Фред Стюарт - Век

• Название: Век
• Автор: Фред Стюарт
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-282-7

Деньги, власть — благо и проклятье итало-американской семьи, четыре поколения которой, переживая падения, взлеты, позор и триумф, закладывают основание могущественной династии.

---

— О, Моррис, — шепнула мужу Барбара, взяв его за руку. — Это такое волнующее зрелище! Удачи тебе, дорогой!

Она поцеловала его в щеку, в этот момент три камеры на штативах начали с различных точек снимать сцену, а главная камера, с которой работал известный шведский оператор Нильс Свенсон, на тележке медленно поехала по направлению к Распутину, возлежавшему на диване в стиле Людовика XV.

— Все разговаривают! — закричал фон Гаштайн. — Все беседуют! Вы говорите о войне, о царе, царице, о Распутине… Это семнадцатый год… Говорите… вот так! Графиня Голицина — засмейтесь… вот так, но не слишком, выдайте нам утонченный декадентский смех. СТОП!

Он завопил так громко, что Барбара в буквальном смысле слова подпрыгнула. Фон Гаштайн вскочил со своего полотняного кресла и ринулся на площадку.

— Разве так смеются? — закричал он в ярости на побелевшую от страха актрису, игравшую графиню Голицыну. — Я сказал, — декадентский смех! Утонченный, усталый смех! Ты считаешь, что утонченный и усталый смех — это значит задрать голову и вопить, как ослица? Ты думаешь, графиня может так смеяться? Я показал тебе на репетиции, как надо смеяться! Пятьдесят, сто раз я показывал это вам всем! Как тебя зовут?

— Графиня Голицына, — дрожа, ответила девушка.

— Безмозглая шлюха, как твое настоящее имя?

— Винифред Джонс.

— Винифред Джонс, — отличное вульгарное имя! Как я получил актрису высшего разряда с таким вульгарным именем? Откуда ты?

— Канзас-сити, штат Миссури.

— Канзас-сити? — завопил фон Гаштайн. — И что, шлюха по имени Джонс из Канзас-сити должна знать, как играть графиню! Грязная потаскушка, ты уволена! Убирайся с площадки. Убирайся! Проститутка!

Девушка разразилась рыданиями и убежала из павильона. Барбара была поражена:

— Моррис, но ты не можешь позволить ему так обращаться с людьми!

— Что я могу сделать? Он гений!

— Гений? Вздор какой! Он чудовище!

— Тишина! — взревел фон Гаштайн, бросив свирепый взгляд на Барбару. — Миссис Дэвид, я хочу напомнить вам, что на моей площадке никому, кроме режиссера, не разрешается разговаривать!

Барбара вся кипела от гнева:

— Извините, мистер фон Гаштайн, но я хочу напомнить вам, что мой муж является продюсером этой картины. Я также хочу напомнить вам, что это актеры и живые люди, к которым надо относиться с определенным вниманием и уважением!

У фон Гаштайна от ярости глаза чуть не вылезли из орбит. Он бросил свой рупор и сбежал с помоста.

— Я ухожу! — заорал он. — Ухожу навсегда! Я отказываюсь подчиняться приказам всяких буржуа. Найдите себе ковбоя, чтобы он поставил вам этот кусок дерьма.

— Вилли! — закричал Моррис. — Ну вот, ты добилась своего, — прошипел он жене и кинулся за режиссером. — Вилли, все мы нервничаем, давай не будем пока сходить с ума… Давай поговорим…

Пока Моррис и Вилли кричали друг на друга, Барбара уселась в кресло, а Сонни — любимый пудель Лауры Кайе выскочил из рук ее костюмерши, подбежал к «пауку» (одной из мощных электрических розеток на полу сцены), поднял перед ним ногу и помочился. Посыпались искры, половина ламп погасла, а визжащий пуделек был отброшен на середину сцены, где с перепугу цапнул Распутина за лодыжку. Майлс Пирсон завыл, чтобы привели доктора и сделали ему укол против бешенства, а Лаура устроила истерику из-за своего песика и потребовала послать за ветеринаром.

К концу дня, когда Вилли наконец нехотя согласился вернуться к съемкам, были отсняты всего несколько футов пленки. Бухгалтер Морриса подсчитал, что потерянный съемочный день стоил «Дэвид продакшнз» одиннадцать тысяч четыреста семьдесят восемь долларов, включая сюда гонорар доктора и ветеринара.

Но это было только начало неприятностей Морриса.

Спустя три дня, ночью, его разбудил телефонный звонок: звонил германский гений, который находился в тюрьме. Соседи фон Гаштайна, встревоженные приглушенными воплями, доносившимися из подвала дома Вилли, позвонили в полицию. Полицейские обыскали здание и в подвале обнаружили обнаженную актрису, привязанную к стулу. На подвальных стенах висела внушительная коллекция венгерских плеток, хотя Вилли удовлетворял свои садомазохистские прихоти не тем, что хлестал девушку, а тем, что вырывал у нее волосы прядь за прядью. Полиция также обнаружила у него большое количество порнографических открыток, которые могли бы составить целую библиотеку. Вилли выражал негодование по поводу своего ареста, называя его нарушением «гражданских прав».

