Геннадий Трошев - Чеченский излом. Дневники и воспоминания

• Название: Чеченский излом. Дневники и воспоминания
• Автор: Геннадий Трошев
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9691-0471-6

Генерал Геннадий Трошев трагически погиб в авиакатастрофе в Перми в августе 2008 года. Годом раньше бывший командующий группировки войск на Северном Кавказе взялся за перо, чтобы, как он сам пишет, «предостеречь всех от повторения допущенных в 90-е серьезных ошибок — и политических, и военных. Мы должны усвоить горькие уроки Чечни. А это невозможно без трезвого, спокойного и глубокого анализа всех событий, произошедших в этой республике в последние годы». Основой книги стали дневники, которые генерал Трошев старался вести регулярно. И потому книга наполнена подробностями боевых операций, точными деталями воинской жизни, глубоко выстраданными личными оценками людей и событий.

«Как бы грамотно и красиво командир ни нарисовал на карте стрелу, тащить ее на плечах придется рядовому бойцу», — пишет генерал Трошев. О том, ценой каких потерь и какими усилиями достигнута победа, рассказ одного из самых уважаемых и любимых солдатами боевых командиров.

---

Позже, когда схлынула горячка боя, я мысленно посочувствовал Квашнину: днюет и ночует в Генштабе, рвется на передовую (а дела не отпускают), хочет знать, что творится на местах, переживает за исход дела… Еще неизвестно, как бы я вел себя на его месте. Может, не семь, а семнадцать раз в день звонил бы на командный пункт!..

Тут сплелись воедино и душевная тревога Квашнина, и его дотошность, желание быть в курсе…

Помню, еще в первую войну я столкнулся с этими его качествами при планировании операции в горах. Анатолий Васильевич посмотрел на карту, ознакомился с моим решением и засомневался:

— Здесь надо по-другому… — начал корректировать мой план.

— Но я там был, товарищ командующий, — говорю, — мне виднее…

— Нет, тут мне твой вариант не нравится, — продолжал настаивать на своем Квашнин.

— Ну тогда идите сами командуйте моей группировкой, — вспылил я. — Менять план не буду.

— Что ты взъерепенился? — спокойно отреагировал он на мой демарш. — Давай все же разберемся…

Кончилось все миром. Решение мое после доработки (с учетом его замечаний) было одобрено и утверждено, хотя в тот момент, как мне кажется, он еще не доверял мне до конца. Поверил, когда задуманная операция прошла достойно: задачу войска выполнили успешно, потеряв двух солдат, а противника наголову разбив.

Квашнин, несмотря на естественную для его положения требовательность и жесткость, был терпим к мнениям других. С ним можно было спорить, отстаивая свою точку зрения.

Я познакомился с ним в 1973 году в Москве. Мы учились в Академии бронетанковых войск на одном курсе, и нас, слушателей, поражало глубокое знание Квашниным военного дела. При том, что он не заканчивал военное училище, был из «пиджаков» — так в армии называют тех, кто пришел на службу после гражданского вуза, имея за плечами лишь военную кафедру.

Обычно клеймо «пиджак» прирастает к человеку на всю жизнь, хотя тот носит погоны десятки лет. Чаще всего каста кадровых военных отторгает чужаков. Ведь в армии есть свои группировки. Это данность, которую не объедешь, нравится она кому-то или нет. Есть «суворовцы» (у них свое братство, свои отношения и даже свои обычаи), есть кадровые военные (это основная масса офицеров), есть «афганцы» (у них тоже свое товарищество), а есть «пиджаки».

Квашнин не вписывался в традиционное представление о «пиджаках». Человеку, со стороны наблюдавшему за ним на службе, и в голову не могло прийти, что этот офицер в армии оказался благодаря случайному стечению обстоятельств. Он настолько органично вписался в военную действительность со всеми ее сложностями и нюансами, что окружающие забывали о его «пиджачном происхождении». Анатолий Васильевич с первых дней службы стал военным человеком. Значит, была в нем, как говорится, армейская косточка. Но скорее всего это сказались качества мощной личности-самородка. Благодаря особому таланту, не имея базового военного образования, он смог быстро постичь все секреты специфической командирской работы.

Меня всегда поражала его особая способность держать в голове всю проблематику военного дела как по горизонтали, так и по вертикали. Поясню подробнее, что имею в виду. Итак, горизонталь.

Всякому командиру, особенно высокого ранга, приходится руководить разными, специфическими родами войск и служб, которые действуют параллельно на своих направлениях, хотя в конечном счете и на достижение одной цели. Возьмем, например, того же командира полка (хоть мотострелкового, хоть танкового): у него есть, кроме основных подразделений, и своя артиллерия, и свои средства ПВО, и связисты, и инженеры, и химики, и разведчики, и ремонтники, и медики. Нетрудно представить, какой это сложнейший механизм — обычный полк. А военный округ? А вообще вооруженные силы?

