Владимир Щербаков - Семь стихий

• Название: Семь стихий
• Автор: Владимир Щербаков
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я на время забыл дорогу к парку. Прошло дней пять, пока я выздоравливал.

И снова знакомые сосны и белые цветы - пять дней назад их не было, они распустились без меня. Здесь все изменилось. А в зеленой лощине говор и смех, веселье, нарядный эль, невеста в белом, вечерние тени...

* * *

Прошла неделя, и установилась жаркая погода, море стало теплым, как парное молоко, все вокруг казалось желтым, оранжевым, золотым, в ярких точках света, как на картинах импрессионистов. На небе царствовало солнце. Душно, тесно как-то на бульварах и улицах.

Рано утром в воскресенье полетели к Уссури: Андрей Никитин, Даниил Розов, я, еще двое или трое наших, какие-то незнакомые девушки в ослепительных платьях. Выбрали песчаную косу, зачем-то развели костер, забросили удочки. Никитин с видом старшего учил меня премудростям рыбной ловли. Потом ему это надоело, и он оставил меня. Я побрел по песку, дошел до изумрудных зарослей, которые заметил сверху. Здесь, у самого берега, у корней, в камышах, среди подводных трав алели огни рыбьих плавников и поднимали со дна муть ключевые струи. Рыбу здесь можно было ловить руками. Удивительный залив с прохладной водой и легкой дымкой тумана над ней. Следы от моих ног на старом сером песке быстро заполнялись водой. Тонко жужжали осы. Среди светлых стволов с ободранной корой, вынесенных половодьем, - кусты жимолости с длинными сизыми ягодами.

Краем глаза увидел я человека, не из наших, постукивали камешки, раздвигались кусты, мелькали темные волосы... женщина. Я остановился и наблюдал. Она быстро шла поодаль от берега, быстро скрылась из виду, потом на миг показалось - солнце выхватило ее платье в чаще, за поваленным деревом. Там просека, ведет через такую глухомань, что страшно... но она шла не по просеке. Нет... Шла стороной.

К вечеру за чащей взлетел эль, повисел-повисел и исчез. У меня возникла странная догадка. Стал соображать. Да нет, отмахнулся я, не может быть! А мысли приходили такие: "Я знаю ее, видел... на "Гондване". И раньше. На кадрах, отснятых в фитотроне. Ее движения, хотя лица не видно. Откуда она здесь? А как же, вспомни про письмо, не зря же она писала о проекте. Ее это интересует не меньше нашего. Значит, она осталась где-то здесь, на побережье. Где-то здесь..."

Я вошел в воду и машинально побрел вдоль берега. Слева от меня, в маленькой луже, соединявшейся с заливом, ходили легкие волны. Рыба, догадался я. Я нагнулся и осторожно приблизился. Тень от меня падала так, что рыба не испугалась и продолжала ходить в заводи. Я опустил руки в воду и стал понемногу сгребать камни и песок. Получалась маленькая плотина. Я делал это машинально. И очень удивился, когда рыба, оказалась запертой в луже. По-моему, это была стая хариусов. Я перегородил заводь сухими стволами, вода стала мутной, и мне удалось поймать руками несколько рыбин. Остальных я выпустил на волю. Прошел час. Я услышал крики. Меня искали. Я поднялся и пошел к ним. Из голубой долины дул лесной ветер с ароматами голубики и грибов.

- Да ты настоящий рыболов! - не без зависти воскликнул Никитин, когда увидел меня с тонким прутиком, на котором одна к одной красовались одиннадцать рыбин, моя добыча.

- А ты? Поймал что-нибудь? - деловито осведомился я.

- Ни одной. Не везет.

Подошли остальные, стали поздравлять и заискивающе улыбаться. Как будто я совершил подвиг. Кто-то предложил меня качать.

- Не надо, - сказал я, - это моя доля. Женщины варят уху, остальные собирают ягоды и грибы. - И указал рукой на пологую сопку, где им надлежало поработать.

Они перестали улыбаться, и выражение их лиц стало озабоченным: они явно предпочитали заниматься ухой. Каждый взял рыбу и стал потрошить ее и чистить. А я разлегся на песке как ни в чем не бывало. Но мне стало страшно смотреть в синее-пресинее небо, как будто я мог там увидеть то, что произошло тогда с мезоскафом. Сжалось сердце, я повернулся и закрыл лицо ладонями. Резкий запах травы... А рядом веселые, звонкие голоса, и смех, и шутки, и девичьи босые ноги, мягко ступающие по песку.

Кто-то говорил о проекте "Берег Солнца", а я, точно оглушенный, не мог понять смысла слов, не улавливал их связи, и после нескольких минут мучительных раздумий день стал серым, будничным, тревожным. Подошел Никитин, присел рядом, спросил:

- Что с тобой? Болен?

- Да нет, ничего...

- А я думал... Пойдем к костру, погреешься.

- Спасибо. С чего ты взял, что мне холодно?

