Андрей Щупов - Эта странная игра

• Название: Эта странная игра
• Автор: Андрей Щупов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Щупов Андрей Эта странная игра

АНДРЕЙ ЩУПОВ

ЭТА СТРАННАЯ ИГРА

"Хвала подвигам, хотя иные из

них слишком дорого обходятся

человечеству!"

Раймондус Порг

Порция сладкого воздуха вошла в легкие, разом прояснив сознание, и где-то над ухом детский ксилофон повторно отбил бодрящую мелодию. Шумно вздохнув, Георгий открыл глаза и улыбнулся. Яркому небу, вернувшейся жизни и обнявшему тело теплу. Ощущение было таким, словно он очнулся в детской колыбели. Мир казался прозрачным и чистым. Глаза, уши, все органы чувств воспринимали окружающее с остротой новорожденного. И лишь мгновением позже в памяти высветилось все, что с ним произошло...

На него напали у каких-то гаражей, когда он был под хмельком, с трудом отличая тени качающихся деревьев от шагающих людей. Что-то он им такое сказал - тем случайным прохожим. Скорее всего какую-нибудь глупость. Но наверняка не задирался. Он никогда не был злым в пьяном виде. Наоборот мог обнять, признаться в любви и дружбе, подарить нечаянную пустяковину. Однако припозднившиеся молодчики в поводе не нуждались. Не колеблясь, они пошли на сближение.

Первый слепящий удар изумил его, ничуть не изменив внутреннего благостного настроя. Даже пытаясь подняться с четверенек, Георгий все еще полагал, что вышло недоразумение. Не его ударили, а сам он неловко споткнулся и упал. Он даже руку им протянул - думал, что помогут встать. И тут их точно прорвало, удары посыпались один за другим. В голове загудело, словно в тревожном колоколе. Мозг уподобился огромному, перепаханному окопами полю, и на поле это густо и беспрерывно сыпались бомбы. Вспышки заглушались собственным хрипом, осколки дробно били по стенкам черепа, а он все никак не мог потерять сознание. Не чувствовал ни боли, ни обиды. Растворенный в крови алкоголь работал лучше всякой анестезии.

Потом кто-то из них сказал: "Не здесь." И лежащего поволокли, ударами каблуков пытаясь заставить идти самостоятельно. Но на это он уже был не способен. Хлюпая разбитым ртом, Георгий воспринимал мир как хаос бликующих кадров, как скрежет изнемогающего оркестра. Полушария перетирались каменными жерновами, и, прилипнув к гигантским шестеренкам, он проваливался глубже и глубже - в какие-то душные подвалы, в пазухи торфяных пожарищ, где не было уже ни кислорода, ни влаги, ничего.

Наверное, там в снегу он бы и замерз, если бы не пара припозднившихся мужичков, забежавших помочиться в сугробы. Они на него и наткнулись, а, сообразив, что дело пахнет керосином, не поленились вызвать скорую. Машина приехала быстро - уже минут через десять. Сильные руки перетащили Георгия на носилки, и почти тотчас под лопатками заработал разгоняющийся двигатель. Впрочем, можно было уже не спешить, сердце без того отщелкивало последние гулкие секунды. Георгий умер в ту минуту, когда на каталке его повезли по тусклому больничному коридору. Умер среди людей, под чистой простынкой, что представлялось более пристойным, нежели коченеть за гаражами, на заплеванной земле. Все произошло в какие-нибудь полминуты и абсолютно безболезненно. Коридор послушно обратился в тоннель, движение ускорилось, и словно в кабине самолета Георгия понесло наискосок и ввысь. Именно тогда совершенно не к месту заиграла эта странная музыка. Детский серебряный ксилофон. По мелодии - что-то китайское или корейское. Впрочем, в этом он никогда не разбирался. Так или иначе, но музыка показалась ему чарующей, а переход вполне переносимым. И подумалось, что зря, наверное, пугают людей смертью. На поверку страшного в ней ничего не оказалось. Почти ничего...

***

Немилосердно палило сверху, жаром обдавало снизу. Гладкий бетон прожигал подошву армейской обувки, словно шоколадную фольгу, заставляя время от времени приплясывать, передвигаясь несуразным детским прискоком. Смешная штука! Сорокалетний мужик вынужден вприпрыжку перемещаться от стены к стене. Правда, некого ему было тут стесняться. Некого и нечего. Один на весь город, один на весь белый свет. Не считая врагов, конечно.

Присев в тени здания, Георгий чертыхнулся. Наверное, в сотый раз за сегодняшний день. Ох, верно, икалось рогатому! А сколько чертыхался он вчера и позавчера! Правильно говорят: скверное это занятие - чертыхаться. Все равно что кликушничать. Потому как зверь на копытцах - он ведь все время рядышком. Сидит и ждет, когда позовут. А мы и зовем. Ежечасно и ежеминутно. А после удивляемся сваливающимся отовсюду напастям.

