Жан Марат - Похождения молодого графа Потовского (сердечный роман)

• Название: Похождения молодого графа Потовского (сердечный роман)
• Автор: Жан Марат
• Издательство: Издание Ф.И. Булгакова
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1907

ПредуведомлениеЭтот роман Жана Поля Марата был впервые опубликован в 1847 году по рукописи, которая до того времени на протяжении более полувека хранилась у сестры Марата Альбертины. Написан он был скорее всего в начале 1770-х, когда внимание просвещенной европейской общественности было привлечено к событиям, происходившим в Польше (война Барской конфедерации), завершившимся Первым разделом Речи Посполитой между тремя европейскими государями, Екатериной II (Россия), Фридрихом II (Пруссия) и Иосифом II (Священная Римская империя).

---

— Я принимаю вашу дружбу, если только она искренняя, и если дар ваш не хитрость, которою вы подготовляете себе случай дойти до цели. Но мало было бы выгоды смущать мое счастье: помните, что Люцилу возьмут у меня только с жизнью.

— Я оскорбился бы вашими несправедливыми подозрениями, если бы сам не дал вам повода жаловаться на меня; но помните, с своей стороны, что никогда мое сердце не знавало притворства и подлости. Слабость, в которую повергла меня потеря крови, почти потушила мое страстное чувство к вашей владычице. В эти минуты спокойствие я много размышлял, и, по-видимому, совершенно излечился. В настоящее время душа моя спокойна, но в доказательство моей искренности я отказываюсь видеть вашу милую.

— Так как я вижу в вас честного человека, то мне стыдно бы было быть менее великодушным, чем вы. Не только я не требую, чтобы вы отказались видеть Люцилу, но прошу вас сделать мне удовольствие откушать у меня завтра: вы будете обедать с нею. Люцила вам легко простит ваше намерение ее похитить во внимание тех обстоятельств, о которых вы только что сообщили, хотя она конечно была бы в отчаянии, если бы вы имели успех: и я думаю, что вы оба не будете иметь ничего против более близкого знакомства.

После учтивости с той и с другой стороны, он раскланялся.

Что тебе сказать? Поскольку я могу судить по этой пробе, мне представляется, что этот молодой человек получил от природы душу, доступную нападениям самых сильных страстей, в соединении с очень возвышенным характером. Он отдается порыву желаний, но он не всегда бывает глух к голосу рассудка: он признает долг и умеет ему подчиниться.

Варшава, 11 августа, 1769 г.

XVIII.

Софья кузине.

В Белу.

Вчера я отправилась с Люцилой и ее милым рано утром смотреть охоту сетями в полях Даско. Сказать по правде, я не имела никакой охоты; я хотела только, чтобы Густав пришел меня будить.

Хотя мне не приходится жаловаться на мою наружность и хотя одной привлекательности моих прелестей было бы вполне достаточно, все же я хотела быть красивой, как только могла. Я вскочила с постели на рассвете, привела себя в порядок, не забыв конечно приятных ароматов; потом снова улеглась в ожидании милого мальчика, озаботившись все же открыть занавеси, чтобы пропустить свет.

Я мечтала с открытыми глазами, когда слуга пришел мне доложить, что время вставать. Немного спустя я услышала стук в дверь дома: Густав!

Уже Люцила кончала одеваться и думала, что я тоже уже готова; чтобы не ждать, она послала Потовского меня поторопить. Слышу, как он поднимается — и тотчас сдвигаю одеяло к ногам, выставляю ногу; одна рука венчала голову, грудь была открыта, и небрежно наброшенная простыня прикрывала остальное.

Так почти изображают художники прекрасную Ариадну, когда ее нашел Вакх.

Дверь моей комнаты отворяется. Он подходит тихо, раздвигает занавеси кровати.

Я притворилась, что сплю, ожидая, что он меня покроет поцелуями. Кто другой, застав меня в таком положений, мог бы подавить свои любовные восторги? Но этот холодный смертный, поверишь ли, не тронул меня даже пальцем. Никогда не видела такого полного отсутствие предприимчивости, сметки и страстности.

— Так-то, прекрасная ленивица, — сказал он громко, — вы пользуетесь свежим утром?

Я сделала вид, что проснулась внезапно.

— «Небо, — вскричала я, открывая глаза, что вы тут делаете, — уходите, Густав!»

И я покрылась, как будто мне было действительно стыдно, что он застал меня в таком виде.

— Я всегда сомневался, — продолжал он смеясь, — что вы можете встать очень рано.

— «Уходите!» — закричала я, подавленная его холодностью, второй раз резким тоном, истинной причины которого он и не подозревала

— «Не бойтесь, ухожу! — но поскорее! Знаете, вас ждут уже целый час.

Он удалился, я поднялась, задетая за живо его глупою холодностью.

