Сономын Удвал - Великая судьба

• Название: Великая судьба
• Автор: Сономын Удвал
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

Исторический роман известной монгольской писательницы рассказывает о жизни и деятельности выдающегося монгольского революционера, соратника Сухэ-Батора, военачальника Хатан-Батора Максаржава. В книге отражен один из сложнейших периодов в жизни Монголии — канун революции 1921 года и первые годы после ее победы.

---

Владелец лавки удалился в заднюю комнату и тотчас вернулся с двумя кнутами.

— Осел быка может погонять. А вот бык осла не сумеет! — И он с размаху хлестнул дерзкого парпя кнутом. Несколько посетителей, бывших в лавке, перемахнули через прилавок. Откуда-то из внутреннего помещения появились еще два китайца. Началась потасовка. Женщины с криком бросились на улицу. Сбежались жившие по соседству халхасцы и байты и начали срывать расклеенные на улице воззвания амбаня. Кто-то крикнул:

— Бей чужеземцев!

— Прекратите! Ведь в городе полно китайских солдат!

— Не трогайте лучше их, не то придут китайцы с ружьями, а у нас, кроме палок, ведь ничего нет.

Люди, ворвавшиеся в лавку китайского торговца, начали сбрасывать с полок товары, топтать и разбрасывать их. Вскоре действительно из Казенного городка прискакали вооруженные китайцы.

— Братья! Остановитесь! — обратились они к толпе. — Что вы делаете?

— Какие мы вам братья! Черти вам братья! — послышались насмешливые голоса. — Грабители вы и воры! Никак не насытитесь! Убирайтесь-ка лучше домой!

— Братья-монголы! Мы же с вами граждане одной страны.

— Неправда! Никогда мы не были с вами гражданами одной страны! И никогда не будем! Убирайтесь восвояси! Вон отсюда! Вон!

Всадник на коне врезался в толпу. Поднялся невообразимый крик, какие-то люди попытались стащить китайского солдата с коня. Китайцы сообразили, что дело принимает скверный оборот. Раздался выстрел. Кончилось тем, что, выхватив из толпы двоих, китайцы удалились, увозя с собой пленников в Казенный городок — в тюрьму. Повсюду были усилены караулы, ворота крепости наглухо закрылись. Весть о вспышке народного возмущения в Кобдо скоро дошла и до Великого Хурэ...

* * *

Приехав в столицу, Максаржав просто не узнал Великого Хурэ. Над домами, теми, что были повыше, развевались национальные флаги, в городе чувствовалось необычайное оживление.. Жители столицы уже не скрывали своей неприязни к китайским купцам. Некоторые торговые фирмы закрылись совсем.

Максаржав обрадовался, узнав, что уже созданы монгольские министерства и ведомства. Но когда он зашел в одну из канцелярий, то никак но мог сообразить, чем же там занимаются многочисленные чиновники. Одни сидели, сложив ноги по-турецки, курили и вели пустопорожние разговоры. Другие что-то писали или разговаривали с озабоченным видом, не обращая внимания на посетителей.

Все эти чиновники и прежде работали в канцеляриях, они были большей частью родственниками знатных нойонов и лам.. Прежде чем поздороваться, всем посетителям здесь задавали вопрос: «Грамотный? Писать умеешь?» К грамотным отношение было особое, их принимали лучше, чем всех остальных.

Максаржаву не раз случалось слышать жалобы горожан: мол, трудно стало купить нитки и иголки, чай совсем исчез. Дело в том, что многие торговцы уехали, лавки позакрывались. Ходили слухи, будто в России идут какие-то переговоры. Некоторые рассуждали: хорошо бы провести в Монголию железную дорогу, поезд — очень удобный транспорт, вот только дыма от него много... Кто-то пустил слух, будто власти собираются открыть школу, где детей будут учить богословию и языкам,, счету и другим мудреным наукам.

Из хошунов прибывали цирики — создавалась национальная армия. Жить им пока было не на что, и многие из них нанимались на разные работы — напилить дров кому-нибудь пли еще что-нибудь в этом роде. В министерстве внутренних дел подготавливались новые государственные законы. Максаржаву довелось наблюдать, как обсуждался один из пунктов нового закона, в котором говорилось: «Чиновным лицам в звании вана положено сидеть на подстилке из бобрового меха, младшим гунам — на подстилке из рысьего меха, чиновникам пятого, шестого разрядов и низших званий — на овчинной». Максаржав чуть не рассмеялся, глядя, с каким глубокомысленным видом «ученые люди» обсуждают этот закон. «Да уж, эти умники добросовестно отрабатывают свое жалованье». Когда он уходил, чей-то голос спросил:

— Кто это был?

— Максаржав, младший гун из Сайн-нойон-ханского аймака.

— Что-то я о таком не слыхал.

— Скоро услышишь. Отчаянный, говорят, человек. Назначен будто бы полномочным правительственным министром Кобдоского края.

