Иван Алиханов - «Дней минувших анекдоты...»

• Название: «Дней минувших анекдоты...»
• Автор: Иван Алиханов
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-7784-0290-2

В книге описывается история жизни многих представителей рода Алихановых, судьба которых стала достоянием отечественной истории или трагически оборвалась. Это пианист и меценат Константин Михайлович Алиханов, стоявший у истоков творческого пути Ф. И. Шаляпина, адмиралы Андрей и Михаил Беренсы — двоюродные братья автора, и многие другие.

Подробно прослеживается поразительная история жизни Александра Яковлевича Эгнаташвили — отчима автора, и, судя по всему, — сводного брата Сталина, который из тифлисского нэпмана-ресторатора стал заместителем генерала Власика по хозяйственной части Главного управления охраны Кремля и обеспечивал проведение Ялтинской конференции.

Книга, написанная живым и ярким языком, иллюстрированная множеством уникальных фотографий и документов, представит несомненный интерес для широкого круга читателей.

---

Борьбу, которая явилась причиной перехода в институт физкультуры, мне пришлось забросить из-за того, что нужно было сдавать нормативы по прыжкам с трамплина (фото 62), игре в хоккей с мячом (а я еле стоял на коньках). Три раза в году мы участвовали в парадах: ноябрьском, майском и в день физкультурника. На подготовку к ним тоже уходило много времени.

Большой объем часов в учебном плане уделялся военным предметам, так как мы должны были получить необходимые для командиров взводов и рот знания и навыки. Мы изучали уставы строевой, боевой, караульной и гарнизонной службы, штыковой бой, самозащиту без оружия, материальную часть стрелкового оружия, тактику и прочие премудрости, то есть готовились к будущей неминуемой войне.

Мы с увлечением и полной верой распевали при ходьбе в строю слова беззаветного, восторженно-глуповатого марша Буденного: «Ведь с нами Ворошилов, первый красный офицер. Сумеем кровь пролить за СССР!», авиационного марша, где «вместо сердца — пламенный мотор», или «враг, подумай хорошенько прежде, чем идти войной. Наш нарком товарищ Тимошенко — сталинский народный маршал и герой!», или еще: «и на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом» и прочее, и прочее…

Боже, какой я был щенок и дурак! У меня была мечта, с которой я никогда и ни с кем не делился. Наша квартира была еще на Красной площади в помещении нынешнего ГУМа; иной раз я бывал там, потому не исключалось, по моему мнению, возможность встретиться со Сталиным. Почему-то я представлял его вместе с Ворошиловым, как на известной картине, где они вдвоем прохаживаются в Кремле. И вот я, увидев эту парочку, беру под козырек, делая равнение на них, печатаю шаг на полную ступню, приветствую моих богов. Если в стране был культ, то в нашей семье Сталин был истинным Богом. В моих мечтах Сталин, естественно, обращает на бравого курсанта внимание… Дальше в доверительной беседе я говорю ему, как мы все его обожаем, только надо быть немного помягче со своими людишками…

Одним словом, совсем как поручик Ромашов в купринском «Поединке», который в мечтах, на параде, смял следующий за ним строй солдат…

Для того чтобы осуществилась моя заветная мечта, у меня были все необходимые данные: перешитая аккуратно по голове буденовка, сшитые в академии Фрунзе специального, царского фасона сапоги и хороший строевой шаг, который мы разучивали на плацу в два темпа. «Делай раз — делай два!» А ведь мне шел двадцать первый год. Я опаздывал в умственном развитии относительно нынешних ребят лет на пять.

У нас были отличные воспитатели: начальник факультета полковник Соколов, начальник курса майор Турыгин. Были и тупицы — вроде куратора нашей группы, старшего лейтенанта Бердникова, который говаривал: «По тумбочках и по шкафах соблюдай порядок», или: «Антипов уехал, а теперь „еть“, то есть „ехай“ за ним». Но и он не портил общего, радостного настроя. Наоборот, все его высказывания и словечки брались на вооружение и «по тумбочках», «еть за ним» пользовались большим успехом.

Хочется рассказать и о добрых людях, выдающихся специалистах, обучавших нас спортивным дисциплинам. Спортивному массажу нас учил профессор Иван Михайлович Саркизов-Серазини, который к тому же был еще и писателем; легкой атлетике — рекордсмен по прыжкам с шестом, будущий профессор Николай Озолин; фехтованию — знаменитый боец на эскадронах полковник Тимофей Климов; борьбе — столь же знаменитый Алексей Катулин; прыжкам в воду — чемпионка Серафима Блохина и много других, не столь известных, прекрасных педагогов.

Не менее колоритными были учившиеся одновременно с нами в институте студенты, составлявшие цвет тогдашнего советского спорта. Это были многократные чемпионы Союза и будущие победители международных соревнований гимнасты Галина Ганекер и Сергей Лаврущенко, который в день физкультурника выполнял на Красной площади «меты» на «коне», боксеры Николай Королев (будущий партизан) и Лева Теймурян (погиб на фронте), легкоатлетки Татьяна Севрюкова и Галина Зыбина (будущая олимпийская чемпионка), мои приятели, борцы Константин Коберидзе (первый абсолютный чемпион СССР), Леонид Дзеконский, штангист Серго Амбарцумян, побивший рекорд немецкого тяжеловеса Мангера, и много других, которых я сейчас и не вспомню.

