноги по тротуару. Курит. Сигарета, кстати, дрянь. А что еще, кроме дряни, может водиться у чувака, в кармане которого вторую неделю ни гроша. Который живет на социальное пособие, время от времени промышляя мелким воровством. Тим видит урну. Подходит к ней. Останавливается. Делает последние неторопливые затяжки и, похоже, намеревается бросить в урну окурок. Странно. Это не его стиль. Хотя стиля у него нет никакого. Тим — тот еще засранец. Чистота улиц его не тревожит. Но сделаем допущение. Почему бы Тиму не воспользоваться урной?

Время — пять утра. Уик-энд. Тима дико ломает. Тиму не до наблюдений за окружающими. Тем более — пять утра. И уик-энд. Никаких окружающих вполне может и не быть. Тим не видит, как развязный чернокожий парнишка, по виду — начинающий пушер, который минуту назад заботливо обустроил в урне увесистый сверток, скрывается за углом. Тим не замечает, что с противоположной стороны улицы по направлению к нему движется бродяга. Обычный, вроде бы, такой бомж. Но походка у бродяги уверенная, пружинистая. Глаза змеиные. Немигающие. Таящие в своей глубине первобытное зло.

Тиму по фигу. Ему бы поскорее добраться до своей норы. Тим бросает окурок в урну. Разумеется, не затушив. Урна немедленно начинает дымиться. Даже как-то очень проворно начинает дымиться. Можно даже сказать — вспыхивает.

Бродяга ускоряет шаг. Нет! Пожалуй, он бежит. Со всех ног. Так быстро, как только может. Но вдруг, откуда ни возьмись, возникает мчащийся на изрядной скорости «Шевроле» с мягким верхом. Стекла опущены. Из салона громыхают речитативы раннего Тупака.

Ни визга тормозов, ни глухого удара. «Только Бог может судить меня». Просто бродяга взлетает в воздух, поддетый капотом «Шевроле». Его тело совершает несколько оборотов вокруг собственной оси, потом, как водится, на одно бесконечное мгновение зависает над проезжей частью.

Дабы довести картину до состояния абсолютного клише: в глазах бродяги — черно-белое слайд-шоу. Горящая урна. Удаляющийся Тим. Затылок подбрит. На нем — татуировка. Гипертрофированный прямой средний палец над сжатым кулаком и подпись: «Fuck!». Во избежание разночтений. Отдельно, крупным планом, — номер «Шевроле». Не понятно, за что ему такая честь. Назавтра «Шевроле», раздолбанный в задницу, с двумя трупами, точнее, фрагментами двух трупов внутри, будет обнаружен в пятнадцати милях от города.

Глаза бродяги перестают видеть. Тело обрушивается на асфальт.

Тим всего этого не замечает. Отходняк — дело серьезное. Ясен перец, Тиму невдомек, что он влип. Влипать для него не внове, но на этот раз все значительно круче. Тем более, что никто не удосужится ему объяснить, почему он должен умереть.

Бродяга все-таки выжил. Само собой, никакой он не бродяга. Порученец при серьезном подпольном бизнесмене. Должен был забрать кое-что крайне ценное из той самой урны, которую Тим по случаю сжег. Крайне ценное содержалось в пакете, заложенном в урну развязным чернокожим пареньком.

Крайне ценного не вернуть, однако моральная сатисфакция необходима. Тим приговорен. В общем-то, оплошность его пришлась кстати. Недавно в организацию вступили несколько новичков. Пусть покажут себя. Есть ли нюх, умеют ли прятать концы. Чувство юмора тоже было бы не лишним. Нормальный корпоративный тренинг.

Смахивает на завязку дешевого бульварного романа. Предпосылка — полное дерьмо. Вторична до зеленой блевотины. Дальнейшие ходы сюжета предугадать не трудно. Эпизод оттуда, эпизод отсюда. Дурацкая открытка с приветом из двадцатого века. Кольты, браунинги, береты. Секс, драгз, рок-н-ролл. Одноклеточный уровень компиляции.

Спасти сюжет, или, на худой конец, попытаться его спасти, может только допущение. Допустим, что все не так просто. Допустим, что есть иное измерение и другая логика истории. Допустим, что история вообще не о том…

Приятная фитюлька — допущение.

На сегодня все. Завтра продолжим.

Тим

Из всех ничтожнейших человекообразных существ, когда бы то ни было населявших планету, Тим, пожалуй, был самым ничтожным. Если Господь Бог не одаривает человека талантом, он дает ему в руки ремесло. Какой-нибудь ручной навык. Работу, которая удается ему лучше, чем другим. То, что делает его уникальным. Пусть даже в сущей мелочи. Вроде взбивания пуховых перин или утреннего омлета.

Тим же был обделен и этим. Наверное, у Творца был выходной, когда безвестных родителей Тима угораздило забыть о контрацепции.

Родителей Тим не знал. По всей видимости, и родители его не очень-то знали друг друга. Тим был зачат в результате обычной животной случки на заднем сидении допотопной колымаги 70-х годов выпуска, огромной, как Ноев ковчег. Его будущий папаша ехал по ночному шоссе, мамаша голосовала на обочине. Папаша был подмастерьем сельского коновала, а мать — безбашенной малолетней сучкой, путешествующей в поисках сомнительных приключений. Их знакомство длилось ровно два с половиной часа.

Естественно, когда мамаша Тима обнаружила в себе последствия той ночной автомобильной прогулки, прерывать беременность было и поздно, и не на что. Разродилась она в благотворительном госпитале и с радостью передала дальнейшие заботы о новорожденном обществу, тем самым предопределив Тиму судьбу социального паразита. Тим легко принял свой удел и беспрекословно ему следовал вплоть до сегодняшних дней.