Иван Алиханов - «Дней минувших анекдоты...»

• Название: «Дней минувших анекдоты...»
• Автор: Иван Алиханов
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-7784-0290-2

В книге описывается история жизни многих представителей рода Алихановых, судьба которых стала достоянием отечественной истории или трагически оборвалась. Это пианист и меценат Константин Михайлович Алиханов, стоявший у истоков творческого пути Ф. И. Шаляпина, адмиралы Андрей и Михаил Беренсы — двоюродные братья автора, и многие другие.

Подробно прослеживается поразительная история жизни Александра Яковлевича Эгнаташвили — отчима автора, и, судя по всему, — сводного брата Сталина, который из тифлисского нэпмана-ресторатора стал заместителем генерала Власика по хозяйственной части Главного управления охраны Кремля и обеспечивал проведение Ялтинской конференции.

Книга, написанная живым и ярким языком, иллюстрированная множеством уникальных фотографий и документов, представит несомненный интерес для широкого круга читателей.

---

Но вот произошла революция, и мой отец стал работать в консерватории бухгалтером.

Порода Алихановых была крепкой. Из всех детей только тетя Мария Беренс — из-за горя по поводу безвременной гибели на Первой мировой войне своего младшего сына — умерла относительно рано, остальные дожили лет до восьмидесяти. Но мой отец, заболев туберкулезом в 1926 году, оказался, по приговору врачей, безнадежен. Конечно, у него сохранилось, с теперешней моей точки зрения, немало нажитого добра, но, став внезапно беднее в 10 тысяч раз, он стал скуп и раздражителен… Перед ним стояла неразрешимая проблема — трое детей, непрактичная, не имеющая никакой специальности жена и совершенно непредсказуемая перспектива… Он сдал одну изолированную комнату в нашей квартире новому жильцу Александру Яковлевичу Эгнаташвили.

Зимой 1926 года к нам в гости из Германии приехала мамина младшая сестра Эльза. Она была крупная, но, в отличие от мамы, весьма некрасивая. Муж ее был врачом. Детей у них не было. Оценив ситуацию в нашей семье, она предложила моей старшей сестре Лизе переехать к ней в Германию. Мама с радостью согласилась, что впоследствии, долгое время, среди родственников вменялось ей в вину. Так моя сестра Лизочка оказалась в Германии в качестве прислуги родной тети.

17 марта 1927 года мой отец скончался и был похоронен на кладбище Ходживанк рядом со своей первой женой.

Глава 3 ТИФЛИССКИЕ АНТИКИ

Нас было много на челне.

А. Пушкин

После нашего вынужденного переселения в квартиру персидского посланника наш дом притих. Куда-то подевались многочисленные визитеры, заполнявшие когда-то гостиную и столовую, где во время чаепития за большим столом с самоваром продолжались споры — с какой масти следовало ходить и нужно ли было объявлять малый шлем в пиках… Пропали и веселые итальянцы, братья Фредерико и Джиджино. Кончились и домашние концерты, так как наш роскошный рояль «Бехштейн» понравился Нине Берия и был ею экспроприирован.

Ежедневно продолжала свои визиты тетя Аннета, которую отец иронически называл «дежурной». Она считала своим семейным долгом воспитывать нас с братом. Водрузив на тонкий нос пенсне и облизывая сохнувшие губы, она подолгу читала нам «Тараса Бульбу», «Вечера на хуторе близ Диканьки»… Благодаря тете Анне я на всю жизнь стал прилежным читателем и особенно полюбил Гоголя, Щедрина, Пушкина и вообще русскую литературу.

Продолжали приходить к нам лишь немногие друзья и знакомые, которых я бы назвал «антики старого Тифлиса». О них пойдет речь.

Наиболее близким отцу человеком и его постоянным партнером по нардам был бородатый брюнет небольшого роста, обедневший телавский обыватель Гаспар Егорович Татузов. Он был известным в городе острословом и выдумщиком (как «Абуталиб» Расула Гамзатова, высказывания которого разносились по всем аулам).

Гаспар Егорович, например, составил реестр тифлисских дураков и определил им порядковые номера. Если в обществе появлялся кто-либо из числа «ордена дураков», Гаспар, незаметно для него, растопыренными пальцами, приложенными к щеке, показывал присутствующим гостям «номер» пришельца. Эта выдумка долгое время поила и кормила Гаспара Егоровича. Каждый потенциальный дурак старался заручиться его добрым расположением, чтобы, не дай бог, не попасть в позорный список.

Еще Гаспар Егорович делил дураков на зимних и летних. Если к вам домой приходил «зимний» дурак, то его можно было определить только после того, как он снял в прихожей калоши, пальто и шляпу. «Летнему» дураку не было необходимости разоблачаться, сразу было видно, что пришел дурак.