— Я слыхал, Максаржава пригласил к себе министр Да-лама и дал ему поручение, которое, говорят, никто, кроме него, не способен выполнить.

Действительно, такой разговор с министром у него был.

— Тебя очень хвалят чип-ван и Га-гун, — сказал Да-лама. — Они говорят, что и происхождения ты благородного, и воин храбрый, и на службе проявил себя как человек старательный. Хотим тебя послать на восточную окраину. Там у нас объявился опасный враг, надо его ликвидировать. Этот человек нарушает наши указы и распоряжения и затевает какие-то козни с маньчжурами. Мы дважды направляли туда своих представителей, но они не вернулись. А посылать туда целое войско, чтобы утихомирить одного предателя, мы просто не в состоянии. Хватит ли у тебя духу взяться за это дело?

— Если это действительно предатель, вступивший в сговор с нашими врагами, то я не вижу причин отказываться от такого поручения, — ответил Максаржав.

— Вот и хорошо. С тобой поедут пять человек. Этот мерзавец восстановил против себя весь хошун, и там ему не дают особенно развернуться, но все-таки выезжай как можно скорее. Только учти: тут требуется особая осмотрительность. Ну, счастливого пути!

— Что я должен сделать, господин министр? Прикончить предателя на месте или доставить сюда?

— На что он нам нужен! Уничтожить на месте, да и все тут.

— Понятно. — Максаржав попрощался и вышел.

«Каков гордец! — подумал министр, проводив взглядом Максаржава. — Ну ничего, в конце концов сложит где-нибудь голову».

Максаржав был несколько удручен тем, что его отправляют на восток, а не в Западный край. «Впрочем, сейчас это не имеет значения, лишь бы быть полезным стране». Пока он отвязывал своего копя, к нему подошел чиновник, который был родом из тех же краев, что и он сам.

— Слыхал я, куда тебя посылают. Как земляк земляку хочу посоветовать: не берись ты за это дело, если жизнь тебе дорога. Попадешь в лапы хошунного управителя Палама из Цэцэн-ханского аймака — не вырвешься. Придумай лучше какую-нибудь причину и, пока не поздно, откажись.

Но Максаржав не послушал его совета. «Как бы трудно мне ни пришлось, ехать все-таки надо!» И он сказал земляку о своем решении.

— Ну и дурак! — в сердцах пробормотал тот, провожая Максаржава взглядом.

Максаржаву сказали, что те пятеро, которым приказано сопровождать его, — парни сильные, давно занимаются борьбой. Он решил посмотреть, что это за люди. Ведь мало ли что случится, дело может и до рукопашной схватки дойти. Парни оказались действительно богатырями. Но Максаржав взял с собой лишь одного. А остальных четверых решил найти среди новобранцев. Начал расспрашивать, нет ли среди них бывших табунщиков или ламских послушников. Наконец нашел табунщика, ламу, опытного охотника и бывалого караванщика — ему доводилось даже в Пекин ходить с караваном. И вот вшестером отправились они по уртонной линии на восток. Бывшего ламу под видом бродячего монаха послали вперед — поразведать, что происходит во владениях отступника Палама.

— Палам-нойон, конечно, не дремлет, наверняка у него повсюду выставлены вооруженные дозоры, которые задерживают всех подозрительных, так что задача у тебя нелегкая, — напутствовал своего посланца Максаржав. — Надо узнать, где находится ставка нойона, сколько при нем людей, куда он выезжает.

— Постараюсь все сделать, — коротко ответил бывший лама.

Договориться с табунщиком Палам-нойона не составило большого труда — на рассвете, как было условлено, он отогнал косяк копей к востоку от ставки, по так, чтобы из ставки было его видно. На следующую ночь табунщик — один из пятерых, сопровождающих Максаржава, — с криком и свистом погнал коней прямо к ставке нойона. В середине косяка спрятались несколько всадников. Табун приблизился к стойбищу нойона. Оставив одного сторожить оседланных копей, двое других подползли совсем близко к юрте нойона и стали ждать, когда он выйдет. Наконец тот вышел в сопровождении телохранителя. Оба не успели издать ни звука, как были схвачены и крепко связаны. Затем один из лазутчиков, накинув дэли, снятый с нойона, вошел в юрту и прислушался. Похоже было, что жена нойона безмятежно и крепко спит. Он вышел из юрты и догнал товарищей. Связанного Палам-нойона положили поперек коня и погнали табун подальше от стойбища. Никаких следов похищения не осталось. Просто табун прошел, и больше ничего. Всю ночь скакал маленький отряд до ближайшего хошунного управления — здесь они уже были вне опасности.

Сначала Максаржав хотел сам расправиться с Палам-нойоном, по потом передумал и решил доставить предателя в столицу живым. Палам умолял выслушать его. Разговор вышел бурным и продолжался довольно долго.