Кристофер Макдугл - Рожденный бежать

• Название: Рожденный бежать
• Автор: Кристофер Макдугл
• Издательство: Манн, Иванов и Фербер, АСТ
• Жанр: Здоровье
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91657-454-8

«Рожденный бежать» — это эпическое приключение, которое началось с простого вопроса: «Почему моя нога болит?» За ответом на него автор книги, популярный американский журналист и любитель бега Кристофер Макдугл, отправился к племени известных своей выносливостью бегунов — тараумара (рарамури). Наблюдая за «теми, кто с легкими ногами» и перенимая их многовековой опыт, автор показывает и нам, что мы делаем «не так».

Изолированные в самых диких местностях Северной Америки, индейцы тараумара являются хранителями утраченного современным человеком искусства бегать. На протяжении веков тараумара практикуют методы, которые позволяют им пробегать без отдыха сотни миль, наслаждаясь каждой милей — будь то охота на оленя или марафонский забег.

С помощь Кабальо Бланко, таинственного одиночки, который живет в тесном общении с племенем, автору удалось не только раскрыть секреты «бегущих людей», но и найти в себе внутренние резервы, чтобы подготовиться к 50-мильной гонке через сердце страны тараумара и в их составе.

---

Кстати, даже Кабальо не без удивления обнаружил, что намеченное им событие превзошло все его ожидания и переросло среди бегунов-экстремалов из андеграунда в «последнее и решительное сражение». За последние два дня тараумарские бегуны по одному или по два продолжали подтягиваться со всех сторон. Проснувшись наутро после марш-броска из Батопиласа, мы увидели отряд тараумара, тащившихся вниз с холмов, окружавших поселок. Кабальо даже не был уверен, бегают ли юрикские тараумара, как и прежде, или бросили это занятие, но больше всего он опасался, что, как в трагической истории с тараумара из Йербабуэны, правительственная модернизация грунтовой дороги превратила юрикских тараумара из бегунов в хичхайкеров. Вид их, во всяком случае, свидетельствовал о переходном этапе: они по-прежнему имели при себе деревянные клюшки-палья (их вариант гонок с деревянным шаром более напоминал скоростной хоккей на траве), но вместо традиционных белых юбок и сандалий на них были спортивные шорты и кроссовки от католической миссионерской организации.

В тот же день после полудня Кабальо охватил восторг при виде мужчины по имени Эрболисто, трусцой прибывшего из Чиниво в сопровождении Начо, чемпиона сорока одного года, жившего в одном из поселков по соседству с Эрболисто. Как и опасался Кабальо, Эрболисто слег с гриппом, но он был одним из старых друзей Кабальо и не допускал и мысли о том, чтобы пропустить гонки, а посему как только он почувствовал себя немного лучше, так сразу схватил мешок с пиноли и на свой страх и риск отправился в путь с намерением остановиться лишь раз, чтобы прихватить с собой для компании Начо.

Накануне дня старта число участников утроилось — с восьми до двадцати пяти. Споры о том, кто же теперь настоящий Непревзойденный, становились все горячее: был ли это Кабальо Бланко, хитрый, старый, бывалый, перенявший секреты как американских бегунов, так и тараумара? Или тараумара из Юрика, вслепую знавшие местные тропы и, в гордости за свою деревню, питавшиеся ее поддержкой? Кое-какие деньги ставились на Билли — Балбеса, Молодого Волка; телосложение этого бога прибоя притягивало восхищенные взгляды, когда бы он ни шел искупнуться в реке. Но самое бурное оживление на главной улице Юрика, бесспорно, вызывали вот эти двое: Арнульфо, король Медных каньонов, и Эль Венадо, его таинственный соперник из иноземцев, Олень.

— Да, сеньор, — ответил я лавочнику. — Арнульфо трижды побеждал в состязании на сто километров в каньонах, а Олень становился победителем в гонке в горах семь раз.

— Но здесь очень жарко, — нашелся лавочник. — А тараумара, они ведь «поглощают» жару.

— Верно. Но в середине лета Олень пришел первым в состязании по пустыне, называемой Долиной Смерти. Никто и никогда не бегал быстрее.

— Никто не превосходит тараумара, — настаивал лавочник.

— Это я уже слышал. Итак, на кого ты ставишь? Он пожал плечами!

— На Оленя.

Жители Юрика выросли, благоговея перед тараумара, но этот высокий гринго в диких оранжевых башмаках не был похож ни на одного из тех, кого они когда-либо видели. Наблюдать, как Олень-Скотт бежит бок о бок с Арнульфо, было жутко; даже несмотря на то что Скотт никогда раньше не видел тараумара, а Арнульфо не общался с внешним миром, эти двое, разделенные двухтысячелетней культурой, каким-то образом выработали один и тот же стиль бега. Они подошли к своему искусству с противоположных сторон истории и встретились точно посередине.