Тяжело вздыхая, Моррис кинулся в полицейский участок и взял на поруки своего режиссера. Нэту Фингеру удалось сохранить инцидент в секрете от прессы и умаслить девушку, предложив ей небольшую роль в следующей картине Морриса. Барбара тщетно пыталась уговорить мужа заменить германского гения другим режиссером, однако Моррис настаивал на том, что верит в этого человека, и убедил ее, что кадры отснятых эпизодов оргии были блестящими. Съемки «России» продолжались.

Однако когда началась вторая неделя съемок, стали вырисовываться неприятности нового и более зловещего — характера. Рекс Армстронг уже снялся в нескольких незначительных эпизодах, но его первая большая сцена снималась в столовой дворца великой княгини Ксении. Лакей Игорь, которого играл Рекс, должен был подать великой княгине перепела. Влюбленное выражение его лица свидетельствовало о весьма обычном обстоятельстве — ведущий актер фильма одурел от актрисы, игравшей роль героини. Вилли, как обычно, наворотил множество смехотворных деталей, чтобы добиться достоверности: на этот раз он нанял шеф-повара отеля «Александрия» приготовить огромного павлина, начиненного перепелами. Стол в столовой комнате прогибался под тяжестью взятых напрокат серебряных канделябров и четырех суповых мисок, заполненных цветами. Хотя это и вызывало естественное сомнение в близком знакомстве Вилли с гастрономическими привычками великой княгини, посреди стола он водрузил фонтан с шампанским — изо ртов двух пухленьких херувимчиков били струи шампанского «Луи Редерер кристал». Позади же каждого из десяти обеденных стульев стоял лакей в ливрее. За окнами, лишенными стекол, плавали искусственные снежинки, имитируя зимний Санкт-Петербург в Калифорнии с ее сорокаградусной жарой.

Барбара и Моррис наблюдали за первыми съемками этой сцены. После обычных предварительных указаний Вилли закричал в мегафон:

— Готовы?

— Готовы, мистер фон Гаштайн, — ответил помощник режиссера.

— Хорошо. Рекс, ты войдешь в дверь с павлином в руках. Все по местам!

Лаура Кайе, выглядевшая очаровательной в романтическом вечернем платье, отделанном мелким жемчугом, заняла свое место во главе стола. Никого больше не было за столом, за исключением лакеев, потому что идея Вилли состояла в том, что, показывая великую княгиню, обедавшую в одиночестве в присутствии десятка лакеев, он тем самым подчеркивал ее презрение к социальной справедливости, а также ее высокомерие и общую стервозность. Все эти аристократические замашки растают, как лед в Финском заливе, после того как Игорь пустит в ход свой пролетарский шарм. Но это случится позднее. А пока температура в пышной груди великой княгини колебалась у нулевой отметки.

— Синьор Гарда!

Трио начало играть томное «Анданте кантабиле» Чайковского.

— Камеры! Начали!

Застрекотали камеры… Открылись двери, и два лакея внесли огромный серебряный поднос с фаршированным павлином. Правого лакея играл Рекс, выглядевший, как всегда, красавцем, но казавшийся необычайно потерянным. Лакей слева, как ему было велено, двинулся вдоль стола по направлению к Кайе, но тут Рекс врезался в стол и рухнул вниз лицом прямо в фонтан с шампанским.

— Стоп! — заревел Вилли, заглушив вопль Лауры Кайе: павлин плюхнулся на стол, из него посыпались перепела, один из которых скатился на колени Лауры.

— Стоп! Стоп! Стоп! — Вилли вытанцовывал что-то похожее на бешеную джигу. — Рекс, что ты, ни черта не видишь? Ты же врезался в этот чертов стол! Ты что, ослеп?

Рекс уже стоял, шампанское стекало по его щекам.

— Да он пьян! — ахнул Моррис.

И действительно, любимец Америки был пьян в стельку. Еще один съемочный день был потерян, и бухгалтер Морриса оценил убытки в одиннадцать тысяч долларов.

Моррис был богатым человеком, но к восемнадцатому дню съемок «России» он уже знал, что финансовых трудностей ему не избежать.

Когда он проезжал в своем желтом «мармоне» по бульвару Сансет, направляясь в «Американский банк», он взглянул на декорации дворца Валтазара, построенные Гриффитом три года назад для своего гигантского провального фильма «Нетерпимость», и тяжело вздохнул. Не существовало более яркого символа безрассудной мегаломании, чем эти злосчастные декорации с их алебастровыми слонами и огромными одноэтажными домиками бульвара Сансет, даже после того, как Управление пожарной охраны Лос-Анджелеса объявило их пожароопасными. Меньше всего Моррису хотелось сейчас вспоминать о «Нетерпимости», которая оставила публику равнодушной, но он знал, что в мире кино уже сравнивали «Россию» с «Нетерпимостью», а огромный Зимний дворец, выстроенный Моррисом в долине Сан-Фернандо, — с дворцом Валтазара. Декорации Зимнего дворца, которые должны были быть фоном для одной из кульминационных сцен фильма — взятия царского дворца революционерами, — первоначально были оценены в сто пятьдесят тысяч долларов, но под конец их стоимость выросла почти до двухсот тысяч, что составило одну десятую от всей сметы фильма. Экстравагантность фон Гаштайна, пьяные кутежи Рекса и простое невезение тоже изрядно подкосили бюджет, но Моррис знал, что снова вина лежит на нем. Монументальность концепции фильма увлекла его, и он начал осуществлять этот проект вопреки всем советам. Если «Россия» провалится, это будет только его собственная вина, и ничья больше.