Александр Бородыня - Крепы

• Название: Крепы
• Автор: Александр Бородыня
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Триллер
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01979-8

Авиационная катастрофа надолго свяжет судьбы пассажиров одного рейса. И на земле их поджидают события куда более жуткие и фантастические, чем те, что творятся в грозовом небе над бывшей Российской Империей.

---

Егор

I

Стекло армейского джипа было новенькое, пуленепробиваемое, и, если не отрываясь смотреть на мелькающий вдоль узкой дороги лес, можно увидеть, что стекло это не такое уж и прозрачное: в каких-то оно разводах и искажает панораму в целом. Не сильно, но искажает. А настроение было бодрое — в самый раз по ситуации — ни убавить, ни прибавить. Давненько я не выбирался сюда, на полигон. Когда задача сложная, когда многое неясно и хочется ввязаться в драку — тут и боль не догонит.

С машиной управиться удалось на удивление просто — как-никак шесть лет за руль не садился. Я даже подумал, что и с самолетом, пожалуй, справлюсь. Истребитель, конечно, не потяну, но какой-нибудь простенький спортивный — «птичку» — вполне еще в состоянии поднять в воздух.

Водителя, конечно, подвел. Не имел он права отдавать мне машину. Кто я? Штатское лицо, полковник на пенсии. С меня и спроса нет, а ему-то — под трибунал — если джип не пригоню в гараж вовремя. Но, с другой стороны, нельзя же было парня с собой тащить — он бы и от половины происходящего свихнуться мог. Если не пригоню, нужно будет думать, как солдатика от ответа отмазать. В общем-то, это не проблема. Вот что старухе сказать? Впутала нас в эти игры… Впутала — факт! Но не женское это дело — с детским пистолетом в кобуре за привидениями по полигону носиться.

— А далеко еще? — неуверенно спрашивал за моей спиной Валентин Сергеевич, но отвечать ему мне вовсе не хотелось. Противно ему отвечать.

— Минут через пятнадцать будет первый пост! — говорю, а сам в зеркальце за ним наблюдаю. Тоже мне, завуч! Извертелся весь, что твой школьник за партой. На лбу капелька пота блестит, щечки запали, глаза бледные горят, но не от решимости, а от страха. Знаю я такие глаза.

— А пропуска у вас? — спрашивает.

— Нет, — говорю. — Они заказаны. — И нарочно ничего не объясняю. Пусть помучается.

И думаю: с такой подмогой идти — лучше бы уж одному. Или старуху взять. Бабка у меня боевая. Другой вопрос — что ее, как женщину, поберечь стоит. Хорошо хоть, вооружился как-то против нечисти. Легкая игрушка, ничего в кобуре не весит, пластмасса и вода, но действительно, не серебряной же пулей по детям из «Макарова» бить.

Пистолет я купил по пути из министерства, после дурацкой комиссии по аномальным явлениям, где меня даже не пустили в кабинет, хотя пришлось высидеть дикую очередь. Зашел, сам не зная зачем, в магазин игрушек, побродил — приятно все-таки посмотреть на все эти современные прелести — и купил. Красный водяной пистолет. Я его проверил. Струя тонкая, плотная, бьет на два с половиной метра. Ведь не из шприца же на эту нечисть брызгать, а драться придется — в этом я уже не сомневался.

В моей ситуации — когда жить осталось всего ничего и треть этой жизни ты проводишь в состоянии спасительной героиновой эйфории — все то, что накрутилось за последние несколько дней, было мне только на руку. Я и мечтать не мог о такой игре. Жалко, конечно, старуху, но ведь не я ее, а она меня во все это впутала. И самое главное — мне было уже глубоко наплевать, реально ли все происходящее, или всего лишь плод галлюцинации, приятное, так сказать, времяпрепровождение для моего духа. В состоянии, когда убегаешь от постоянной боли, лучше и быть не может.

«Напрасно Алана Марковича высадил. Несчастный он мужик, — размышлял я, вглядываясь в мокрое бетонное шоссе, наматывающееся на зеленый вибрирующий радиатор джипа. — Но есть в нем какая-то сила. Будто какая-то цель им движет. Хотя сам он об этой цели вряд ли догадывается. Сдался мне этот завуч? По лицу видно — мелкий человек, не человек даже, а полчеловека: ни характера, ни направления, только страх в глазах гнездится… Вообще неясно, чего он за мной увязался — не иначе как за свою шкуру трясется. Так боится потерять стабильность, что и на подвиг готов. А может, просто за свой рассудок, миляга, испугался — тоже повод для нестандартного поведения».

Бетонка заузилась и стала вилять, так что пришлось сосредоточиться на управлении машиной и выбросить на время из головы всю лирику. Лет двадцать назад я бывал на этом полигоне — проводили тогда воздушные стрельбы, били ракетами по вертолетам — и примерно представлял себе расположение постов.

