Джерри Старк - Под охотничьей луной

• Название: Под охотничьей луной
• Автор: Джерри Старк
• Жанр: Фанфик

«Вестники времен» А. Мартьянова и М. Кижиной — большой альтернативно-исторический сериал по мотивам Третьего Крестового похода (1189–1192 гг.). В числе прочего имелась там сценка с охотой на злобного оборотня, которую мне захотелось развить до логического финала. Много мистики и авторских цитат.

---

Джерри Старк Под охотничьей луной Замок Ренн, история 1

Фэндом: А. Мартьянов — М. Кижина, сериал «Вестники времен»

Disclaimer: Все права и герои принадлежат авторам. Ничего не имею, кроме развлечения.

Предупреждения. Не то, чтобы насилие… но около того.

Пояснения и дополнения. «Вестники» — большой альтернативно-исторический сериал по мотивам Третьего Крестового похода (1189–1192 гг.). В числе прочего имелась там сценка с охотой на злобного оборотня, которую мне захотелось развить до логического финала. Много мистики и авторских цитат.

Благодарность. Песня об охотничьей луне написана Алексом Мак-Даффом.

9 октября 1189 года, поздний вечер — 10 октября 1189 года, ночь.

Замок Ренн-ле-Шато и его окрестности, Лангедок, Южная Франция.

Человек, удобно сидевший на груде заросших полынью валунов, рассыпанных в опасной близости от среза длинного каменистого откоса, пристально смотрел вниз, в медленно затягиваемую вечерним сумраком долину. Здесь, на облюбованной им вершине, призрачный осенний день ненадолго задержался, и, когда он поднимал взгляд, ему открывался багровый краешек ныряющего в далекий океан солнца. Внизу расстилались владения наступающей ночи, мелькали огоньки разжигаемых костров. В тишине он отчетливо слышал перекликающиеся голоса, фырканье уставших лошадей и недовольный клекот голодных охотничьих соколов. Он различал даже шоркающий звук кремня, шелест материи разворачиваемого походного шатра и стук топоров — слышал и видел все, оставаясь незамеченным, хотя устроился прямо над разбиваемым лагерем. При желании он мог запустить камешком точнехонько в вывешенный над костром котелок. То-то бы поднялся крик!

К сожалению, ему не требовалась паника. Во всяком случае, не требовалась сейчас. Люди внизу должны оставаться в неведении относительно его присутствия. Поэтому он сохранял неподвижность, сливаясь с выгоревшей на солнце и начавшей вянуть травой, камнями и вечереющим небом.

«Сделай одно верное движение и добейся успеха, вместо того, чтобы совершить десять ошибочных, — так говорил человек, научивший его обращаться с мечом, и доказавший, что в руках опытного человека любой предмет превращается в оружие, а когда не остается ничего — всегда можно использовать данное от Бога, то есть самого себя. — Не суетись! Почему ты вечно суетишься, дубина?»

Теперь он мог вспоминать давние уроки с благодарностью. Втайне удивляясь, как у его наставника хватило терпения возиться со столь неподатливым материалом и вколотить в упрямую шотландскую голову толику здравомыслия. «Вколотить» в прямом смысле этого слова — наказание за любую допущенную ошибку, за невнимательность, просто за попытку отлынивать было быстрым и очень болезненным.

Он мельком проверил, как дела у его подопечных — три костра, смутно белеющий большой шатер, рядом другой, поменьше, мелькающие на фоне огней людские тени. Сокола, получив свою порцию вяленого мяса, замолчали и успокоились. Предстояло долгое ожидание, о чем он ни капли не сожалел. Ему нравилось слушать пролетающий над горами ветер и глядеть на отблески последних солнечных лучей, очерчивающих позолоченную кайму вокруг низко висящих, плоских серых облаков. Если признаться честно, в глубине души он оставался почти таким же мечтателем, как, допустим, Франческо. Это ему тоже нравилось. Чего бы он стоил, умей только убивать?

Затаенная мечтательность чаще всего подсказывала ему верные решения — основанные не на холодных, трезвых рассуждениях, а на мгновенных вспышках догадок, приходящих ниоткуда, словно бы из пустоты. Кто-то из его ученых друзей однажды разъяснил: такое чувство называется «интуиция», и имеется у всех людей, только одни умеют его развивать и использовать, другие же предпочитают не обращать внимания. Друг еще брякнул, не сообразив, будто эта самая «интуиция» частенько встречается среди варварских народов, потом долго извинялся, не замечая, что собеседник вовсе не обиделся.

За годы странствий он так и не полюбил города, хотя быстро освоил правила их суетливой жизни и находил в ней много интересного. Этого в нем не удалось сломать никому — он все равно остался собой, Дугалом из клана Лаудов, человеком, умевшим замечать мелочи, выбираться из трудностей жизни, как лосось выбирается из самых невообразимых порогов, и твердо помнившим: только Бог один за всех, каждый из живущих — сам за себя.