Другим постоянным посетителем был чрезвычайно услужливый, малюсенький, сутулый человек, который настолько самоуничижался, что, казалось, прятался сам от себя, стремясь занять как можно меньше места своей особой. Я даже не могу вспомнить его лица, как будто оно было стерто и потеряно. Звали его Жоржик Бастамов. Был он когда-то полковником царской армии, надо полагать, воевал и имел ордена, но никогда на эту тему не говорил. Жил он недалеко от нас в малюсенькой темной комнате. Родственников он растерял и жил тем, что, посещая дома вроде нашего, выполнял мелкие поручения. За это его привечали и кормили. Однажды Жоржик пропал и, казалось, никто этого не заметил. Спустя некоторое время Жоржик появился, и сутулости у него поубавилось. Он рассказал, что был арестован. Выясняли, служил ли он в белой армии. В тюрьме ему очень понравилось: там был привычный для него армейский распорядок — подъем, завтрак, работа (он изготовлял щетки) и т. д. Но на воле Жоржик скоро опять впал в состояние анабиоза — стал сонным, скучал по тюрьме и даже ходил куда-то просить, чтобы его опять арестовали, но от него отмахивались как от докучливой муки. Через некоторое время его снова арестовали, и Жоржик надолго исчез. Когда его, безобидного и беспомощного, вновь отпустили, он ходил прихрамывая, плохо видел и боялся переходить улицу. При одной из таких попыток его сбил грузовик. «Исчезло и скрылось существо никому не нужное, никем не защищенное» (Н. В. Гоголь).

Но, пожалуй, самым любимым другом нашей семьи был Богдан Сергеевич Халатов, которого весь Тифлис называл Богой (фото 36). Он был нашим семейным врачом и даже дальним родственником. Лечил Бога, конечно, всех нас бесплатно. Это был удивительно добрый, обаятельный и общительный человек, с большими печальными глазами, небольшого роста, с небольшой бородкой эспаньолкой. Широкий круг пациентов и знакомых позволял ему всегда быть в курсе тифлисских сплетен, которые он с большой охотой разносил по городу. По этому поводу Гаспар Татузов говорил: «Если вы желаете, чтобы что-либо в кратчайший срок стало известно всем, то не следует публиковать в газете. Газету не каждый купит, да и купив, может не прочесть… Нужно сказать Боге. Тогда известие распространяется повсеместно, быстро и бесплатно».

О рассеянности Боги ходили всякие истории. То он, увлекшись красотой мамаши, встал и уронил маленького пациента, которого держал на коленях, то съел целую тарелку вишневого варенья, приняв его за лобио… Однажды, поглядев на полку над кроватью моего отца, заполненную купленными по его рецептам лекарствами, он сказал: «Какой же ты молодец, Ванечка, что все это не выпил. Лекарство от яда отличается дозой. Эта доза могла бы убить лошадь».

Иной раз Бога приводил к нам своего друга князя Гоги Багратион-Мухранского. Это был видный человек, самый титулованный из наших посетителей.

У нас бывали еще два князя: Миша Аргутинский — маленький, толстый человек, был он беден, но сохранил кое-что из гардероба и носил цилиндр; другой — Петя Бебутов — был худощав, выше среднего роста, в отличие от Миши носил котелок, был глуховат, что не мешало ему писать рецензии на оперные спектакли, гонорарами от которых он кормился. Держался он несколько, на мой взгляд, гордо и был известен как педераст. Оба были из знаменитых фамилий. Миша был Аргутинский-Долгоруков, а отец Бебутова был генералом.

В отличие от них князь Багратион-Мухранский был прост в обхождении и значительно подвижнее. Ничего «княжеского» в нем не замечалось, ни котелка, ни тем более цилиндра — ходил он в демократической мягкой шляпе, хотя по какой-то из линий Гоги Багратион-Мухранский являлся потомком грузинских царей (потомки по прямой линии получили титул светлейших князей Грузинских). Гоги содержал свою семью комиссионерством, т. е. сводил продавцов, бывших буржуев, с покупателями, обычно нэпманами, за что получал комиссионный процент. И согласно пословице «волка ноги кормят», бегал по городу и имел огромный круг знакомых. Проживал он со своей красавицей женой, полячкой Элей, и двумя дочерьми Маней и Лидой (Леонидой) в собственном доме на нынешней улице Кецховели. Маня училась с моей сестрой в 43-й школе.

Однажды Бога рассказал очередную историю. Оказывается, семья Багратион-Мухранских, путешествуя за границей, познакомилась с Максимом Горьким. Племянник князя Ираклий учился в Париже. После революции именно по ходатайству Горького вслед за племянником вся семья князей Багратион-Мухранских сумела-таки уехать во Францию. Между старыми друзьями — Гоги и Богой — завязалась переписка, содержание которой тут же становилось известно «всему Тифлису». Только в нашем доме каждое письмо зачитывалось с комментариями не один раз. А парижские события были удивительными!

«Ираклий в православной церкви совершает молитвенный обряд на царском месте!»

«Приятель Ираклия, сын американского миллионера, загорелся желанием жениться на принцессе, и такая свадьба состоялась!»

«Бывший князь, лишенный привычного окружения и ежедневного общения с друзьями, страшно скучает без любезного его сердцу грузинского застолья. Особенно его коробит стоящий за стулом лакей!»