- Мне показалось. Ты не жалеешь, что поехал с нами?

- Нет. Ничего. Все хорошо. Что бы я один делал? Горячий чай есть?

- Ну вот видишь, я же говорю, ты замерз, и на ощупь совсем холодный, кто угодно подтвердит!

Они стали по очереди подходить ко мне и подчеркнуто-обеспокоенно тянуть:

- У-у-у, совсем закоченел!

Отнесли к костру и дали огромную кружку с горячим, жгучим чаем.

- Лимонник! - угадал я. - И жимолость.

Стало легко, меня даже испугала эта резкая перемена; что такое, в самом деле, со мной, совсем расклеился. Но самое трудное было позади. Позади! И я увидел, как садилось на зеленые вершины деревьев теплое красное солнце, и заметил, как широка и нарядна река, что струится по камням, по вековому руслу, пробитому среди марей и каменных осыпей, и не устает.

С жаром вдруг стал рассказывать им о проекте, о встрече с Ольминым...

- Это тот самый Ольмин? - спросил Никитин и почему-то широко улыбнулся.

- Нет, - сказал я, - наверное, другой. Впрочем, не уверен.

Их лица были смуглыми, веселыми - в этой синей долине с теплым солнцем было хорошо. Я обрел интерес к окружающему и опять рассказывал, рассказывал, точно обрел дар речи. О "Гондване". И не побоялся. Она как будто была рядом. Это были не воспоминания. Просто слова. Что там случится через пять-десять лет? Что станет с океаном? Удастся ли его насытить солнечным светом, сделать многоэтажным, сияющим - другим? Нет, океан не станет ласковей. Он станет богаче. Простая случайность - вода так быстро поглощает лучи, что над темными безднами лишь пленка, тонкий слой жизни.

- Так будет всюду, - закончил я, - до глубин в полкилометра. Гигантский резервуар жизни и света.

- Ты уверен, что это необходимо уже сегодня? - спросил Розов, и я вдруг заметил, что не все разделяют мой энтузиазм.

- Что ты имеешь в виду?

- А вот что: после этого сделать океан прежним уже нельзя. Изменения необратимы.

- Это и не понадобится!

- Как знать. Не слишком ли многое мы изменили уже на нашей планете? Я не знаю, что произойдет, когда целые моря превратятся в фермы. Может быть, будет слишком много тепла...

- Тепло можно отвести. В космос. На Марс. На Юпитер.

- А что изменится там - на Марсе, на Юпитере?

- Это уже отдаленное будущее. Слишком отдаленное.

- Возможно, - спокойно ответил Розов.

- Предки были неглупые люди, - многозначительно сказал Никитин.

- И они оставили нам океан таким, каким мы его знаем! - воскликнула девушка в соломенно-желтом платье.

- Ну не совсем, - вдруг возразил Розов. - С того незапамятного момента, когда возник человек, он только и делает, что изменяет все вокруг себя. Начав это делать, просто невозможно остановиться. Это как бы овеществленное время. Первые эксперименты покажут, что можно ждать от проекта.

- Ты что же, не веришь расчетам? - спросил Никитин.

- Да разве дело в расчетах? Все основано на допущениях, на смелых гипотезах. Если фотоны будут отражаться... если пучок частиц достигнет Солнца... если магнитная буря не собьет их с пути... если... Да что говорить! Было время, когда никто не взялся бы за это. Когда-то действовали почти наверняка. А это роскошь - зондировать Солнце лучками высоких энергий. Мы можем себе это позволить, потому что знаем: что-то получится, что-то прояснится. Не одно, так другое. Какие-то результаты будут. Поговорите еще раз с Ольминым. Только откровенно. Неужели он уверен на все сто, что можно наверняка изменять направление солнечных лучей, стягивать их к Земле? Да не может этого быть! Он же ученый. Думаю, у него уже готовы не один и не два варианта эксперимента. Это пока опытная установка. Реактор. Построят - запустят, тогда станет ясно, как с ней работать.

- Да уж запустят, - протянул Никитин и, обратившись ко мне, вдруг спросил: - А что же с тем делом, с той историей, о которой мы говорили?

Я понял: он вспомнил об Аире.

- А как об этом рассказать! - ответил я. - Попробуй, может быть, у тебя получится.

Он озадаченно посмотрел на меня, помолчал, потом добродушно улыбнулся.

- Жаль! - кокетливо воскликнула девушка в соломенно-желтом платье. Мне непонятно то, о чем вы говорите.

- Какой-то скользкий невразумительный разговор, - добавила другая и поежилась от вечерней прохлады.

- Скользкий? - переспросил Никитин.

- Скользкий, - сказала девушка.

- А вам бы хотелось знать до конца... то, что знать пока не дано. Изучить под микроскопом. Пинцетиком потрогать. - Никитин широко улыбнулся. - И меня тоже. Как инфузорию или моллюска.

- Ты усматриваешь в этом желании что-то противоестественное?