Так вот, я знаю многих военачальников — их масштаб мышления не способен был охватить такую махину. Как правило, они отдавали полностью на откуп «ведомственным» руководителям соответствующие сферы деятельности: начальник управления ракетных войск и артиллерии рулил, как хотел, своими пушкарями, зная, что командующий его лишний раз не проверит, за чистую монету будет принимать его доклад, не вмешается в планирование и т. д. То же самое и с начальниками армейской авиации, ПВО, инженерных войск, тыла и другими. В итоге — нередко разброд и шатание, несогласованность действий — одним словом, неуправляемость.

Квашнин умудрялся держать руку на пульсе жизни всех структур, ему подчиненных. От его внимания не ускользало ничего из того, что составляло гигантский механизм военного ведомства. Вся горизонталь им контролировалась.

Однако есть еще и вертикаль. А именно — подчиненные военачальнику войсковые объединения, соединения, части и, наконец, подразделения. Вот тут обычно внимание командующего войсками округа достает лишь до командира полка (редко до командира отдельного батальона). И то далеко не каждого. Квашнин же умудряется при выездах в войска заниматься даже ротой, а то и взводом!

— Ну чего вы, товарищ генерал, — говорил я ему, — к солдату в окоп лезете? И меня, командующего, туда тащите? Проверять, как солдат окопался и какой у него сектор обстрела — забота взводного и ротного, лейтенантские проблемы. Я из них вырос еще двадцать пят лет назад!

— Как так?! — возмущался Квашнин. — Ты же должен знать, как у тебя оборона построена, какова готовность людей к бою!

— Да я лучше комдива накручу, — отвечаю, — чтобы он научил и проверил комполка, а тот — чтобы научил и проверил комбата… И так вплоть до сержанта — командира отделения… Если я каждого бойца буду учить автомат в руках держать, кто моими войсками будет командовать? Вы или Ванька-взводный?!

— Тебе что, трудно в окоп залезть к бойцу? — не унимался Квашнин. — Как же ты можешь быть уверен в надежности обороны, если лично сам не убедился?

— Да смотрел я все сам, — пытался я убедить НГШ. — Но, полагаю, не лучший вариант смотрины превращать в систему работы…

— Принцип должен быть такой, — настаивал Квашнин, — отдал приказ и беги сам вместе с подчиненными его выполнять…

Такого рода споры у нас возникали не раз и не два.

Я привык доверять подчиненным мне офицерам. Если сказал мне комбриг, например, что его люди к бою готовы, значит — готовы, верю. Ну, есть, конечно, и такие, что требуют контроля. Однако это скорее исключение, подтверждающее правило.

Дотошность и даже въедливость Квашнина — одна из главных черт его характера. Иногда это меня просто раздражало, а бывало, наоборот, — восхищало.

Помню, когда Квашнина в декабре 1994 года назначили руководить всей чеченской кампанией, под каток его дотошности, въедливости попал генерал, возглавлявший группировку одного из направлений. Он регулярно докладывал Квашнину об успехах.

— Объясни, где твои войска и где ты сам находишься? — запрашивал по радиосвязи командующий.

— Там-то и там-то, — отвечал генерал, называя точку на карте вблизи передовой.

Квашнин тут же после доклада сел в вертолет и полетел в названный пункт. Приземлился, а там — ни КП, ни войск. Командующий скрипнул зубами, но промолчал.

— Генерал, я нахожусь на том месте, которое ты мне указал! Немедленно прибыть ко мне, — зло выпалил он в эфир…

По прибытии этот генерал тут же был отстранен от руководства, а позже и уволен из Вооруженных Сил.

— Он для меня вычеркнут, — несколько отрешенно сказал Квашнин.

Это страшная фраза в устах Квашнина: не дай бог кому-либо удостоиться такого отзыва.

Перед самым началом второй чеченской кампании этой беспощадной характеристики добился генерал С. Он достойно показал себя в первую войну, успешно продвигался по карьерной лестнице (кстати, при поддержке того же Квашнина), однако на каком-то этапе то ли голова закружилась от успехов, то ли просто слишком расслабился… Короче говоря, в довершение служебных упущений еще и увлекся алкоголем, а, как уже догадывается читатель, Квашнин не терпел «друзей зеленого змия».

— Он для меня вычеркнут! — отрубил Квашнин и отправил генерала С. куда-то на задворки армии, во внутренний округ, подальше от Кавказа.

«Чтоб добрым быть, нужна мне беспощадность», — любил повторять Анатолий Васильевич. Эта беспощадность к провинившимся, с одной стороны, вызывает симпатию, с другой — в дрожь бросает своей резкостью и категоричностью.

Не могу не вспомнить еще и об умении убеждать собеседника в своей правоте. У Квашнина это — какое-то от природы врожденное качество. Будучи человеком дальновидным, с четкой системой взглядов, с устоявшимся мировоззрением, Квашнин всегда очень аргументированно и последовательно отстаивает свою позицию, ломая даже самую крепкую «оборону». «Если не мы, то кто?!» — часто говорит он.

Помню, после отражения агрессии бандитов в Дагестане он поставил перед В. Казанцевым — в то время командующим войсками СКВО — задачу на подготовку ввода войск в Чечню. Казанцев, да и не только он, поначалу воспринял это с недоумением.