Георгий ладонью провел по лицу, сдержанно поморщился. Кожа на щеках шелушилась, на лбу так и вовсе слазила целыми лоскутьями. Здешнее немилосердное солнышко доставало всюду. Металл автомата раскалился так, что держать его в руках стало настоящим мучением. И вообще все ощущения были из разряда неприятных - липкое тело, соляная корка на рубахе, беспрестанно сохнущая гортань. Пот заливал глаза, заставлял то и дело тянуться за платком, но и платок давно превратился в нечто ядовитое, чем впору было протирать грязную сантехнику. Кроме того, глаза то и дело застилало странной пеленой. Мир подергивался дымкой, и не помогало никакое моргание. Все проходило само собой, спустя несколько секунд, и все-таки привыкнуть к этим спонтанным аберрациям он не мог.

Брезгливо Георгий отложил автомат в сторонку. Не слишком, впрочем, далеко. Что такое оказаться в здешних местах без оружия, он уже знал превосходно. Лохматые твари, казалось, только того и ждали, чтобы он отвлекся на минуту, прикрыл глаза или убрал палец с курка. Его состояние они чувствовали превосходно и моменты для атак выбирали удивительно точно.

Со вздохом Георгий устремил взор к городским окраинам. Далеко-далеко на горизонте причудливым подобием холма вздымался лес - край свежих, ласкающих взор оттенков с едва заметно шевелящейся листвой. Вот бы где сейчас очутиться! А не париться среди этих треклятых развалин.

Шахматный город... Почему-то Георгий сразу нарек его этим именем. Так уж вышло. Само собой. Возможно, по той неведомой причине, что все здесь было в детскую несерьезную клетку - и вымощенные широкими плитами площади, и дома из квадратных непривычных кирпичей, и крыши, сложенные из идеально ровной черепицы. Цвета тоже не баловали излишней пестротой. Всюду, куда ни падал его взгляд, преобладали черно-белые контрасты. И только далекий лес не вписывался в общую картину, да поблескивающая на окраине река.

При мысли о прохладной речной глубине у Георгия судорожно свело челюсти, нестерпимый зуд прошел по всему телу. С каким наслаждением нырнул бы он сейчас в омуток, руками, всем телом зарылся бы в илистое дно. Господи! Да возможно ли такое счастье! Не крутить головой, не думать о риске, до одури плескаться и плескаться на мелководье! Глотать живительную влагу, черпать пригоршнями и поливать на грудь, на голову, растирать шею и живот...

Георгий мечтательно зажмурился. Нет, братцы, вода - это всегда вода. Правда, что толку думать о ней, если до реки все равно не добраться. Ни до реки, ни до леса. Причин Георгий не понимал, но смутно подозревал какой-то архитектурный подвох. Что-то вроде древнего лабиринта. Бродишь только там, где положено, а в сторону ни-ни. Либо развалины, либо небоскребы, либо обжигающее марево, миновать которое не получалось, как он не пытался. По преданиям, в таком же уютном местечке кромсал и душил заплутавших людишек Минотавр. Утолял, так сказать, голод. И никто из его лабиринта не мог выбраться. Потому что так было задумано тем, кто соорудил ту распаскудную пещерку.

Правда, Минотавр - миф и выдумка, а вот с ним происходила самая безобразная явь. И город был безобразием, и атаки лохматых тварей, и эта нескончаемая жара! Куда он только не поворачивал, какие мудреные маршруты не затевал, всякий раз затейливый узор улиц выводил Георгия к центру города. Двигаться же напрямик не позволяли вездесущие развалины и неприлично сросшиеся здания. Вероятно, в городе не жили уже более полувека. Большая часть построек пришла в полное запустение. Оно и понятно, без людей города долго не стоят. Вполне возможно, что и не полсотни лет прошло, а значительно меньше. Кто знает, как быстро на этой жаре происходит СТЕРИЛИЗАЦИЯ.

Георгий внутренне содрогнулся. Слово-то какое вынырнуло! И вроде как к месту. Именно - стерилизация! Лишившись главного оппонента, природа спешно берет свое, десятками способов вымачивая, высушивая и выпаривая скверну былых поселений. Если разобраться, города, деревни, мосты и железные дороги - все это для нее не более чем струпья, коросты и фурункулы. Вот и прижигает их солнышком, размывает дождем и градом. А после наплывают акульей стаей буйные киплинговские джунгли, поглощая дворцы и мавзолеи, пирамиды и каменных исполинов. Сходят с гор ледники, пропахивая через заброшенные кварталы глубокие морены, талая вода обращает их в озера.

Он хмуро огляделся. Ледниками здесь, впрочем, не пахнет. Как не пахнет и градом с дождем. Зато солнца явно через край. Небо - странное, прямо-таки хрустальной чистоты. Ни облачка, ни тени, ни самой захудалой тучки. Потому и пекло такое. На мостовых впору яичницу выпекать.