Конечно, спортивные результаты того времени не могут идти в сравнение с сегодняшними достижениями. Например, рекордная сумма Амбарцумяна в троеборье 437 кг может вызвать улыбку у непосвященного человека, когда он узнает, что недавно Алексей Тараненко установил рекорд в двоеборье равный 475 кг (ориентировочно, результат в троеборье был бы свыше 700 кг), несравним рекорд Н. Озолина 4 м 26 см с 6 м 12 см Сергея Бубки.

Идеологизируя спорт, коммунистическая партия и советское правительство уже тогда стремились блеском олимпийских наград заслонить от взоров международной общественности язвы беспощадной внутренней политики государства. Это определило приоритетное значение спорта, в жертву которому была принесена физическая культура, то есть здоровье населения.

Учились вместе с нами и герои — жертвы будущей войны. Ближайшей подругой моей будущей жены была Вера Волошина (фото 63) — вскоре ставшая командиром партизанского отряда, в котором сражалась Зоя Космодемьянская. Вера разделила участь Зои, и лишь много позже посмертно ей присвоили звание Героя Советского Союза, о ней была написана книга и в ее честь названа улица в Кемерово, откуда она была родом, а потом и в других городах. Героем Советского Союза стал мой однокурсник Боря Галушкин… Впрочем, большинство моих сокурсников погибло, не оставив после себя заметного следа.

Конечно, все мы знали, что живем в преддверии большой войны. К этому нас готовили не только песни, лекции, пресса. По многу раз нам прокручивали патриотические фильмы «Александр Невский», «Чапаев», «Иван Грозный», «Котовский». Целые фразы оттуда переходили в наш лексикон. Все диалоги Чапаева с Петькой мы знали наизусть и без конца повторяли.

В одном из фильмов той поры в японской подводной лодке акустик японец обращается к капитану японцу и говорит ему на ломаном русском языке: «Гаспадина капитана, слышна шум мотора». Используя подобные нелепости, один из наших слушателей Бортников выдумал тарабарский язык, на котором он, когда опаздывал преподаватель, взобравшись на трибуну, читал нам «лекции».

К тому времени на военный факультет прислали группу китайских слушателей. До командования дошел слух, что по-китайски умеет говорить Бортников, и его назначили к ним командиром. Никакие его объяснения о том, что он не знает ни одного слова по-китайски, не принимались во внимание. Ему ответили: «Все утверждают, что вы умеете говорить по-китайски». Истина все же выплыла наружу при встрече Бортникова с китайцами, и их куда-то перевели.

В этой связи вспоминается анекдот: англичанину, немцу, русскому и грузину предложили подготовиться для сдачи китайского языка и спросили у них, сколько на это потребуется времени. Англичанин попросил три года, немец, узнав об этом сроке, сказал: «Немцы более устремлены и аккуратны, и мне достаточно будет два года», русский на вопрос о сроке ответил: «Как прикажет партия и правительство», а грузин поинтересовался: «А кто будет принимать экзамен?»

Бортников требование «партии и правительства» не осилил, как впрочем, и все мы не осилили ничего из тех требований за семьдесят три года, но такова была наша жизнь: партия назначала своих представителей не только министрами, номенклатурными директорами, но и поэтами, да и сейчас мы ушли недалеко. Ведь в конце советского периода нашей истории получилось так, что именно коммунистическая партия, боровшаяся с буржуазией и чуть не победившая весь белый свет, выделила из партийно-комсомольской среды мелких функционеров и назначила их миллиардерами-собственниками всего бывшего народного достояния. И бог знает, отрешимся ли мы когда-нибудь от этой глупости…

Однажды на воскресных танцах в зале института я увидел свою будущую жену. Это была девушка ростом в 172 см, которая могла бы претендовать сегодня на звание «мисс Россия», впрочем, у нее не было вульгарной развязности нынешних красавиц. Она обладала неброской северной красотой, которая от долгого созерцания становится все более привлекательной. Звали ее Шура Горемычкина. Ее избрал в качестве модели для ваяния известный скульптор И. Д. Шадр, большое фотографическое панно с ее изображением в форме парашютистки украшало павильон СССР на выставке в Париже (фото 64), ее помешали на верхнюю ступень четырехэтажной пирамиды на параде в День физкультурника на Красной площади. Мой сын Сергей написал о своей матери стихи, опубликованные в журнале «Знамя»:

Читала, радовалась, пела,
Росла и крепла со страной.
С живой Волошиной сидела
За школьной партой за одной.

Ты все парады начинала.
Вручала Сталину цветы.
И ты всегда собой венчала
Из физкультурников торты.

Такая преданность и сила
Была в твоем лице простом.
Что даже Мухина слепила
С тебя колхозницу с серпом.

На танцы бегала в пилотке.
Платочек синий был мечтой.
И танцевали патриотки
Лишь под оркестр духовой…

Впрочем, занятый своими делами, я не уделял ей большого внимания, чем, видимо, привлекал ее больше других поклонников.