Впервые я это понял на горе Батопилас, когда мы в конце концов добрались до вершины и тропа, кольцом обвивавшая пик, стала ровной. Арнульфо использовал плато, чтобы раскрыться полностью. Скотт бежал рядом с ним, не отходя ни на шаг. Тропа, извиваясь, упиралась в заходящее солнце, и эти двое растворялись в слепящем свете. В течение нескольких минут я не мог различить их: два огненных силуэта, движущихся в одинаковом ритме и с одинаковой грацией…

— Понял! — воскликнул Луис, отходя назад, чтобы показать мне изображение в своей камере. Он рванулся вперед и развернулся как раз вовремя, чтобы зафиксировать все, что я начал понимать о беге за последние два года. Дело было не столько в гармоничной спортивной форме Арнульфо и Скотта, сколько в их гармоничных улыбках; оба они сияли в полнейшем удовольствии от работы мышц, как дельфины, пронзающие морские волны. — Дома это наверняка заставит меня ликовать от восторга, — не удержался Луис.

Если у Арнульфо и было какое-то преимущество, то не в стиле и не в силе духа.

Но у меня была другая причина сделать ставку на Скотта. Все последние, самые трудные, отрезки пути до Юрика он висел у меня на хвосте — и я все удивлялся почему. Он здесь, чтобы увидеть лучших в мире бега, так зачем он попусту тратит свое драгоценное время, топчась рядом с одним из худших? Может быть, ему не нравится, что я всех задерживаю? Семичасовое восхождение на ту гору дало мне ответ на этот вопрос.

То, что думал тренер Джо Виджил о характере и к чему близко подошел доктор Брэмбл, разрабатывая антропологические модели, составляло сущность жизни для Скотта. Основанием состязаний, по его мнению, было не столько желание опередить друг друга, сколько быть вместе друг с другом. Скотт уяснил это до того, как у него появилась возможность выбора, еще тогда, когда тащился за Дасти и ребятами по лесам Миннесоты. Скотт не был, что называется, хорошим человеком и не имел оснований верить в то, что когда-то таким станет, но удовольствие, какое приносил ему бег, было удовольствием от вложения своей силы в общий котел. Другие бегуны старались отвлечься от усталости, врубая на полную мощность свои айподы или воображая рев толпы на олимпийском стадионе, но метод Скотта был много проще: отрешиться от себя легче, если думаешь о ком-то другом[61].

Вот почему тараумара как помешанные наперебой заключали пари перед гонкой с шаром: это делало их равными партнерами в борьбе, давая понять бегунам, что все они — одна большая семья. Таким же образом хопи считают бег некой формой молитвы. Каждый шаг они совершают как жертвоприношение любимому человеку и в ответ просят Великий Дух согласовать их силу с хотя бы малой толикой его силы. Для знающих это вовсе не секрет, почему Арнульфо не проявлял интереса к гонкам за пределами каньонов и почему Сильвине никогда не повторил бы этого опыта: если они не соревновались в беге на скорость ради собственного народа, то зачем вообще это им нужно? Скотт, который постоянно думал о своей больной матери, был еще подростком, когда полностью осознал связь между соревнованием и состраданием.

Тараумара, как я понимал, черпали силу в этой традиции, но Скотт извлекал силу из любой традиции бега. Он был архивариусом и новатором, жадным до знаний студентом, изучавшим науку о беге индейцев навахо, бушменов Калахари и монахов-марафонцев с горы Хайей так же серьезно, как и степени улучшения кислородного обмена, пороги концентрации лактата и оптимальное укрепление всех трех типов мышечного волокна, подверженного спастическим сокращениям (а не двух, как думают большинство бегунов).

Арнульфо не собирался выступать против быстроногого американца. Он намеревался состязаться в скорости с единственным тараумара двадцать первого века.

Пока мы с лавочником были заняты выяснением достоинств и недостатков участников состязания, я заметил, как мимо неторопливо прошествовал Арнульфо. Я прихватил пару порций фруктового мороженого на палочке, чтобы отблагодарить его за сладкие лаймы, которыми он угостил меня в своем доме, и мы вместе отправились на поиски тенистого местечка, где можно было бы отдохнуть. Тут я увидел под деревом Мануэля Луну, но он был столь отрешенным и погруженным в себя, что я решил не беспокоить его. Однако Босая Обезьяна посмотрела на ситуацию иначе.

— Мануэль! — заорал через улицу Босой Тед. Мануэль вскинул голову.

— Амиго, как я рад видеть тебя! — еще раз проорал Босой Тед. Он подыскивал кусок резиновой покрышки, чтобы соорудить себе пару тараумарских сандалий, но сообразил, что ему нужен советчик. Он схватил озадаченного Мануэля за руку и потащил в крошечную лавчонку. Тед оказался прав: не вся резина для покрышек была одинакова. То, что требовалось Теду, как показал руками Мануэль, представляло собой полоску с канавкой ровно посередине, чтобы узел ремешка, надеваемого на большой палец, утопал в ней и не отрывался при трении о землю.

Через несколько минут Тед и Мануэль вышли на улицу и, присев голова к голове, стали обводить ступни Теда моим ножом с широким лезвием, срезая им лишнее с куска протектора шины. Они трудились весь день, вымеряя и подравнивая сандалии, до тех пор пока перед самым обедом Тед смог совершить пробный забег вдоль улицы в новехонькой паре. С тех пор они с Мануэлем Луной стали неразлучны. Они вместе явились к обеду и рыскали по переполненному ресторану в поисках свободного местечка.