Города и их обитатели научили его Игре. «Мир — не только поле боя, — говорили они. — Мир — вечный спор, непрекращающийся поединок. Ум против ума, сообразительность против сообразительности, хитрость против хитрости. Можешь всю жизнь просидеть в углу, но даже этим сидением ты принимаешь участие в Игре, ибо кому-то приходится бегать за двоих. Так Играет Создатель — может, сам против себя, может, со своим извечным врагом, а может, с нами, своими творениями. Неужели ты будешь стоять в стороне, когда вокруг происходит такое?»

Он и не остался. К тому же не он тогда принимал решения. Можно сколько угодно проклинать хитрецов, сыгравших на его юношеских обидах, его тогдашнем одиночестве, непомерном самомнении, гордыне, если угодно, однако приходится признать — они многому его научили… на свою голову. Неужто всерьез полагали, что всегда будут отдавать ему приказы, а он — беспрекословно выполнять? Им не стоило учить его сопоставлять вещи, находить между ними сходства и различия, делать выводы — одним словом, думать. Все прошло бы намного легче, будь он просто злобной собакой на цепи.

Былого не вернуть. От такой мысли иногда становилось грустно, иногда — страшновато. Ему постараются отомстить, а он, словно нарочно, привлекает к себе излишнее внимание. Будь он потверже душою и равнодушнее к людям, он хоть сейчас преспокойно покинул Ренн, забрав все, что посчитает нужным, и бесследно растворившись в вечерних сумерках.

Вдруг вспомнилось: один из его друзей (настоящих друзей, тех, которым он доверял) пообещал каждую седмицу ставить свечи в память беспокойной и непоседливой души Дугала Мак-Лауда. Для всех, кто его знал, он сейчас мертв. Интересно, выполнено ли обещание? Надо будет проверить…

«Главное, чтобы без меня не наделали глупостей, — обеспокоено думал он. — Может, не стоило уходить? Да, но какой прок от бессмысленного сидения в замке? Если я сейчас ничего не узнаю, придется срочно искать способ побега. Если узнаю — тем более. Как бы мне вернуться обратно — опять через стену? Долго карабкаться… Ладно, вся ночь впереди. Гай, кажется, начинает меня подозревать, и совершенно правильно делает. Впредь придется быть осторожнее».

Он вскинул голову, подставляя лицо холодному ветру, отбросившему назад тяжелую гриву волос. Увидел поднимавшийся над скалами зеленовато-холодный диск, и еле слышно пропел — скорее, проговорил нараспев — отрывок песни, такой же древней, как его народ и здешние края:

И нам не суждено узнать
Ни отдыха, ни сна,
Когда взойдет из-за холмов
Охотничья луна…

Ему уже давно не приводилось испытывать такого азарта и ликующего отрешения от обычных мирских хлопот. Он занимался тем, к чему его предназначила судьба — шел по следу умной и хитрой добычи. Все, что случилось до сегодняшнего дня — лишь отпечатки лап на мягкой земле. Сегодня он настигнет зверя и убьет его. Но прежде задаст несколько вопросов и получит ответы.

* * *

Терпение — великая вещь. Уже луна проделала треть пути по небосводу, и сменила цвет на ослепительно-белый, набросив на горы сплетенную из лиловых теней сеть. Беззвучным светлым призраком мелькнула охотящаяся сова, где-то в долине зашлась в коротком лае охотящаяся лиса, а лагерь внизу не подавал признаков жизни. Дугал уже начинал подумывать о таком неприятном обороте событий, как возможная ошибка. В конце концов, он всего лишь человек. Все люди рано или поздно ошибаются. Еще можно вернуться в замок и поискать решение там. Есть труп, значит, должен быть убийца. Если в Ренне замышляется нечто недоброе, должны существовать люди, охваченные этим заговором. Нужно лишь напрячь данные тебе Господом мозги и догадаться, кто они.

«Гай, возможно, говорил чистую правду, — размышлял он, покусывая сорванную травинку и изредка бросая взгляд на палатки. — Тебе не в чем обвинять братьев де Транкавель, разве что в попытке удержать вашу компанию внутри замка. Теперь еще выясняется непредвиденное: Книга существует на самом деле. Худшая из новостей последнего времени. Меня не просили заниматься Книгой. Оставить все, как есть? Старый сморчок приглядывал за ней неведомо сколько лет, присмотрит еще столько же. А ежели он помрет или ему, как Хайме, помогут отойти в лучший мир? Как быть тогда? Я, конечно, знаю кое-кого, готового отвалить за эту исписанную телячью шкурку золотом по весу, но будет ли с того прок? Что вообще заставляет меня торчать здесь, кроме дурацкого предчувствия больших бед? Если до захода луны ничего не произойдет, ухожу!»