Будочка справа от дороги и полосатый металлической шлагбаум оказались на том же месте, что и двадцать лет назад. Рядом с будочкой стоял солдат. Весь мокрый, сразу видно — трудяга. Вероятно, после прошедшего дождя здесь еще не было развода.

II

Очень не люблю, когда мне в лоб смотрит, покачиваясь, ствол заряженного автомата. Но понять можно: устал человек на посту — молодой, опыта ноль, привычки мучиться еще не приобрел, не притерпелся к солдатскому кощунственному быту, а тут машина какая-то неуставная, и морда у полковника незнакомая, и шофера нет — сам за рулем. Тоже подозрительно.

— Выходите! — командует, а голосок у него детский такой, не ломался еще. — Документы!..

Какие же документы, думаю. Либо выходите, либо документы, дурачок — тут уж что-то одно нужно просить. Чувствую, завуч на заднем сиденье даже дышать от ужаса перестал, смотрю в зеркальце — лицо Валентина Сергеевича будто в бочку с жидким мелом окунули — мокрое и дрожит.

Но выходить нам не пришлось. Дверь будочки распахнулась, появился офицер. В два шага подскочил к машине, вежливо козырнул. Осторожненько так отвел рукой автомат.

— Извините, Егор Кузьмич. Здравия желаю! — и пропуска наши протягивает.

А я себе думаю: ну, идиоты, тут ведь тоже — либо извините, либо здравия желаю — что-то одно нужно. Солдат покраснел от напряжения. Ствол в небо. Дрожит, бедный, от холода. Жалко мне его стало. А офицера как раз наоборот, не жалко. Сухой, сволочь, погоны блестят, на губах капельки кефира подсыхают.

— Спасибо, — говорю. — Ну, мы поехали?

Он снова козырнул и обратно в будочку, не стал солдатика в моем присутствии распекать. Глянул я в его сторону, и неприятное что-то почудилось, а что — не пойму, с виду вроде все нормально. Только минуты через три, когда мы уже на полной скорости по бетонке летели, сообразил: поверх фуражки у офицера — мокрый пузырь, будто медуза сверху на козырек стекает. Видал я уже таких медуз у себя дома, в собственном кабинете, чуть не задушили. Напряг память и понял, что и вся будочка вроде была таким, почти невидимым желе обклеена. Смотрят, значит, за нами, знают, что приедем. Ну, да так оно и лучше. Всегда лучше открытый бой, чем тишком по вертолетам стрелять.

— А я думал — все… — забубнил на своем заднем сиденье завуч. — Думал, руки за голову, к стене лицом…

— Испугался? — спрашиваю. И вижу в зеркальце: кивает и кивает, зараза, как бледный китайский болванчик.

Так меня это почему-то развеселило, что я отвлекся и в первый момент не заметил встречной машины. Она вышла из-за поворота, вынырнула из-под еловых ветвей, и, когда я сообразил, что происходит, желтый ее передок был уже метрах в ста от нас. Мигалка на крыше тлеет, желтый кузов мокро блестит — идет прямо в лоб, не сворачивая. Валентин Сергеевич проклятый, вцепился в спинку моего сиденья, так что я шеей почувствовал лед его пальцев, и шепчет:

— Вот!.. Вот эта машина… Посмотрите, она же пустая…

Солнышко выглянуло, блеснуло прямо в ветровое стекло. Секунд пять все это продолжалось, не больше. Действительно, милицейский «жигуль» насквозь видно — нет никого, пустой, только будто бы мелькнула внутри синяя фуражка с кокардой. И в лоб идет на таран. Не знаю, что руку удержало. Логичнее было бы свернуть: если он пустой, то ему риска и никакого — разбиться некому, в отличие от нас. Но в таране правило одно: у кого нервы крепче, тот и прав, тот и в выигрыше. Наверное, сработал рефлекс, сработала мысль — я так с детства себя приучил — а нервы выполнили приказ подсознания. А может, не поверил я в это медузообразное копошение внутри машины. Милиция все-таки — тоже привычка с детства. Уважать и ненавидеть надо, если милиция.

— Не надо! — кричит в самое ухо Валентин Сергеевич, завуч проклятый. — Не надо!.. — А чего не надо, и сам не знает.

Когда оставалось метров пять, вспыхнули у «жигуленка» фары — прямо в глаза мне белый поток, и я на педаль газа — и р-раз! что есть силы, — и полный вперед, глядя в яркий свет.

Потом только притормозил — хотел посмотреть. Шум тормозов, хруст ломаемых веток я, конечно, и так уловил, но хотелось оценить картину в целом. Завуч замолчал и тоже смотрит. «Жигуль» на глазах медленно перевернулся, упал на крышу и тут же загорелся. Как он взорвался, я уже не видел, потому что дорога свернула. Только грохнуло позади, и по хвое черный ветерок метнулся.

— Далеко еще? — спрашивает завуч и вытирает, вытирает ладонями пот.

— Близко, — говорю, — а ты больше не ори, — говорю. — А то я тебя высажу, если еще раз крикнешь. Где крикнешь, там и высажу. Пешком до поста пойдешь.