Как же он, однако, ослеплен этой девушкой!

Я такого же роста и так же хорошо сложена, как она; я ей не уступаю в привлекательности, я ее жизнерадостнее. Он находит в ней все прелести, но красота ее вялая, бездушна; у меня, по крайней мере, больше живости. Он очарован ее ласковым нравом, но в ее ласках нет ничего, чтобы задевало, влекло. Почти нельзя утверждать, чтобы у нее была чувствительная душа, такой у нее невинный и томный вид. Она так глупа, что я удивляюсь, как она ему уже не надоела.

Но едва я высказалась так необдуманно, как вдруг оказалась во власти угрызений совести.

Какую низкую роль я только что сыграла? — чтобы пленить его, я старалась развратить его сердце. Ах! При несчастии удачи как дорого обойдутся мне старания его соблазнить. Безумная! Как же он будет верен мне, когда я сделала пред его глазами из верности забаву, из добродетели — пугало? И затем, какая же тогда привлекательность быть соединенной с ним? Я ведь увлечена столько же чистотою, столько и красотою его: какую же цену имело бы в моих глазах сердце, униженное пороками, о которых я ему буду постоянно напоминать. Меня чарует его прекрасная душа, а я всеми силами стараюсь сделать его недостойным меня. Какая нелепость освободить его в настоящее время от обязанностей, исполнение которых я буду затем требовать? Изменит ли он нравы, переменив состояние? Разве исчезнуть в моем присутствии изменчивые и низкие вкусы, которые я буду вселять в него, чтобы оторвать его от милой? Нет, чтобы овладеть его сердцем, необходимо казаться более достойною, чем Люцила. Увы! Я чувствую смешную сторону, всю низость моего поведение: я унижена им и, к довершению несчастия, мое слабое сердце не имеет силы отказаться от него. Какой рок заставляет меня следовать решению, которое я осуждаю.

Я была погружена в эти мрачные размышление, когда Люцила заставила меня придти в себя. Меня ждали.

Участвовали графиня и ее супруг. Ловля птичек служит поводом к различным приятным случайностям. Было весело, оживленно, но мое сердце не смело отдаться радости.

Образ Густава постоянно представлялся и волновал меня. Жестокий! Что я тебе сделала, что ты смущаешь мой покой? Что мне делать здесь? Раньше, чем тебя видела, я так была спокойна! Я забавлялась так!

Ах, моя дорогая, как свет глуп! Как его забавы холодны для сердца, охваченного любовью, как мое! И говорю это я, радушно принятая в самых блестящих кругах, я, которую ищут наслаждения — могла ли бы ты поверить этому? Да, я завидую только счастью Люцилы. Я желала бы нравиться ее милому; услышать от него, что он меня любит, было бы все мое честолюбие, а забота составить его счастье — мое единственное занятие.

Варшава, 1 сентября 1769 г.

XIX.

Густав Сигизмунду.

В Пинск.

Все мои желание исполнены: Люцила моя. Наши родители, видя нашу взаимную склонность, согласились ее увенчать. Моя любовь достигла высшей степени. Я жду лишь счастливой минуты освящения ее у подножия алтаря.

Уже все готовится к торжеству, которое назначено на 24 следующего месяца.

Дорогой друг, отложи на несколько дней свое путешествие и приезжай принять участие в празднике.

Варшава, 25 сентября 1769 г.

ХХ.

Софья двоюродной сестре.

В Белу.

Как трудно бороться постоянно с сердечною склонностью!

Долго я старалась победить свою страсть к Густаву, но мое слабое сердце не может более защищаться. Я не в состоянии жить без него; едва я могу пробыть, не видя его, один день, и его отсутствие так же тягостно для меня, как и для Люцилы. Итак, нужно, чтобы я ее заместила.

Увы, где блуждает мой ум? В какую я погружусь новую бездну! Ах, моя дорогая, чего не может сделать с сердцем красота, так как она заставляет его забыть и его долг, и его заботу о спокойствии.

Чтобы овладеть Густавом, нужно добиться доверие Люцилы, овладеть ее секретами, ловко породить между ними ревность и поссорить их друг с другом. Как, я забуду о жалости? Буду систематично лжива? Буду переходить от лжи ко лжи, от преступление к преступлению? Я стану презренной в своих собственных глазах?

На что мне жить без угрызений совести, если нужно жить несчастной! Мне извинением будут нравственные правила нашего века. Не говорила ли ты сама столько раз, что добродетель. Создана единственно для глупцов, которые в нее верят, что не надо иметь другого мерила поведение, кроме своего удовольствия, что мудрость заключается в умении наслаждаться настоящим, и что все кончается с нами. Ты слишком даже счастливо применяла эти правила, уже давно ты живешь только для себя. Почему же я не могу тебе подражать и быть такою же счастливою.